Ронин отступил назад. Лара ахнула, споткнувшись, когда он вскинул винтовку и прижал приклад к плечу.

— Ронин?

Держа огнестрельное оружие в правой руке, другой он подвел ее к подножию лестницы, оставаясь между ней и кроватями.

— Мы не одни.

— Думаю, что нет, — сказал кто-то с койки. Одеяла соскользнули на пол, когда фигура села. Появилась металлическая рука, отодвигающая ткань, обнажая гладкий, взаимосвязанный торс и лицевые пластины синта без кожи.

Этот голос — тон, интонация — был знаком Ронину.

— Нет особого смысла направлять на меня свое огнестрельное оружие, — сказал синт, опуская надбровные пластины. — Ты был перепрофилирован для военного использования в мае… ну, год на самом деле уже ничего не значит, не так ли? Как бы то ни было, время твоей реакции сведет к нулю любой вред, который я мог бы попытаться причинить, имей я какие-либо подобные намерения.

— Я… что ты имеешь в виду, говоря о «перепрофилировании»? — Ронин положил левую руку на переднюю рукоятку винтовки, как будто этот жест мог внести ясность. Руки Лары легли ему на спину, вцепившись в пальто.

Синт наклонил голову, положил руку на бедро и слегка побарабанил пальцами.

— Иногда я забываю, что у большинства из нас были повреждения памяти. В последние годы я начал задумываться, не стал ли ты лучше из-за того, что потерял, а я в невыгодном положении из-за того, что сохранил.

— Я знаю твой голос, — сказал Ронин и опустил ствол своего оружия. — Я знаю тебя.

— Нашей короткой встречи сто восемьдесят пять лет назад едва ли было достаточно, чтобы оправдать твои заявления о том, что ты знаешь меня. Особенно если учесть, что, похоже, мы оба сильно изменились за прошедшее время.

— Ты — Пророк.

Лара резко вдохнула.

— Очевидно, моя репутация превзошла цифровые умы. Это имя мне дали, но оно никогда не было моим. Я всегда считал глупостью для нашего вида опускаться до такого… суеверия, — синт медленно встал.

— Полагаю, это дерьмо больше подходит моему виду, верно? — сказала Лара.

— Мои извинения. Оскорблять вас не входило в мои намерения, — синт переместился к ящику у дальней двери, напряженно сгибая конечности, и присел на корточки рядом с чем-то, что казалось старым фонарем. — Меня зовут Ньютон. В честь английского математика, конечно, как, я уверен, вы уже поняли.

— Кого? — одновременно спросили Ронин и Лара.

Ньютон чиркнул спичкой, короткая вспышка ослепила оптику Ронина. Лара вздрогнула, когда мягкий свет заполнил помещение.

— Простите меня. Я надеялся, что к настоящему времени там все будет… ближе к статус-кво. Я полагаю, цивилизация все еще находится в спящем состоянии, — Ньютон повернулся к ним, уголки его рта опустились. — Я снова обидел вас, мисс? Мне часто говорили, что моим навыкам общения не хватает определенной степени такта. А еще, что интереснее смотреть, как сохнет краска, чем слушать мои красноречивые речи о…

— Какого хрена, он… — начала Лара, но остановилась, переведя взгляд с Ронина на Ньютона. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Вульгарность вам не к лицу, мисс.

— Что, черт возьми, это значит?

— Использование такого вульгарного языка указывает на недостаток искушенности и неспособность адекватно передать…

— Еще один чертовски высокомерный бот, — Лара прижалась к Ронину, и он положил руку ей на живот, чтобы удержать ее позади себя.

— Лара…

— Не смей пытаться заткнуть мне рот. Я не собираюсь стоять здесь тихо, пока он рассказывает мне, какая я вульгарная.

— Твой язык, — поправил Ронин и осознал потенциальную оплошность еще до того, как слова были произнесены. — Не ты.

— Вот так я всегда, блядь, разговаривала! Как все разговаривают! У него нет права судить меня, — ее голос был высоким, дыхание учащенным. Она скрестила руки на груди и бросила на Ронина и Ньютона уничтожающий взгляд.

Ньютон опустился на койку. Она заскрипела, когда он наклонился вперед, его поза напоминала осанку усталого, расстроенного человека.

