Но он не мог рисковать ею.

Он убрал левую руку с передней рукояти и присел, потянувшись вперед, чтобы положить винтовку на пыльную землю.

Оптика Военачальника едва заметно дернулась из стороны в сторону. Аудиорецепторы Ронина уловили шелест травы, а затем огромный вес обрушился на него с обеих сторон. Еще два железноголовых. Они схватили его за руки, заломив их за спину, стащили с него рюкзаки и заставили лечь лицом в пыль.

— Я предпочитаю, когда все идет легким путем, — сказал Военачальник, когда один из других железноголовых шагнул вперед и подобрал винтовку. — Эта часть была легкой. К сожалению, ты сделал все остальное очень неприятным для меня. Я не люблю, когда мне приходится покидать свой город из-за того, что кто-то злоупотребил моей снисходительностью.

— Ты сказал избавиться от нее. Ее больше нет в Шайенне, — Ронин повернул голову, чтобы сфокусировать взгляд на Ларе.

— Да, не так ли? Я не должен удивляться, что ты так это воспринял. Всякий раз, когда я думаю, что разъяснил тебе что-то предельно ясно, это не укладывается у тебя в голове. Думаю, мне просто нужно продемонстрировать, что я имею в виду, когда говорю тебе избавиться от чего-то.

Военачальник отпустил Лару лишь для того, чтобы положить руку ей на затылок. Его губы скривились, когда он оглядел ее с ног до головы.

— Тебе следовало остаться в грязи, там, где твое место, — он ударил ее кулаком в живот.

Лара согнулась пополам, хрипя, и рухнула к ногам Военачальника. Она забилась в конвульсиях, и ее вырвало, выплеснув скудное содержимое желудка на землю.

Процессоры Ронина перешли на полную мощность, вливая энергию в его приводы для выполнения двух задач — уничтожения врагов и защиты Лары. Он вскочил, и удерживающие его железноголовые отшатнулись. Один из них схватил Ронина за запястье, когда он направился к Военачальнику.

Развернувшись, Ронин ударил кулаком по вытянутой руке бота, сбоку попав в локтевой сустав. Металл хрустнул, когда тот согнулся не в ту сторону, сломав захват железноголового. Задержки было достаточно, чтобы второй бот восстановился.

Другой бот врезался в Ронина сбоку, повалив его на землю. Облако пыли заслонило оптику Ронина, когда он повернулся в поисках Лары.

Сильные руки схватили его за голову, заставляя повернуться лицом к Военачальнику. Вес по меньшей мере трех ботов навалился на Ронина, прижимая его к земле, их руки и ноги давили на его конечности.

— Все эти проблемы из-за мешка с мясом, — сказал Военачальник, когда пыль осела.

— Пошел нахуй, — выплюнула Лара. Она обхватила себя рукой за талию.

— Ты уже это сделала, — Военачальник пнул ее в ребра. Она вскрикнула, перевернувшись в пыли. — Ты мог бы сделать это безболезненно для нее, скиталец, если бы послушал меня.

Походка Военачальника была неторопливой, когда он подошел к Ларе. Он присел перед ней на корточки, взял в пригоршню ее волосы и приподнял ее голову над грязью. Лара оскалила зубы, из ее горла вырвался приглушенный звук боли.

— Может быть, я позволю остальным трахнуть ее, прежде чем она сдохнет. Выясним, почему ты решил ее оставить.

Ронин не сразу осознал свою растущую любовь к Ларе, но гораздо быстрее научился ненавидеть. Лара была его жизнью, его смыслом, его долгожданной целью. И Военачальник намеревался забрать ее. Ее собирались убить, и Ронин ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Для Военачальника это не было вопросом выживания. Это существо — ни бот, ни человек — ничего не выиграет и не потеряет от этого, никакой мотивации, кроме предрассудков, жестокости и гордости. Несмотря на расцветающее в нем презрение, Ронин не мог понять ненависти Военачальника, она была направлена на народ, к которому он когда-то принадлежал.

У гнева Ронина была особая цель и четкие причины. Это была эмоция холодной логики, и, знай он это раньше, он прикончил бы Военачальника при первой же возможности.

