— Ответите? — никак не унимался он. Убить бы его, честное слово.

— Нет, — твёрдо сказал я, стараясь показать ему, чтобы он к херам закрыл своё хлебало. Давно я уже так не горел с биомусора. — Я вам до этого уже говорил, что не намерен отвечать на вышеописанный вопрос.

— Но для меня это действительно важно, — теперь уже по-гейски заговорил он. — Оглянитесь. Вокруг столько отвратительных людей... — обвёл он рукой свою компашку, ни капельки не боясь. И это меня очень-таки удивило. Без шуток, я бы никогда не стал делать этого, даже находясь под дулом. — Натуралы, слишком правильные, недотроги, мусора, боевики и просто нецелованные. Их просто много. Но вы… Вы нечто другое… совсем не как они...

— Да-да, я понял. Более умный, крутой… — закатил я глаза и уже тронулся дверной ручки, как меня попытался толкнуть в сторону, этот… имбецил.

Именно что попытался, потому что я с лёгкостью устоял на ногах и уже чисто на рефлексах оттолкнул его сам, достав пистолет из кобуры.

Сопровождающие это тоже увидели, хотя всё то время, что мы здесь беседуем, они не переставали наблюдать за мной, даже не разговаривали. Вскинули штурмовые винтовки с изогнутым стальным магазином и направили всеми стволами на мою бедную тушку.

Он смотрел на меня… не так, как я ожидал. Вместо того, чтобы смотреть испуганно, или хотя бы удивлённо с непониманием почему, что и как, он, чёрт возьми, смотрел на меня возбуждённо, слишком ненормально, неправильно. Полузакрытые глаза, стекающая слюна с открытого рта откуда вываливается красный язык, и эта тупая улыбка, как у одного девятнадцатилетнего кадета, что работал со мной — тот, не проработав и недели, впал в ПТСР, и вместо того, чтобы оповестить об этом командору, он напился, накололся, нанюхался, причём в таких дозах, что сдох к следующему утру в одной из подсобок дугового линкора.

Сложно… Было сложно победить соблазн здесь же нажать на крючок и наконец очистить Вселенную хотя бы от одного неугодного. Такие как он порождают сомнения в кругах общества. Чем их больше — тем больше проблем скидывается на Диктатора и всего устройства в целом. Такие как он портят статистику рождаемости и экономику в целом, потому что они не хотят работать, а, следовательно, больше волнений и беспорядков.

Я никогда не работал в правоохранительных органах. Контрактную службу я вообще не рассматриваю. Но я всё же прекрасно осведомлён, что таких, как он, если удастся — ведут на показательную казнь, если нет — ликвидируют на месте, избавляясь от тела максимально эффективным способом, а именно — промышленным прессом.

Но мне нельзя, не в этот раз. Никогда, потому что я нахожусь на территории другой многосистемной страны, потому что здесь другой уклад жизни и другие законы, и как бы мне не хотелось, как бы мне ни были противны эти правила и морали, но я должен, обязан подчиняться законам земли, на которой ступаю.

Да, мне нельзя.

Я сделал выдох, второй… Спрятал пистолет под плащ и ушёл из стойки, встав ровно. Подошёл к Константину и помог встать на ноги.

— Спасибо, спасибо… — пролепетал парень, попытавшись приобнять меня, но я слегка оттолкнул его попытку сделать ОГРОМНЕЙШУЮ ошибку в своей мелкой жизни.

— Ага, — только и сказал я.

Через нескольких странных секунд, что он сверлил меня своим мерзким взглядом, вдруг зазвонил карманный телефон.

— Слу-у-уша-а-а-ю-ю-ю… — истошно протянул… он, поднеся аппарат к уху. — Всё на месте, я правильно услыша-а-ал?.. Тонна? Да? Тонна же?.. — он прикрыл, судя по всему, микрофон, и слышно прошептал, исказив своё лицо в пиздецкой улыбке. — Не обманул ни на килограмм, мой… негодник… — и ещё вдобавок промурлыкал.

…

… …

… … …

Что. За. Чертовщина.

Я убил свыше ДЕСЯТИ СОТЕН человек, прошёл ЧЕТЫРЕ крупных битвы при вражеской оккупации колодца, видел СТОЛЬКО смертей своих сослуживцев, не эвакуировавшихся гражданских — от грудничков до стариков, и повидал СТОЛЬКО дерьма, что никто бы не поверил, что мне только двадцать пять, что я нахожусь в хуй пойми в скольких световых лет от своего родного дома… Но даже эта ошибка человечества, даже этот, чёрт возьми, имбецил, который увлекается НАСТОЛЬКО бесчеловечной темой, смог вывести меня из себя.

