— Выдохни, — скомандовал парень. — Теперь представь, что перед тобой находится вход в длиннющую пространственную трубу, конец которой лежит в точке, куда ты стремишься. В нашем случае это вон те деревья.

Я действительно представила, а Олтаринус…

— Прикрой глаза и вообрази точку выхода максимально чётко, брось в неё горсть силы, и тут же вернись мыслями к точке входа.

Пауза, и он добавил:

— Теперь призывай магию. Позволь ей закружиться в воронку и как бы потечь к концу трубы.

Глупость какая-то, но я вообразила и это.

— А теперь шагай! — совсем уж внезапно приказал он.

Я распахнула глаза и опешила, обнаружив перед собой огненный овал, причём весьма яркий.

— Давай, Ева, — подбодрил уже Наонграс. — Сама же знаешь, что если не пробовать, то точно не получится.

Шагнуть в свою поделку? Они спятили? А вдруг меня расщепит?

Это было самоубийство. Но то ли усталость, то ли страх разоблачения, то ли сильное желание научиться перемещениям в пространстве… В общем, что-то меня всё-таки подтолкнуло!

Я шагнула в овал и едва не завизжала, когда осознала себя возле тех самых, вычурных и непривычных деревьев. У меня что же получилось?

Нет, у меня правда получилось?

Я… смогла?

И всё-таки визг. А потом и прыжок к этому неприветливому, затянутому плотным дымом небу.

— Ну вот, а говоришь проблемы, — хмыкнул Дайтарон, возникая рядом. Наонграс и Олтаринус тоже телепортировались, тоже пришли.

— Отлично получилось, — кивнул Олт. — Чё раньше-то не получалось?

Я смотрела на мальчишек огромными шокированными глазами и не могла ответить.

— А может наставник что-то упускал? — предположил Дайтарон. — С ними бывает. Подразумевают одно, а излагают так, что понимаешь вообще другое. Ну и действуешь, соответственно, неправильно.

— Давайте проверим? — добавил Наонграс. — Ева, телепортируйся… да хоть к тому озеру! — и парень вновь махнул рукой.

Я подумала, и решила закрепить успех. Рисковать так рисковать!

Алентор, лорд Огня

За пару часов до полуночи меня посетило уже знакомое чувство тревоги. Оно было до того сильным, что я едва не призвал телепорт.

Спас разум. Умом я понимал, что занимаюсь самообманом — подсознательно ищу лишний повод увидеться с Евой, присутствия которой мне не хватает. Но бежать к ней, потакая сиюминутным импульсам? Как мальчишка? Нет и ещё раз нет.

Впрочем, в отличие от предыдущих подобных вспышек, эта была хотя бы объяснима. Я хорошо понимал, что именно меня встревожило, почему мои нервы напоминают взведённый арбалет.

Письмо…

Невзирая на жёсткую репутацию Лордов, на наше нежелание вести лишние переговоры с человеческими королевствами, и мне, и Сильвусу с Камелиусом, регулярно поступали горы корреспонденции. В большинстве своём это были прошения, прошения и ещё раз прошения. Все они оседали на нижних уровнях канцелярии, барьер в лице мелких клерков не способен преодолеть практически никто.

Тем удивительней было то, что случилось сегодня. Одно из посланий проскочило не только через клерков, оно обошло даже самый сложный фильтр — мою помощницу Летерию.

Заглянув вечером в кабинет, я был застигнут врасплох нетипичной просьбой:

— Ваша милость, — обратилась ко мне Летерия. Она явно караулила, не желая откладывать дело на потом. — Простите за беспокойство, но тут такое послание… Мне кажется, вам нужно взглянуть.

После этого мне протянули лист бумаги и приложенный к нему уже вскрытый конверт.

— Что там? — буркнул я.

— Письмо, касательно одной из новоявленных магесс, — сказала Летерия. На лице читалось плохо скрытое беспокойство.

Я сразу посмурнел, предчувствуя недоброе, а Летерия поспешила объяснить:

— Впервые получаем подобное. Пишет опекун, появление метки стало для семьи настоящей трагедией.

— А нам-то какое дело? — Слово «опекун» мне ой как не понравилось. Да и «новоявленных магесс» у нас не так много. Дайте-ка угадаю, о ком пойдёт речь!

