При желании она сможет навести обо мне справки.

И все-все выяснить…

Про Амалию, скандал с моим отказом вести ее беременность, грядущий развод с мужем…

В ее власти оболгать меня еще больше…

Я живу в доме ЕЕ мужа. Сплю с ним… Ношу под сердцем ЕГО детей…

Господи… Ну и ситуация… Такую даже в фантастических фильмах не встретишь.

Замираю мышкой, навострив уши в стремлении услышать их разговор…

– Бизнес отца я унаследовал. Ты никакого права на него не имеешь. Как и на дом… Его я… – замолкает Максим.

– Именно, любимый. Участок ты получил от родителей, а вот дом ты построил, находясь со мной в браке. Так что… Скажи своей курице крашенной, чтобы она собирала вещички.

– Рот закрой, Марина! – гремит Макс. – И не смей больше говорить о ней в таком тоне. Ты меня поняла?

Кажется, от его похожего на рык голоса вибрируют стены… И мое сердечко беспомощно трепещет… Вот угораздило меня влюбиться в женатого мужика! Женатого на такой проблемной даме…

– Ты даже не боролся за меня, Максим. Ты… Как был черствым сухарем, так им и остался, – всхлипывает Марина. – Если бы ты набил морду Алексу, если бы… Другой бы сказал: моя, и все! Не отдам! А ты…

– Бороться? После того как ты притащила его в нашу постель? В наш дом? Марина, тебе лучше уйти. Я вызову тебе такси или… Черт с тобой, поедем, я отвезу тебя в гостиницу.

– В поселке появились гостиницы? – фыркает она. – Или ты называешь гостиницей придорожный мотель на выезде? Там камазисты ночуют с ночными бабочками, там…

– Значит, ночлег как раз подойдет для тебя. Ты ничем не лучше этих бабочек. Ты… Поедем уже. Одевайся и жди меня во дворе.

Делаю вид, что смотрю мультик. «Три кота» закончились, на экране мелькают герои из «Лунтика»…

Сглатываю тугой ком в горле и пытаюсь вдохнуть полной грудью…

Если Амалии не удалось «поставить меня на место» – все же она любовница, то Марина сделает это в два счета… Юридически она в более уязвимом и выгодном для общества положении.

Такие, как она не останавливаются ни перед чем… Она побежит к Синякову или ему подобному, а тот сочинит гадкий пост, обличающий «двуличную дрянь» – то есть меня…

– Петька, беги в комнату, порисуй немного… – вымученно произносит Макс, входя в гостиную.

– Максим, я мультик хочу смотреть.

– Малыш, я на паузу поставлю. Три минутки, ладно? – прошу мальчишку я.

Поднимаюсь с дивана и складываю на груди руки… Между нами шаг всего… Я ощущаю его запах, а кожу на шее овевает теплое дыхание…

Слабею возле него… Дышать не могу…

На расстоянии чувствую исходящие от него боль и бессилие…

– Варька, прости меня… Я сам виноват. Не проверил ничего, дурак. Я расскажу тебе все, ладно? Как ушел из нашей квартиры, жил с мужиками в общаге и бухал по-черному… Думаешь, мне легко было переживать все это дерьмо? Это ты меня другим видишь – видным, красивым, умным. Завидным женихом. А я – дерьмо полное… Ничего во мне нет хорошего. Она мне душу насквозь выжгла. Я думал, что сердце никогда не оттает. Я одеревенел, замерз…

– Я понимаю… Можешь не говорить. Я такая же была. Макс, я не уйду. Ты же не гонишь меня?

– Нет, конечно. Я приеду сейчас. Оставлю ее в мотеле и вернусь.

– Она не будет молчать. Пойдет к блогерам, ославит меня на весь поселок. Я уверена, что завтра Марина именно этим и будет заниматься.

– Я отдал ей нашу квартиру. Какие ко мне могут быть претензии?

– Вы не разведены? Ты все проверил?

– Не знаю… Варь, я отвалил кучу денег адвокату. Поверил в то, что он доведет дело до конца. У него были все необходимые доверенности.

– Поезжай. А я подожду, но… Мне лучше покинуть твой дом. Не хочу, чтобы меня смешивали с дерьмом. Я вернусь к отцу пока… Пока она не уедет.

– Господи, Варька… Видит бог, я меньше всего хотел этого.

Не говорю про детей… Макс и так выглядит дезориентированным, разбитым… Ошеломленным, сломленным… Я обязательно порадую его новостью, но позже…

– Поезжай, – повторяю я.