Но даже так, я всё равно стою здесь, делая несколько вдохов и выдохов, тем самым стараясь прийти в себя и одолеть эту чёртову желчь, что пронизывает меня, пытается добраться до самых уголков моего подсознания.

— Константин, — улыбнулся я широченно, протянув правую руку. — Ваши подчинённые, смею предположить, удостоверились в количестве и качестве товара, который я оставил в указанном месте?

Он как-то необычно воспринял моё поведение — тоже улыбнулся и с вожделенными глазами пожал мою руку, которую защищала перчатка.

— Думаю, на этом мы решили, — я не спешил садиться за руль.

— Да… Вы правы… Игнирь… — вновь поплыл он.

— Тогда, считаю, что сделка завершена, — отпустил я его ослабевшую в мгновение руку.

С самой прямой осанкой, которая у меня была когда-то в очень далёком прошлом, я сел в машину, врубил двигатель и закрыл дверь на замок, а после вжал педаль в самое не хочу.

И только по приходу в номер я понял, что ещё и весь день страдал от последствий ломки.

***

Как я не впал в истерику, при которой бы к херам разъебашил всех в радиусе ста футов?

Не знаю.

Как не знаю почему со мной в кровати спит посторонний человек.

Понял я это по непривычному теплу живого существа, что лежало сбоку, а также по тому, что мне было дико неуютно, так как кровать была предназначена для одного человека.

Я с самым тупым выражением лица сделал пару дыхательных упражнений, которые уже пришли мне в привычку, слегка подтянулся к стене и врубил торшер, что стоял на прикроватной тумбе.

И какого у меня было удивление, когда сквозь отступившую кромешную тьму я наипрекраснейшим образом лицезрел, как эта черноволосая, лёжа в позе эмбриона, мягко и недовольно простонав, зажмурившись и выдохнув, взяла МОЁ одеяло и уже укрылось им, дабы скрыться от искусственного света.

— Ох ты ж… Бля… — пробормотал я хриплым голосом, буквально разрезав мёртвую тишину в МОЁМ номере.

Стараясь всеми правдами и неправдами, я вытащил свои ноги из-под одеяла, которое наполовину оккупировала данная высокоинтеллектуальная женщина, и как только сел на пятую точку, нацепил на ноги мотельные тапочки и тронулся к дивану.

Плюхнувшись на него, я опрокинул голову вверх, беря пачку сигарет со столика. Вставил в рот сигарету, взял в левую руку зажигалку, и было уже хотел зажечь… но краем глаза посмотрел на неугомонную, как в меня закралось очень выжигающее, очень неприятное чувство, ощущение или просто осознание, что я сделаю ошибку, если закурю в помещении, находясь с ней. Поэтому через несколько мгновений, зажмурившись, я с тяжёлым выдохом не нарочно бью столик двумя руками.

— Какой же пиздец…

— А?.. Михаил?.. — спросила Уонка проходя сквозь пелену сна, что снималась очень неохотно, так как после фокусировки на моём силуэте она продолжала с самым… необычным, я бы даже сказал, неописуемым выражением лица, смотреть на меня.

— Да, это я, — хрипло ответил я.

Только на это моменте я смог лицезреть, что левая лямка бюстгальтера, который прикрывал ничего, так как там даже равнины из континентальных миров позавидуют, давно уже спала, заставляя одну из чашечек наполовину упасть вниз, выставляя напоказ добрую половину груди.

— Если что у нас ничего не было; видимо закралась ко мне в кровать, бесстыдная ты и неугомонная, — стараясь поддеть её самым странным способом, который мне тогда казался самым правильным, я невольно, но всё же засмотрелся на её бесконечную равнину.

Уонка сначала в миг покраснела, превратившись в запретную полосу, которой обозначали опасные зоны, а после, проследив за моим внимательным взглядом, с видимым ужасом прикрылась МОИМ одеялом.

— Да ладно, что ты, — встал я с дивана, направившись к холодильнику. — Не вижу, чего здесь стесняться, потому что и стесняться там абсолютно нечему. Сама посуди — мы ведь люди, верно? — я пробежался по содержимому, остановившись на молоке с пониженным содержанием лактозы. — А значит и бояться выставить напоказ свои гениталии кому-то, кому ты можешь в экстренном случае доверить спину — это неправильно, с точки зрения морали.