Короткий взгляд на конверт, и предчувствие подтвердилось. Местом отправления значился «Истем».

Посмурнев ещё больше, я развернул лист и начал читать.

Проситель и впрямь называл себя опекуном, а история, которую он изливал, была способна тронуть даже самое чёрствое сердце. Мол, произошла ужасная ошибка. Много лет назад дальняя родственница просителя погибла при страшных обстоятельствах, и лишь недавно стало известно о том, что у молодой женщины была внебрачная дочь.

Погибшая была очень дорога просителю, они вместе росли, и ещё детьми поклялись всегда заботиться друг о друге. Но смерть разлучила их, мужчина был убит горем многие годы, корил себя за то, что не уберёг…

И вот в окружающем его мраке, забрезжил свет. О девочке, которая чудом выжила в той трагедии, он узнал случайно. Принял эту новость не сразу, а когда понял, воспылал горячим желанием отыскать бедняжку и подарить ей лучшую жизнь.

Поиски длились недолго — в ход пошли личные связи, были наняты лучшие сыщики. Эти сыщики и выяснили невероятную подробность. Оказалось, что всё это время малышка находилась рядом, проситель даже не догадывался, что одна из воспитанниц монастырской школы в подконтрольной ему части Истема — дочь родственницы, о которой он так скорбит.

Узнав, что девочка воспитывалась в приюте, тот впал в самую чёрную меланхолию — ведь что такое приют? Это голод, холод и лишения. Всё то, чего малышка могла избежать.

Проситель уже приказал готовить для неё лучшую комнату в своём замке, предупредил портниху и нанял педагогов, чтобы помочь девочке превратиться из серой гусыни в настоящего лебедя.

И тут новое событие — у будущей подопечной проявился магический дар.

Появление огненной метки стало для опекуна и радостью и печалью. Радостью потому что магия — это сила, а печалью… Магия отнимала у него ту, кого он только что обрёл. Да и сама «малышка» скорбела, ведь ей так хотелось оказаться под крылом старого друга матери. Хотя желание было «неявным».

«Я не успел объяснить ей всё! — писал проситель. — Я просто не успел…»

Дальше шли слова о душевных муках и непреодолимой боли. О том, что магия в семье погибшей никогда не пробуждалась, а значит нет причин полагать, будто девочка сможет развить свой дар.

«Печально сознавать, но совершенно очевидно, что в скором времени она угаснет, — писал проситель. — И я прошу, умоляю Вас, лорд Алентор… Я знаю, обычно вы оставляете угасших при себе, ради неких нужд, но на коленях молю вернуть мне Еву…»

Мольбы занимали ещё полстраницы, и состояли из таких оборотов, что я сам едва не поверил в искренность этих слов. Не удивительно, что клерки и Летерия отреагировали — мы не звери, и сострадание нам не чуждо. Вот только…

— Она не угаснет, — сказал я, переводя заледеневший взгляд с письма на помощницу.

Та вздрогнула и приоткрыла рот, словно не в силах озвучить свои вопросы.

— Она не угаснет, а этот человек, — я тряхнул бумагой, — претендует на очень тесный разговор со мной. Мне известно это имя, и то, что я слышал, мне очень не понравилось.

Летерия наконец взяла себя в руки и посмотрела с сомнением.

— Хотите сказать он лжёт? Но кто осмелится лгать самому Лорду?

— Тот, кто уверен, что Лорду нет никакого дела до простых монашек.

Пауза, и помощница сообщила:

— Кроме письма он прислал очень щедрые дары, ваша милость.

— Засуньте эти дары ему… Впрочем, нет.

Я замер, нахмурился и велел:

— Продайте всё, а деньги передайте мне.

— Вам? — искренне удивилась Летерия.

Она впервые получала подобный приказ. Зачем Лорду деньги, если он распоряжается всей казной? Для меня богатые дары какого-то наместника — это так, семечек купить у торгующей под окнами своего дома бабки.

— Да, лорд Алентор, — запоздало исправилась Летерия. — Как скажете.

Я же смял письмо и отбросил на стол.

А покидая кабинет велел:

— Письмо не выкидывать. Пусть лежит.