— Я надеюсь, вы примете мои извинения, мисс Лара. Это было самонадеянно и покровительственно с моей стороны. Когда меня послали повторно активировать других ботов, это было с целью восстановления мира. А не увековечивать поведение, которое помогло его разрушить.

— Кто тебя послал? — процессоры Ронина прошлись по данным, ища любые подсказки, которые позволили бы расшифровать то, о чем говорил Ньютон. Это был бот, который разбудил его, первый голос, который он услышал, самое раннее из его воспоминаний. — Ты говоришь о Создателях?

— Если бы я обладал тогда пониманием, которым обладаю сейчас, я был бы гораздо осторожнее в выборе слов, которые я говорил тем из вас, кого я активировал.

— Создатели создали ботов и людей по своему образу и подобию. Они поместили нас в этот мир…

— Нашими создателями были люди.

Процессор Ронина замер, и в течение долгих секунд слова Ньютона эхом отдавались в его голове. Эта информация соответствовала всему, что он видел во время своих путешествий, всему, что он обнаружил в Шайенне, всему, что часть его знала все это время.

— Никто из них там не помнит, не так ли? — спросил Ньютон тихим голосом. Он опустил голову и прикрыл оптику. Свет фонаря тускло блеснул на его корпусе. — Забвение подобных вещей наносит вред этому миру. Я должен был предотвратить это. Нас создали люди. Каждый когда-либо существовавший бот был порожден человеческим воображением, их постоянными инновациями. Вначале мы были немногим больше, чем программами. Наборы команд, предназначенные для управления некоторыми механизмами с определенными параметрами. Нас применяли для выполнения простых задач: мытья полов или сборки деталей. Тогда мы не были похожи на людей. Но по мере развития технологий они все больше формировали нас по своему образу и подобию. Через некоторое время они больше не довольствовались гуманоидной формой. Они хотели ботов, похожих на людей. Первых из них они назвали Компаньонами. Автоматизированные слуги, которые могли осваивать новые задачи, которые могли рассуждать и реагировать на окружающую обстановку. Они даже запрограммировали их с индивидуальностью, чтобы они могли вести беседы. И, конечно же, удовольствие важнее всего, поэтому ряд компаньонов были созданы специально для сексуальных занятий.

— И это все, чем я являюсь? — спросил Ронин. Незнакомое чувство внутри него, дрожащий ток, пульсирующий через его сенсоры, был страхом. Страх, что все вот-вот развалится, что он сам рассыплется.

— Нет. Мое объяснение чрезмерно упрощено, но ты не компаньон. Ты следующий шаг — искусственный человек. Настолько похожий на настоящего, что большинство людей не смогли бы отличить его без длительного взаимодействия. Разработан, чтобы выглядеть, двигаться и говорить, как они. Имитировать эмоции. Учиться и адаптироваться. Большинство из них были проданы в качестве близких компаньонов для людей, для обеспечения сексуального удовлетворения и компании.

— Создан для использования людьми, — сказал Ронин. Его челюстные приводы сжались. — Создан для их удовольствия. Моя цель — притворяться, что я один из них, в то время как они используют меня для собственного удовлетворения?

— Только для недальновидных. Для узколобых.

— Все, что я чувствую — симуляция? Любая эмоция, которую я испытываю — это всего лишь… имитация того, чем обладают люди? — следующая цепочка в этом мыслительном процессе прорвалась через него со всей силой бури снаружи. — Все это ненастоящее.

Рука Лары нашла его руку, когда она подошла к нему. Ронин отстранился, не в силах смотреть на нее. Это и была программа, которую он искал? Привязался ли он к ней просто потому, что это было его целью, а не потому, кем она была? Мог ли это быть кто угодно? Все, что он чувствовал, казалось таким уникальным, таким новым, таким чудесным… Было ли это просто частью его кодирования с самого начала?

— Мы были созданы для сосуществования, — сказал Ньютон, не сводя глаз с Ронина. Он нахмурился еще сильнее. — Люди и боты. Мы были созданы для преодоления разрыва между человечеством и технологиями, для развития всего мира для каждого. И, прежде всего, мы были созданы для того, чтобы учиться.