— Ули, мы столько времени вместе, но я впервые готовлю тебе кофе, — призналась она. — Как ты пьёшь? Сахар, сливки? Какие-то специи? Незель любит со сливками, но без сахара, Кенри пьёт чёрный без ничего.

— Ули тоже пьёт чёрный, — сообщила Кенира. — Сладкое он сильно не любит, сама знаешь почему.

— Обычно да, — кивнул я. — Но сегодня бы выпил с сахаром.

Кенира тихо хихикнула — она знала и понимала меня слишком хорошо. Я действительно возненавидел сахар, мёд и глюкозу — перед каждым серьёзным ритуалом или серией вычислений их приходилось пить в промышленных масштабах. С тех пор ничего не изменилось — хотя, конечно, теперь я обзавёлся более чувствительными вкусовыми рецепторами, и сладкому следовало дать ещё один шанс. Вот только я мыслил стратегически: банка с сахаром стояла на верхней полке, и, чтобы её достать, следовало воспользоваться магией, взять стул или же просто потянуться. Как я и ожидал, Мирена выбрала последний вариант, позволив моему идеальному зрению фиксировать, как натянувшаяся курточка пижамы обрисовывает ей грудь, приоткрывает рельефные мышцы спины и тонкую талию. Пижамные штанишки в это время плотно охватили ягодицы и обнажили щиколотки. Зрелище оказалось неожиданно завораживающим, так что пришлось сделать сознательное усилие, чтобы не отвесить челюсть.

Как оказалось, Мирена видела все мои карты.

— Нравится зрелище? — спросила Мирена лукаво. — Если хочешь, просто попроси!

Я буркнул что-то невразумительное, но взгляд отводить не стал, подождав, когда она столь же эротично передаст через стол банку с сахаром. В голове мелькнула отстранённая мысль: является ли моя нынешняя озабоченность каким-то непредвиденным побочным эффектом ритуала, следствием потока гормонов от обретения новой молодости, либо же я просто недооцениваю звериное начало в собственном геноме?

Мирена достала из ящика ложечку и медленно её мне протянула, томно глядя в глаза. Я благодарно улыбнулся.

Мною управляет разум, а не инстинкты или гормоны, так что переживать из-за этих изменений не стоит. К тому же стоящие передо мной задачи слишком грандиозны, чтобы бояться собственного повышенного либидо.

Я зачерпнул сахар из банки. Новые глаза снова играли странные шутки — кристаллики в ложке выглядели немного больше привычного, имели голубоватый оттенок, а внутри них словно мерцали искорки магии. Я мотнул головой, прогоняя одурь, и высыпал сахар в чашку. Подумав, я добавил ещё ложку и перемешал.

Мирена сделала кофе себе и Кенире, мы мирно расположились на уютной кухне и принялись пить этот божественный напиток.

Как я и предполагал, новые рецепторы сделали вкус напитка совершенно другим. Я ощущал слишком сильную горечь и одновременно приторную сладость. Язык будто покалывали маленькие иголочки, а когда я делал глоток, по пищеводу прокатывалась, несмотря на то что кофе оставался горячим, холодная волна. На текущий момент изменение вкуса оказалось единственным откровенно негативным последствием ритуала, но невольно приходилось задумываться, какие сюрпризы ещё ожидают меня в будущем. Возможно, со временем мозг перестроится, и я привыкну. Если нет — придётся принудительно занижать чувствительность рецепторов и принимать еду, как лекарство.

— Что-нибудь перекусишь? — спросила Мирена.

Предложение прозвучало очень кстати — так я не только смог бы наполнить желудок, но и выяснить, смогу ли я получать удовольствие от еды.

— С удовольствием, — ответил я.

Разогревать готовые блюда Мирена не стала. Она активировала плиту, нагнулась к одному из нижних шкафчиков, достала из него кастрюлю, набрала воды и поставила кипятить. Выудив из продуктового ларя несколько овощей, которые мой внутренний переводчик считал помидорами, начала их крошить на доске. Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за её суетой. Особенно мне нравилось, когда ей приходилось низко нагибаться — зрелище получалось незабываемым. Кенира, подарив мне лукавую улыбку, присоединилась к маме, так что перед моим взором предстали две прекрасные женщины, суетящиеся, чтобы удовлетворить мои желания.