Лара набросилась, впиваясь пальцами в зашитую рану на лице Военачальника. Она потянула, сдирая синтетическую кожу с его челюсти, обнажая металлические пластины под ней. Он дернул головой в сторону, содрав еще больше кожи, прежде чем ее хватка ослабла. Когда он перевел взгляд на нее, она плюнула ему в лицо.

Открытая ладонь Военачальника ударила ее по щеке. Кровь брызнула у нее изо рта, собираясь на траве и грязи яркими каплями. Он ударил ее снова, прежде чем она успела прийти в себя.

Ронин крутанулся под железноголовыми, перенося свой вес, чтобы вывести их из равновесия. Лара будет убита у него на глазах. Он никогда не вернет ее, никогда не сможет снова прикоснуться к ней или услышать ее голос напрямую, никогда не увидит искру жизни в ее глазах или не испытает прилив эмоций, вызванный ее танцами.

Он высвободил одну из своих рук и вцепился ею в горло ближайшему железноголовому. Металл хрустнул под его сомкнутыми пальцами, и он потянул. Голова бота безвольно откинулась назад, когда Ронин выбросил компоненты его шеи.

Часть веса, придавливавшего его, отпала, и он поднялся.

Прозвучали четыре выстрела, эхом отозвавшиеся, как гром в утреннем небе. Четыре точки боли пронзили торс Ронина. Он упал на землю животом, системы зашатались, оценивая ущерб, на его процессорах зазвучали сигналы тревоги.

— Ронин! — Лара вскрикнула слабым и напряженным голосом.

— Вытащи его ебаную энергетическую батарею, — сказал Военачальник. — Пусть Пыль заберет его.

Железноголовые сковали его конечности, и новая боль пронзила спину Ронина, сенсорные цепи были разорваны, когда с него содрали кожу. Он почувствовал сильное усилие, приложенное к его корпусу, и мгновение спустя бронированная пластина была отодвинута.

Раздался треск, и Лара закричала. Ронин поднял голову, вывернул шею и увидел, что она скорчилась в грязи, а изо рта и носа у нее текла струйка крови.

— Лара! — крикнул он.

Чья-то рука сжала его энерго-элемент.

Ронин перестал существовать.

Что-то мелькнуло в темноте, искра энергии в пустом поле. Она пульсировала на электродах, перезагружая системы одну за другой, распространяя энергию по всему телу Ронина. Диагностика показала пять пробоин в его оболочке — четыре на спине и выходное отверстие на груди.

Он открыл веки, но потребовалось три секунды, чтобы его оптика заработала. Сначала был только яркий белый цвет, но по мере настройки камер материализовалась темная фигура. Статические помехи прорезали изображение, и, наконец, его зрение прояснилось.

Ньютон склонился над Ронином, его губы шевелились.

Затем аудиорецепторы Ронина затрещали, резко меняя диапазон между отдаленным, неразборчивым гулом и подавляющей обратной связью от ветра, прежде чем, наконец, нормализоваться до разумного уровня.

— … нужно встать, Ронин! — взмолился Ньютон.

Ронин кивнул. Земля была неподходящим местом для него, особенно с пробитой оболочкой. Но почему Ньютон так беспокоился об этом? С помощью Ньютона он принял сидячее положение, обрабатывая различные данные по мере их поступления.

Это случалось и раньше, хотя тогда Ронин не знал имени Ньютона. Своего имени он не называл.

Он получил доступ к своим самым последним воспоминаниям, когда включились системы. Он путешествовал по Пыли, ища укрытия от шторма, и Лара…

Вытащи его ебаную энергетическую батарею.

Ронин вскочил на ноги, когда воспоминания нахлынули на него, каждое мгновение запечатлено с безошибочной, ужасающей детализацией.

— Где она? — потребовал он ответа, поворачивая голову, чтобы осмотреть окрестности. Единственным свидетельством присутствия Военачальника были отпечатки ботинок в грязи. Все снаряжение Ронина — винтовка, пакеты с металлоломом, вода, еда и боеприпасы — исчезло.

Ньютон изменил свое положение, закрывая Ронину обзор.

— Тебе нужно сохранять спокойствие. Там ничего не…

Ронин оттолкнул Ньютона в сторону и, спотыкаясь, шагнул вперед, падая на колени рядом с фигурой на земле. Темная кровь забрызгала пыль под ней, еще больше крови засохло на ее волосах и одежде. Ее лицо было отвернуто.