Он нехотя выходит из дома. Их силуэты растворяются в подсвеченной светом электрического фонаря темноте…

Отлипаю от окна, поймав себя на мысли, что страдаю от любви… И развод с предателем-мужем теперь не кажется мне трагедией.

Петька возвращается в гостиную, а я завариваю чай с мелиссой и звоню Ленке:

– Подруга, у меня тут такое…

– Господи, Кирсанова. Не пугай меня так…

– Я беременна.

– Заткнулись все! И кто-нибудь, вытащите изо рта Джерри папин туфель. Или туфлю… Тьфу ты! Ва-арь… А теперь медленно, как для тупых.

– Ленка, я от Максима беременна. Три недели. И у меня… Ты лучше сядь, – выдыхаю и отпиваю глоток чая.

– Близнецы?

– Двойня. Но проблем меньше не становится. И я не знаю, как их разгребать.

Рассказываю ей все, опуская подробности. Замолкаю и жду ее вердикта.

– Варь, какое-то время тебе лучше пожить у отца. Максим может помочь вывезти вещи из твоей бывшей комнаты. Эта дрянь вряд ли будет молчать и терпеть. Она рассталась с мужиком и будет хвататься за любую возможность все вернуть. Ей не дом нужен, а Макс.

– Понимаю…

– Если ты съедешь, она угомонится ненадолго. Не давай повод ищущим повод, ведь так говорят?

– Именно так. А Макс пусть сам решает свои вопросы с женой. Если он хочет быть со мной, то сделает это быстро.

– О детях-то ему скажи… Это заставит его действовать быстрее и решительнее.

– Завтра Новый год, Ленуся… Я скажу.

Глава 31.

Варвара.

Какая же я дура… Ну, разве мой феерический побег из дома Макса что-нибудь изменит? Она меня видела здесь, так? И знает, что я не няня и домработница в одном лице… Я та, с кем Максим чувствует себя живым…

Значит ли это, что он планирует связывать со мной жизнь? Непонятно…

Но сбегать я не буду. Встречу Новый год здесь. Если Марина захочет, она ославит меня уже сейчас…

Или в любой другой день…

Петенька пьет чай с молоком и ест ленивые вареники. Катенька тоже их любит… Вернее, любила… Сейчас у нее другая жизнь, вкусы другие… И мама молодая и прогрессивно мыслящая.

– Вкусно, Варя… Мама… – произносит мальчишка.

– Мой золотой, на здоровье…

– А ты не уйдешь? – подходит ко мне он. Обнимает, гладит по волосам.

Господи… Ну, как я теперь уйду? Он ведь только успокоился… Перестал рыдать и кричать по ночам. И дом наполнился детским, заливистым смехом.

– Не уйду. Точно нет…

В окне – кусочек чернильного неба, повисшая луна и плывущие, похожие на сахарную вату облака… Комнату наполняет мерное, детское дыхание.

Вокруг покой, а меня неволит тревога…

Макса нет слишком долго.

Может, они с Мариной мирятся? А я тут о будущем мечтаю… Убеждаю себя, что жена, с кем он десяток лет прожил, ничего для него не значит…

Еще как, значит… Любил он ее. Потому и бухал по-черному… Страдал, пытался вернуть или забыть…

А меня он всего ничего знает… Ну, кто я для него?

– Пап… Папка, мне так плохо, – всхлипываю в динамик, решившись позвонить отцу.

– Варенька, родная… Обидел, все-таки, шельмец? – возмущается папа.

– Нет. Не он… Жена его приперлась, представляешь? Бывшая, но она… Там непонятно ничего. Пап, я беременна.

– Господи… Счастье-то какое! Галя! Иди, скорее сюда, – кричит папа. – Варенька, рожай обязательно. Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Пап, это еще не все новости. У меня двойня.

– Ох… Галя, корвалол мне накапай. Сорок капель.

– Пап, ну зачем сорок? Двадцати хватит.

– Варька, я очень рад. Ты береги себя. Если что, к нам возвращайся. Комнату твою освободим, мебель новую купим. Справимся. Но я не думаю, что Максим позволит тебе уйти… Он мужик порядочный, с принципами.

Замечаю ярко-оранжевый, скользнувший по стенам дома свет фар. А потом калитка распахивается, являя взору Максима. Он отпирает ворота, заезжает во двор.

– Пока, папуль. Макс приехал. Я завтра позвоню.