— Она самая, — подтвердил Долгорукий. — Дружбу водит с Александром, бранится со мной. Ведет себя не как невинная девушка, а будто я в доме фурию поселил.

Не в его натуре было сплетничать и злословить, но сегодня дал маху: выдал больше положенного, о чем моментально пожалел.

— Интересно, — хмыкнул рядом Михаил. — Хоть в гости к тебе напрашивайся, чтобы на счастливую чету посмотреть.

Слова Метельского тронули за живое. По столице уже слухи ходят, что жена похорошела, с Его Высочеством у нее странная дружба, друга в этой компании только не хватает.

— Простите, но нескоро вам удастся, — сказал, но в интонации проявились предупредительные, металлические нотки. — Прежде я с ней отношения налажу, и с демоном вопросы решу, кстати...

Князь изменил русло беседы. Расспрашивал подробно Метельского, Власова и Галицкого о наличии у них остатков артефакта, того самого, которым побороли демонов в прошлый раз. Дворяне выдавали тайны неохотно и все-таки признались, что амулеты хранят, как зеницу ока. Из сокровищниц не достают, а доступ в помещение есть исключительно у родовых глав, то есть у них.

Сергей давно пришел к выводу, что алый камень снова понадобится. Осталось найти фею, где бы ее боги ни носили, а там и демон подскачет, испугавшись за свое благополучие.

Говорили друзья долго, тему с женитьбой Долгорукого больше не поднимали, ощутив его разочарование. Вспоминали обучение, службу. Строили планы на будущее. Каждого из них завтра пригласили ко двору.

Утром Сергей Владимирович проснулся с пеленой во взгляде и мигренью. Вынужденная бессонница, усталость давали о себе знать. Быстро закончив со сборами, он поехал к Николаю Романовичу доложить о том, что командировка была, по сути, бесполезной. Хотел еще встретиться с Дмитрием Сергеевичем Уваровым, но ему сообщили, что ясновидящий сказался больным и с неделю уже носа из особняка городского не показывает.

— Ума не приложу, где нового мага искать, — разводил руками император.

Одного, точнее одну, князь отлично запомнил. Пересказал свою встречу с госпожой Аракчеевой и попросил от Его Величества содействия.

— Разберусь с ней, — сухо отозвался Николай Романович. — Ты домой поспеши. С женой, наконец, время проведи. Я пока буду Галицкого или Метельского отправлять, если мне что-то понадобится.

Не сказать, что новость Сергея осчастливила, но с Его Величеством не спорят. Складывалось впечатление, что императору тоже известно о проблемах в его доме.

Ночью ему закладывали карету. Он бы и затемно погнал в усадьбу, да хлынул небывалый весенний дождь. Дороги могло размыть, а в темноте, если экипаж застрянет, он лишь время потеряет. Пришлось отложить поездку на утро.

Погода к рассветному часу не улучшилась. Подморозило, но терпение, достигшее предела, заставило и его, и его отряд двигаться в мерзком, липком тумане.

Будь день светлый, без осадков, в поместье бы все оказались примерно через два часа, но судьба явно издевалась над ним. Они часто останавливались, магией вытаскивали повозку из рытвин, успокаивали лошадей, испугавшихся грома и молний вдалеке.

Уже выезжая на подъездную дорогу, сердце Сергея забилось, словно заведенное. Стало жарко, душно, несмотря на прохладу в воздухе.

Его ждали, на крыльце стояла мать, а ее горничная держала над ней зонтик. Рядом улыбалась Полина, кутаясь в меховой платок. Позади устроился Ярослав. За короткое время он успел подрасти и, поразительно, возмужал.

Его не было несколько недель, когда младший брат успел?

Князь и ступить шагу от кареты не успел, как к нему подбежала Екатерина Степановна и крепко его обняла.

— Сережа, милый, как я рада, что ты приехал. Мы по тебе очень соскучились.

— Я тоже, матушка, — он продолжал обводить глазами крыльцо, ища кого-то.

— Жену потерял, дорогой? — С насмешкой заметила вдовствующая княгиня. — Бесстыдница прячется, гнева твоего боится.

Устало вздохнув, он махнул ладонью.

— Рассказывайте...

