Я завидовал регенерации крежл-змея и хотел обязательно получить нечто подобное и для себя. Но у змея она являлась магическим свойством, а после обретения магии этот путь был недоступен. К счастью, имелось немало других монстров, обладающих пусть и не такой сверхъестественно особенностью, но, тем не менее, способных без следа заживлять раны и даже отращивать потерянные конечности. Именно такой регенерацией обладала дрийкса, но процесс протекал довольно медленно. К счастью, та самая фазовая землеройка имела кожу, способную почти что к мгновенной пролиферации и замещению повреждённых участков, за счёт особых клеток, которые обычно находятся в пуповинной крови, называемых целителями «исходными». Конечно, результат был далёк от оптимального, но в своей модели я задействовал оба процесса, сделав так, чтобы после начального устранения повреждений, не дающего раненному истечь кровью, все остальные последствия устранил более медленный механизм.
Кости воробья имели губчатую структуру, были полыми, но очень прочными. Я добавил гены лоргарха, повысив минерализацию и увеличив их прочность, а также, что не менее важно, эластичность, таким образом практически исключив возможность переломов.
От каждого монстра я брал отдельную особенность, добавляя её к списку особенностей моего будущего тела. Сетка белковых волокон в эпидермисе делала мою кожу очень прочной и устойчивой к рассечению, при этом оставляя столь же мягкой. Стали плотнее мышцы, обретая не только невиданную до этого силу, но и недоступную простому человеку выносливость. Митохондриальные белки в тканях обеспечивали высокую выработку энергии и выводили продукты распада, что снижало утомляемость и помогало дольше выдерживать пиковые нагрузки.
Улучшил я также обоняние и слух. Внутреннее ухо изменило структуру, обзавелось усиленными волосковыми клетками, делавшими слух более чувствительным к низким и высоким диапазонам. Изменили строение хрящи, теперь они лучше помогали направлять и улавливать звук. На этом этапе я столкнулся к первым, казалось бы, неразрешимым вызовом. Я не хотел терять человеческий облик, но значительные изменения слуха были возможны только при столь же серьёзной модификации ушной раковины. Идея ходить со звериными ушами вызывала у меня отвращение. Но, к счастью, заострёнными подвижными ушами обладали не только звери. Ирулин, моя великая госпожа, моя богиня, женщина, которую я безмерно любил и уважал, ради которой готов был идти на любой риск и принимать любые опасности, внешне сильно напоминала несуществующих на Земле эльфиек, и получить такие же уши я считал не унижением, а великой честью. Так что проекту «Ульрих Зиберт, вторая редакция» было суждено обрести самый что на ни есть эльфийский фенотип. Хотя, если собрать всё, что я туда намешал, новое тело с тем же успехом мог назвать и гоблинским.
Я перебирал молекулы ДНК, выбирал из них полезные генетические комбинации, собирал маленькие кирпичики, из которых в дальнейшем выстрою тело. Собирал всё, что может пригодиться для освобождения богини, сколь бы мизерную долю шанса оно не добавляло. Переработал дыхательную систему, которая теперь могла гораздо лучше усваивать кислород и иметь иммунитет к большей части ядов. Получил обоняние и слух, превосходящие чувства собак и кошек. Зрение, заставляющее любых земных орлов бессильно клокотать от зависти. Прочную кожу, сравнимую с кевларовым полотном. Сверхпрочный скелет с несокрушимыми костями и зубы, не подверженные кариесу и разрушению, которые, к тому же, всегда могли вырасти заново. Печень и почки, разлагающие и перерабатывающие любые токсины, если они попадут внутрь. Всеядный желудок, перерабатывающий любую органику, позволяющий питаться даже древесными опилками. Рецепторы языка, требующие, чтобы я этими опилками всё-таки никогда не питался, а поискал что-то повкуснее. Тело, которое я собирался создать, могло принадлежать только настоящему сверхчеловеку.
Ну, или если говорить честно, обычному хорошему магу или воину, не запускавшему тренировки хотя бы сотню-другую лет.
