– Спасибо, ты очень любезна, – нарочито довольно улыбаюсь я.

Ощущение, будто судьба болтает меня, как дерьмо в проруби… А выбора-то особо и нет… Придется терпеть и выполнять данное Вересаеву обещание. Пусть он ходит на свидания, пока я буду заботиться о Петьке…Пацан он любознательный, спокойный и рассудительный. И мне, ей-богу, гораздо приятнее лепить с ним фигурки из глины, чем выслушивать ревностные речи Ксении…

Летунова улыбается мне с видом победительницы. Весь день обсуждает предстоящий поход в театр, советуется с девчонками, яростно тыча им под нос экран смартфона с фотками нарядов…

– А в этом платье я выступала на конференции в Ярославле. Правда, давно это было…

– Тогда вам нужен новый наряд, Ксения Валерьевна, – советует ей Зоя.

Наташа поддакивает. Я деликатно молчу, заполняя карты пациентов.

– Варвара Андреевна, а вы что думаете?

– Я согласна с девочками. Вам нужно побаловать себя новым платьем. И оно не должно быть розовым, – добавляю для чего-то.

Я даже успокаиваюсь к вечеру… Ну, правда, какое мне дело до постороннего мужика и Ксении? У меня своих проблем хватает…

И они напоминают о себе незадолго до окончания рабочего дня.

Между лопаток набухают капли пота, плечи ноют от усталости, в мыслях хаос… Федор звонит в тот момент, когда я, облегченно вздохнув, закрываю дверь ординаторской. Намерение провести спокойный вечер рассеивается, как утренний туман…

– Добрый вечер.

– Варвара Андреевна, у меня хорошие новости.

– Федор Алексеевич, неужели? В последнее время хорошие новости редко приходят в мою жизнь.

– У вашего мужа пять счетов в разных банках. Все они подходят под категорию совместно нажитого имущества. То есть не относятся к накопительным пенсионным счетам, не являются социальными выплатами или счетами, открытыми на имя ребенка. Там более тридцати миллионов, Варь…

– Как? У меня слов нет, – оседаю на стул я.

В кабинете темно, а теперь вмиг становится душно… Или дело в моем пальто?

В темном окне мерцает голубоватый фонарь. Кажется, внутри так же что-то сбоит… Трещит, ломаясь окончательно. Перегорает…

Значит, у Юры всегда были деньги?

Почему тогда я покупала Кате телефоны и ноутбук, часы и фирменные рюкзаки?

И на простенькую машину для меня у него не было средств…

Ни на что…

– Вы тут, Варь?

– Пытаюсь отойти от шока. Вовремя мы подали заявление о разделе имущества. Вас мне сам Господь послал, Федор. То есть Катя не может…

– Нет, конечно. Она совершеннолетняя. И дамочка эта… Как ее там…

– Амалия Бельская, – закатываю глаза я.

– Она не имеет права ни на что. Только ее ребенок, но он ведь еще не родился?

– Это да... Я уверена, что Амалия женит Юрочку на себе сразу же после нашего с ним развода. Федор, уже известна дата заседания?

– Еще нет. Я сообщу. И... Варя, я рад за вас. Если Юрий не изловчится и не найдет липовых дарителей или должников, то...

– Аа... Может и такое быть? На самом деле я бы обрадовалась небольшой однушке и скромной машинке. Не нужны мне его миллионы.

– Так нельзя рассуждать.

– Я верю в ваш профессионализм, Федор Алексеевич. Спасибо за хорошие новости.

Может, правда, все получится? Ну, есть же справедливость на свете?

Выскакиваю на крыльцо и топаю по свежевыпавшему, хрустящему снегу к остановке. Странно, что Макс еще не звонил... Мог бы предупредить о планируемом походе в театр. Или он так уверен, что я нигде не задержусь?

В любом случае, дома я буду минут через двадцать...

Такая вот у меня скучная и спокойная жизнь. А в скором времени, возможно, она станет стабильной...

Федор прав – я не должна отказываться от того, что принадлежит мне по закону...

Глава 20.

Варвара.

– Петька, попробуй сделать кружок поменьше. Вот так, да, – улыбаюсь, откладываю в сторону «запчасти» для лисы из пластилина.

– Тетя Варя, не могу. Не получается, – пыхтит он.

– Чем чаще будешь лепить, тем лучше будет получаться.

– А давай порисуем?