Вместе с ней он зашел в дом, чтобы не стоять под проливным дождем. С каждым сказанным словом матери сильнее закипал, ощущая, как сила его прорывается наружу.

Опасно огненного мага до белого каления доводить. Ох, как опасно.

— Как вы допустили? Как позволили? — недоумевал Сергей, имея в виду ссылку Евгении.

Да и другие действия вызывали вопросы. От цесаревича по просьбе его супруги в поместье приехал незнакомец — Лебедев Богдан Иванович. Он обучал его брата основам магии, чтобы Ярослав поступал в академию. А ведь князь четко выразился: никого со стороны до его приезда не брать. Да и рекомендации от Александра его смущали.

Эта странная прогулка Ольги со Всеволодом, остальное самоуправство.

— А что мне оставалось? — защищалась Екатерина Степановна. — Женя действительно твою жену оболгала, виновата. Не буду девчонку прикрывать, она за дело получила. Да и наша пустышка оказалась вовсе не пустышкой.

— Не кем? — резко остановившись, удержал матушку, столкнувшуюся с ним и чуть не потерявшую равновесие.

— Не пустышкой, Сережа, — поджимала губы княгиня. — Она маг, и если я правильно поняла, то редкий, важный...

— Да какой? Что вы все мямлите, медлите? — разозлился Его Превосходительство.

— Ясновидящая она, — обиженно фыркнула женщина. — Не расспрашивала, но стихия в ней не проявлялась, а давление каждый житель в подворье почувствовал.

Долгорукий едва удержался, чтобы не побежать наверх. Ясновидящая? Оля?

Нет. Быть такого не может.

И в памяти всплыла ситуация, когда он обидел девушку, и двери, и стекла в окнах задребезжали. Как она молниеносно изменилась после смерти отца, как приобрела уверенность.

Видимо, печальное событие разбудило в ней спящую магию, а она, будучи неопытной, необученной, удерживала ее как могла и скрывала. Но опять же, зачем?

Выдохнув, он принял решение. Поговорит со всеми домашними, выяснит обстоятельства, а после проведет беседу с женой. Пора взяться за ее воспитание, ежели ей никто не указ стал. Не посмотрит он на обретенный дар.

Князь переоделся, умылся и спустился к родным, в столовую. Оля к нему не вышла, подтверждая колкую фразу матушки: прячется.

Полина злобно отзывалась о невестке, бранила ее и бросалась князю на шею, словно искала в Сергее защиту. Екатерина Степановна высокомерно вздергивала нос, тоже не питая симпатии к девушке. Лишь Ярослав наедине, стесняясь, тихо сообщил, что женщины в поместье повели себя некрасиво. И он своим поведением не гордится, но извинения Ольге за себя принес.

Сергей и сам догадывался, что мать Бестужеву не примет. У нее давнее соперничество с Марией Семеновной, родовой секрет, рассоривший некогда крепкую дружбу — проще говоря, это обычная ссора между женщинами, нытье очередное.

Встав из-за стола, толком не поев, он позвал Карла Филипповича.

— Звали, барин? — усатый управляющий поклонился.

— Звал, — кивнул Долгорукий. — Едва погода наладится, отправь человека за Евгенией. Возвращай ее.

Отметил, что сестра ухмыльнулась, удерживая язвительную улыбку, что княгиня сверкнула глазами.

— Как прикажете, барин, — покорно произнес мужчина и скрылся за дверями.

Он ушел, и Сергей обвел суровым взглядом всех присутствующих.

— Ты ее отошлешь, да? — подала голос Полина.

— Да за что? — зашипел младший брат. — Ты сама ее доводила, ни во что не ставила.

— Ты ее защищаешь, потому что наказа маменьки ослушался, — отвечала она в тон. — Свое получил.

— Хватит! — оборвал перепалку князь.

Он почти никогда не ругался на родных. Безмерно их любил, родителей уважал. Но что мать, что сестра, да и Ярослав перешли все границы. Уезжая, он надеялся, что сохранится хотя бы худой мир.

Ясное дело, супруга взбрыкнула. Из-за подлянок членов семьи ему долго замаливать прощение перед ней придется. Единственное, чего он Олюшке не простит, так это высылку Жени. Оля на слабой отыгралась, а не честный отпор дала.

— Сережа? — вскинула брови Екатерина Степановна.