Состояние одержимости, в которую я впал, не сразу позволило понять, что в своём желании к усовершенствованиям я зашёл слишком далеко. Опомнился я лишь тогда, когда уже было решил, что добавить на шею зоб, чтобы разместить там железы, с помощью которых плеваться кислотой или выпускать изо рта огонь — вполне рабочая идея, которая всего-то и требует изменения конструкции носоглотки, укрепления её роговыми пластинами и добавления вытянутой вперёд пасти.
Спохватившись, я запозданием осознал, что далеко ушёл от первоначальной цели остаться настолько гуманоидом, насколько это получится. Поэтому с некоторым сожалением я откинул лишние модификации, типа острых когтей, длинных клыков, активного камуфляжа, внешнего бронированного экзоскелета и прочной чешуи на месте стыка хитиновых пластин.
Мне пришлось здорово прочистить сознание, отбросить все вычисления и взять принудительную паузу. Для этого я провёл целый день с женой, занимаясь любовью, нежась с ней в горячем источнике, гуляя вокруг озера и даже посещая Изельшталь, который без людей выглядел совершенно мёртвым.
Кенира совершенно не разделяла того ужаса, который охватывал меня каждый раз, когда я думал о произошедшем.
— Ули, — смеялась она, — ты, наверное, не замечал, но, когда чем-то увлекаешься, становишься таким всегда.
— Я едва не приделал себе шипы на локтях и камуфляжную шкуру солора! — сказал я. — Причём, поверх хитина!
— Так ты же вовремя опомнился, — всё так же не понимала она моего горя.
— А если бы не опомнился? Если бы всё это применил в конечном геноме?
— И чем именно это было бы плохо?
— Да хотя бы тем…
— Ули, подожди, — выставила она ладонь, обрывая тираду. — Что именно могло бы случиться? Нет, я не говорю про саму опасность преобразования, к тому же ты говорил, что нашёл способы её убрать. Про твой конечный результат.
— Я бы стал монстром! Потерял бы человеческий облик!
Если бы спор шёл не с любимой женщиной, то я бы сейчас очень сильно злился.
— Ули, ещё раз, что бы случилось самое худшее? Пока что ты переживаешь лишь за внешний вид.
Я дал себе секунду на раздумья, после чего ответил:
— Кроме внешности, наверное, ничего такого.
— Вот именно! — рассмеялась Кенира. — Твой разум под защитой нашей госпожи. И именно твой разум — самое главное, что у тебя есть. Допустим, ты сделаешь что-то не то. Допустим, зайдёшь в изменениях дальше, чем когда-либо намеревался. Добавишь себе хвост, костяной гребень или, не знаю, копыта.
— Копыта подошли бы нашему Хартану, — мрачно заметил я.
Кенира засмеялась — шутка про осла Клауса актуальности так и не потеряла.
— Ну так вот, что тебе помешает переделать обратно? — всё ещё хихикая, спросила она.
— Наверное, ничего, — неохотно признал я. — Питательный гель, реагенты и артефакты стоят немало, но мы можем себе позволить и не такую сумму.
— И я снова не вижу никаких проблем. Да, после получения магии ты стал увлекаться, полностью погружаться в задачи, которые тебе интересны. И что?
— Но я изменяюсь! И не могу эти изменения контролировать!
— Ули, все мы изменяемся, в хорошую или плохую сторону. Никто из нас не остался тем, кем был всего чуть больше года назад. Мне не важно, унаследованы ли изменения они от воробья, или же так влияет появление магии. Пока ты — это ты, человек, которого я полюбила, меня не беспокоит, даже если у тебя появятся эти самые копыта.
— Я в этом не уверен, — опустил голову я. — Обычно любые перемены происходят либо дольно и незаметно, либо резко — вследствие травматичного опыта. И тот ритуал, изменивший саму мою суть, был именно таким. И я рад, что хоть кто-то из нас не боится.
— Что меня по-настоящему испугало, даже ввергало панику — когда ты, самый близкий мне человек, пропадал без следа. Ты будто превращался в бездушного голема: тело действовало словно по каким-то непостижимым рутинам, а глаза оставались пустыми. Тогда ты был одержим безумием, а теперь идеей. И для меня разница фундаментальна. А для тебя, Ули?
