Чего ей не хватало?

Свободы, нарядов, ласки, денег?

Зачем она тогда за военного пошла?

А теперь в моей жизни появилась Варвара…

И я, черт возьми, не знаю, как ухаживать правильно?

И вместо этого я, поддавшись необъяснимому порыву, выпаливаю чушь:

– Я хочу быть важным, а не нужным…

Потому что те, кто нужен – не представляют ценности. Они нужны, пока дают деньги, приносят в клюве еду, дарят подарки… Но стоит нарушить установленные традиции, тебя заменяют кем-то другим…

– Макс, я так боюсь, если бы ты знал, – со слезами в голосе протягивает она. – Боюсь ошибиться. На те же грабли наступить. И я… Мне скоро сорок, а не знаю, как вести себя с мужчиной. Правильно, а не как я с Юрой себя вела. Но… ты мне важен, слышишь? Мне ничего не нужно – денег, драгоценностей, еды и…

– Господи, Варька. Зря я этот разговор поднял. Мне сорок три, а я ни черта не знаю, как правильно ухаживать. Мне всегда казалось, что я все делал для жены… Все. А ей не хватало. Я хочу ухаживать. Намекни, что бы ты хотела?

Разговор двух смущенных идиотов, не иначе…

Она обнимает мои плечи и, приподнявшись на носочках, целует в подбородок. А у меня трепет в душе разливается от ее невинной и искренней ласки…

– После всего, что я пережила… Верности. Честности. Заботы. Скажешь, слишком много?

– Вовсе нет. Я всегда этого же хотел. Мои родители очень любили друг друга.

– Мои тоже.

Свет фар скользит по неприметным, заснеженным заборам. Такси, покачиваясь на ухабах, останавливается на подъездной дорожке.

Усаживаю сонного Петьку в кресло, предвкушая горячую ночь с Варей…

Как ее олух мог променять такую женщину на малолетнюю пустышку?

– Петька уснул. Макс, не нужно его будить, – просит меня Варя.

Киваю и осторожно перекладываю парнишку в кровать. Разуваю, снимаю свитерок и утепленные штаны.

– Нужно на горшок его посадить, – подсказывает Варя.

Петька хныкает, нехотя согласившись надуть в горшок. А потом прижимается к Варе, гладит ее по волосам и бормочет спросонья:

– Мама… Мамочка, не уходи… Варя, не уходи…

Слышу, как она судорожно втягивает воздух, сдерживая слезы. Целует его в макушку и гладит по щеке.

Она ведь двойное предательство пережила… Как теперь поверить, ума не приложу?

И как не поверить, если нет жизни без этого?

Без любви, прощения, верности, заботы…

Разве что в робота превратиться…

– Варька… Варенька… – обнимаю ее и сцеловываю слезинки с щек.

– Он маму вспомнил, Макс? Он...

– Нет, он тебя позвал. Ты же слышала?

– Плохо это. Он привязывается ко мне, а что потом?

– Варь, я, хоть дремучий и неотесанный, но мужик порядочный. Ты веришь мне? Не обижу тебя.

– Верю… Не могу по-другому…

Петька сопит, а я подхватываю ее на руки и несу в ванную. Мы ни разу вместе не мылись, пора это исправлять…

– Я стесняюсь, Макс… Господи, что я такое говорю? – смеется Варя, немного расслабившись.

– Ты прекрасна, я сто раз тебе говорил. Вот здесь и… здесь…

Целую ее губы – нежно и неторопливо, смакуя их, как коронное блюдо… Ласкаю, глажу, трогаю, доводя ее до пика блаженства…

Простыни смятые, в комнате пахнет страстью и совсем немного дымом из камина…

– Макс, я счастлива… Как никогда в жизни… Мне очень хорошо, – сонно бормочет Варя, забрасывая на меня ножку.

Она засыпает, а смартфон вздрагивает, уведомляя о сообщении.

«Я приехать хочу. Прилечу к Новому году», – пишет мне Марина.

Какого черта ей здесь понадобилось? Мы развелись. Я не должен ей больше ничего… Или новый хахаль оказался недостаточно успешным и всемогущим?

«Нет».

«Почему? Макс, нам поговорить надо. Пожалуйста».

«Нет и все. Не смей являться сюда. Это приказ».

Глава 28.

Варвара.