Я почувствовал, как по телу пробежала волна жара, а дотронувшись до лба, с удивлением ощутил, что на нём выступил пот. Мне не казалось, что тут настолько уж жарко, но, возможно, терморегуляция моего организма тоже пока что не пришла в норму. На такие мелочи отвлекаться совершенно не хотелось, так что я перенёс внимание туда, где оно требовалось больше всего: на женщин в очень лёгких и очень соблазнительных одеждах, которые почти ничего не скрывали. Мирена как раз снова потянулась на верхнюю полку, чтобы ухватить картонную коробку с макаронами. Ракурс отсюда оказался очень удачный, так что я смог рассмотреть каждый изгиб её великолепного тела.

Голову озарила потрясающая идея, и я удивлённо замер, не понимая, почему я не додумался до такого раньше. Отодвинув пустую чашку и банку с сахаром, я встал, обошёл вокруг стола, развернул к себе Мирену и впился ей в губы поцелуем. Она застыла, ошарашенно уставившись на меня своими красивыми глазами, чем я и воспользовался, чтобы подхватить её под ягодицы и понести в сторону ближайшей горизонтальной поверхности, которой являлся стол.

Я смутно припоминал, что в прошлом имелись какие-то факторы, препятствия, казавшиеся непреодолимыми. Пребывая во дворце Раэ, Мирена пережила моральную травму, подверглась пыткам и насилию со стороны принца. Тот не только над ней надругался, но и изувечил тело, а потом оставил в таком виде, бросив, словно сломанную игрушку. Больной ублюдок испортил такую красоту, превратил шедевр, созданный природой и богами в вызывающее тошноту уродство. Но к счастью, я всё исправил, так что не насладиться получившимся результатом было бы вопиющей глупостью.

Помню, Мирена боялась мужчин, сама мысль разделить с кем-нибудь из них постель вызывала у неё ужас. И этот факт каким-то нелепым образом останавливал меня от попыток сорвать столь заманчивый плод, находящийся на расстоянии вытянутой руки. Я расхохотался. Каким же глупцом я был! Какие же ничтожные причины находил, чтобы лишить себя истинного наслаждения!

Я усадил Мирену на стол и резким движением распахнул полы пижамы, обрывая пуговицы. Пожирая глазами открывшееся зрелище, я наполовину стянул курточку вниз, оголяя Мирене плечи. Во рту внезапно пересохло. Она смотрела на меня всё тем же удивлённым взглядом, словно не в силах поверить, что это происходит в реальности.

— Какая же ты красивая, — медленно сказал я охрипшим голосом.

Почувствовав поток изумления от своей жены, я вновь ухмыльнулся. Не волнуйся, Кенира, скоро наступит и твой черёд, а пока что твой проголодавшийся муж распробует новое блюдо! Я бесцеремонно схватил Мирену за спину и вжал лицо в её огромные, великолепные и упругие груди с такими заманчивыми небольшими сосками. Ухватив один из них губами, я стал его жадно посасывать и прикусывать. Похоже, я не соразмерил усилия и укусил слишком сильно, так как она издала тихий стон.

Оторвавшись от её груди, я толкнул её, укладывая на спину, придержав при этом за руки, чтобы она не ударилась о каменную столешницу затылком. Затем положил ладони ей на груди и начал мять — жадно, грубо и бесцеремонно. Ощущая пальцами эту упругую плоть, я вновь и вновь задавался вопросом: как же мне, человеку с форсированным разумом, способным вычислять в уме сложнейшие формулы и строить грандиозные планы, не додумался до настолько очевидной идеи? Почему, рассматривая тысячи вариантов каждого действия, не сделал то, что приносило настолько сильное наслаждение?

Не в силах больше терпеть, я опустил руки ей на бёдра, туда, где последним ненадёжным препятствием служили свободные штанишки. Потянув их вниз вместе с изящными кружевными трусиками, я досадливо поморщился — из-за шершавой каменной столешницы одежда не поддавалась. Чтобы решить проблему, не понадобилось даже сознательного усилия — подчиняясь моей воле, магия сформировала десятки воздушных лезвий, и тонкая ткань рассыпалась клочками. Мой контроль был настолько высок, что ни одно из этих лезвий даже не коснулось кожи. Подчиняясь внезапному импульсу, я наклонился вниз и лизнул, раздвигая языком безволосые губы. Странные сенсорные аномалии, испортившие вкус кофе, на этот раз куда-то ушли, так что я даже тихо взрыкнул от удовольствия. Не меньшее удовольствие доставил удивлённый вскрик Мирены.