– Ну, хорошо. Я пока приготовлю что-нибудь. Любишь шоколадный кекс?

– Не знаю, – протягивает он.

Боже, ну о чем я спрашиваю? Мальчонка недавно маму потерял. Он, наверное, и ее плохо помнит…

– Тебе понравится, малыш. Решил уже, что будешь рисовать?

– Это секрет, – переключается он.

Все-таки дети – удивительные существа… Им легче вытрясти из себя боль и распахнуть сердце… Полюбить, поверить – легче…

Растапливаю сливочное масло, добавляю в кастрюлю сахар, какао-порошок и яйца, не переставая думать о Кате…

Интересно, она понимает, как немудро поступила? Или была уверена, что отец все разрулит? Сумеет обойти закон?

Скорее всего, так и было… А ее горемычная мать, оказывается, тоже наследница капиталов. Ставлю пирог в разогретую духовку, завариваю чай с мятой… Наверное, нужно что-то приготовить заранее, чтобы утром не возиться?

Выкладываю из холодильника необходимые продукты, заслышав шум в прихожей. Странно… Я была уверена, что Максим наслаждается спектаклем.

– Привет, – удивленно хлопаю глазами, завидев его.

Руки в машинном масле, куртка испачкана… Раскрасневшийся, чем-то встревоженный…

– Привет, Варь. Поможешь раздеться? Машина, будь она неладна, поломалась. Отец на ней сто лет ездил. Черт бы ее побрал…

– Так ты сам чинил?

– Пытался.

– Я думала, ты в театре.

– В каком еще театре? Господи...

Макс хмурится, а потом его губы растягиваются в улыбке… Смешно ему? А мне не до смеха. Как мне завтра Ксении в глаза смотреть? Она же меня… сожрет без соли.

– Давай скорее куртку. Ужас, и свитер в мазуте или…

Снимаю с него одежду. Куртку, свитер стаскиваю, обнажая обтянутую нательной майкой грудь… Щеки мгновенно вспыхивают. Стыдливо отвожу взгляд и убегаю в ванную.

– Руки-то помыть дашь? И что ты про театр говорила? – становится он возле раковины.

– Ксения рассказала всем на работе, что вы идете на «Фальшивую ноту». Платье выбирала, макияж делала… Макс, ты забыл? Она меня точно завтра съест.

– Почему это? – споласкивая руки под струей воды, хмурится он.

– Ревнует меня к тебе.

– А повода нет?

Нет, ну нельзя быть таким… По-мужски притягательным в простой майке, с испачканными мазутом руками… И пахнет от него не розами, а я все равно… таю.

– Нет. А я разве давала? – краснею до корней волос я.

– Извини, Варь. С ней я все решу. Ксения позвонила вчера, болтала битый час, а я только успевал реплики вставлять. Угу и ага. Спросила, люблю ли я театр? И все на этом… А полчаса… Я лишь сейчас сообщение увидел. Че-ерт… Разве так можно? Без согласования, без…

– Так что она написала? Дай я посмотрю, – спохватываюсь я. – Может, успеешь еще? Неудобно будет… Женщин нельзя обижать, Макс.

– Знаю. Так я вроде повода тоже не давал.

– Жду в семь возле здания областной филармонии, – читаю ее сообщение. – Ты успеешь, Макс.

– Варь, я до чертиков устал. На работе аврал, еще и машина… На чем я поеду? Давай я просто извинюсь и все.

– Мне завтра в аду придется гореть, если ты откажешься, – подталкиваю его к спальне. – Нужна рубашка и… Нет, пиджак будет лишним.

– Варька, так вкусно пахнет. Сейчас бы чайку… – лениво протягивает он.

– Не нравится она тебе? – спрашиваю, ища его взгляда.

– Нет.

– Значит, так и скажи. Но в театр сходи. Она билеты купила, готовилась… Поужинайте потом где-нибудь.

– Фух… ладно. Не люблю я такое. Ни один мужик не любит.

– Знать бы, как любят… Мне уже поздно думать об этом. У меня… Для меня все эти страсти остались в прошлом, – фыркаю, сосредоточившись на его одежде.

Ловлю себя на мысли, что по-хозяйски копаюсь в его шкафу. Выбираю рубашки, брюки…

– Варь, я в душ быстренько. И поеду тогда… в театр, блин. Знал бы, что она так круто возьмет меня в оборот, не стал бы пользоваться ее помощью.