Жизнь заиграла яркими красками… На работе все устаканилось, а домой я летела…

Готовила ужин на скорую руку, прибиралась, растапливала камин. Порхала по дому, как пчелка, даже не пытаясь бороться с теснящим душу трепетом…

Влюбилась я, господи… Как дурочка наивная трескалась в Макса…

А потом они приходили… Раскрасневшиеся с мороза, счастливые… Петька бежал в мои объятия, обнимал… И все чаще путал мое имя с другим – мама…

«Иду, мамочка. Только мультик досмотрю».

«Варя… Мам, а можно я доем твой кусочек пирога?».

Господи, знали бы вы, что я испытывала в такие моменты…

Слезы скапливались в горле, не давай вдохнуть…

Я и к малышу этому привязалась, полюбила его. Да и как его можно не любить? Он больше меня в жизни пережил…

Совсем недавно мне казалось, что разбившееся на осколки сердце не сможет больше полюбить… Не склеится во что-то живое и цельное.

Я почти поверила словам дочери: «Ты стремная, мам… Ну… Сама понимаешь. А вот Амалия…».

Они предали, обесценили, выбросили…

А я смогла выстоять.

Пусть и впереди море испытаний…

Радует, что я совершенно точно справлюсь с ними… Потому что есть Макс и Федор Алексеевич, мой папа и тетя Галя…

Поглядываю на часы, мечтая поскорее улизнуть домой… Завтра тридцать первое декабря…

– Как ты, Варька? Елку нарядили? – вырывает меня из задумчивости Ксения.

Мы не стали подругами, но после ужасной ситуации с Севериной, я перестала видеть в ней врага.

– Давно, Ксюш. Еще на прошлой неделе. Петька так переживал, что не успеет письмо Деду Морозу написать.

– И что… ты заглянула?

– Игровую приставку хочет. Максим уже купил. У тебя как дела?

– Духи новые купила. На свидание иду. Только тссс… С мужчиной познакомилась в сети. Он простой работяга, но вроде нормальный. Вежливый, обходительный. Мы даже по видеосвязи общались, – краснеет Ксения.

– Я рада за тебя. Очень, Ксюша. Так хочется, чтобы отделение спокойно работало.

К слову, Северина приходила ко мне с извинениями. И в качестве морального ущерба они с милой свекровушкой купили в буфет микроволновую печь.

– Об этом любой врач мечтает, Варь. Операции без осложнений и благодарные пациенты. Ну чего ты сидишь? Духи будешь нюхать? – заговорщицки протягивает она.

Ксения пшикает духи на запястье и подносит руку к моему носу…

А я…

Со всех ног несусь к раковине и выплевываю чай…

– Ешкин кот… Кирсанова, ты что… Ты…

– Да нет, ты что? Мы недавно совсем, мы… Недели три, как…

– Так в этом деле бывает одного раза достаточно. Ну-ка, умывайся и идем на УЗИ.

У меня ноги подкашиваются… Хреновый я гинеколог, если не заметила ничего. Грудь стала чувствительнее, пищевые привычки изменились…

Как такое возможно? Я всех врачей обошла, в монастыри ездила, я…

– Кирсанова, ты готова? – стоит надо мной Ксения. – Ложись. Трансвагинально тоже давай сделаем.

Спускаю штаны вместе с трусиками и задерживаю дыхание…

– Есть! Варька, хорошо, что ты лежишь.

– Что там, Ксень? Дай сама гляну… Разверни.

– Это точно я? Это… мое?

– Ну не мое же?

На экране двойня. Эмбрионы живые, плодные яйца расположены правильно, отслоек нет… Двойня, мамочки…

И что прикажете с этим делать?

– Ксень, посмотри хорошо сама.

– Вот же дуреха. Нормально все тут. Два эмбриона, сердечный ритм соответствует сроку, тонуса матки нет. Но с сексом поаккуратнее. Побереги себя. Срок три недели.

– Это я с первой попытки залетела? – распахиваю глаза.

– Да. Хороший мужик попался, с правильными живчиками. Или это просто судьба, Варь… Не будем главного пока пугать, как считаешь?

– Ой не будем.

– А Максу подарок сделай, он обрадуется. Деток-то у него нет, а тут сразу два.

А вот это большой вопрос – обрадуется ли Макс…

Мы вот только начали доверять друг другу… Притираться, ухаживать… И он каждый день мне цветок приносит… Не шикарный букет, а живой цветок без пленки или бумаги… Розу или ромашку… Иногда герберу.

Ксения распечатывает заключение, ставит печать.