— Да я уверен, что она будет самая вкусная в мире! — Николай с улыбкой подходит ко мне. Очень близко. Мы стоим буквально лицом к лицу. И я чувствую, как между нами что-то неуловимо меняется…

Мужчина, не торопясь, обнимает меня и целует.

В этот раз поцелуй долгий и немного… дерзкий.

— Аврора, — тяжело дыша и не отрывая взгляда, начинает он, — я… — останавливается, словно решаясь на важный шаг. — Ты подумала над моим предложением? Согласна ли ты стать моей женой?

— Коля, я… — спазм сжимает горло, и подкатывает ком.

«Да решайся ты уже! — возмущается мой внутренний голос. — Хорош тянуть да мямлить!»

— Согласна, — опустив глаза, с большим трудом выдавливаю из себя.

«Обалдеть… Ты согласилась?!» — тут же изумляется мое второе я.

— Аврора, да я!.. — мужчина сжимает меня в своих объятиях и покрывает короткими поцелуями лицо. — Тогда мы завтра же, слышишь? Завтра же! Подадим с тобой заявление. А уж к свадьбе я постараюсь успеть с ремонтом, чтобы мы…

— Коля, горит, — прерываю я словесный поток.

— Что? — непонимающе смотрит на меня.

— Блюдо наше горит.

— Черт! — Николай выпускает меня из крепких объятий и кидается к плите, подхватывая сковороду с огня.

Он раскладывает яичницу на тарелки, а я, сдерживая подступившие слезы, вспоминаю о своем далеком незнакомце, который сделал несколько месяцев моей жизни яркими и счастливыми, когда моя душа пела…

— … Да, Аврор? — долетает до моего сознания.

— Да, Коль, — отвечаю, сама не зная на что.

И начинается нескончаемая череда приготовлений к свадьбе. Вокруг меня суета и самая настоящая суматоха: подача заявления, переговоры с ресторанами и фотографами, походы по свадебным салонам, покупки, приглашения, телефон раскаляется от звонков. Меня ни на мгновение не оставляют в покое: подгоняют, советуют, уговаривают, настаивают!

В этот период я мечтаю только об одном: чтобы все это быстрее закончилось!

Мои близкие не могут не заметить моего состояния.

— Аврора, я что-то не пойму: что с тобой происходит? — беспокоится мама, когда мы, посетив очередной магазин, приходим домой и усаживаемся на кухне передохнуть. — В твоей жизни совсем скоро произойдет прекрасное событие, которое запомнится на всю жизнь! Мы все в таких приятных хлопотах, а ты как провинность отбываешь. Даже Светлана Петровна уже интересовалась, не приболела ли ты.

После этих слов, пытаясь скрыть наворачивающиеся слезы, я встаю и набираю в чайник воды.

— Мам, да что-то накатило, хочется побыть наедине с собой, — часто моргаю, разгоняя влагу с глаз, включаю плиту и беру заварник.

— Ну, такое перед свадьбой бывает у многих. Вот увидишь, совсем скоро это пройдет. — Она подходит ко мне и поглаживает по плечу. — Помню, как перед своей свадьбой я тоже чувствовала себя подавленной и нервной. Мне казалось, что я не готова к такому серьезному шагу. И знаешь, я очень благодарна твоему отцу, что он поддержал меня тогда, был рядом.

— Юль, отстань от ребенка, — вступается за меня папа, заходя на кухню и услышав наш разговор. — Аврор, иди отдохни.

Папа ничего не высказывает. Только иной раз сочувствующе смотрит на меня, качая головой, как на неразумное дитя, которое само не ведает, что творит. Он всегда чувствовал меня и понимал лучше, чем мама, а сейчас так вообще будто видит насквозь.

На работе про свадьбу молчу, только Вероника в курсе всего, и время от времени я ловлю на себе ее задумчивые взгляды.

— Рорик, ну что ты как в анабиозе каком-то? — выдает она, улучив момент, когда поблизости никого нет. — Ты сама мне говорила, что из всех, кто за тобой ухлестывал, Николай — лучший. И потом, — добавляет она, просматривая свой органайзер, — серьезный и надежный мужчина — большая редкость, в основном, они только красиво говорить умеют и много обещать, а на самом деле им попросту на нас плевать.

Вдруг она останавливает свой наманикюренный пальчик на одной из исписанных строк, и ее лицо озаряется улыбкой.

* * *

— Представляешь, — поднимает взгляд на меня. — Я тут недавно познакомилась с одним интересным «экземпляром». Да-да, — подтверждает она в ответ на мои удивленно приподнятые брови. — Ты же знаешь, что с готовкой у меня не очень, так вот, — глянув по сторонам, она понижает голос, приближая свое лицо к моему. — Я пошла на кулинарные курсы к известному шеф-повару, и на днях к нашему женскому коллективу присоединился мужчина. Сначала он не произвел на меня никакого впечатления, а потом нас с ним поставили в пару на рыбный сет, и в процессе готовки он себя проявил настоящим джентльменом: уважительный, внимательный и мне постоянно помогал. Кстати, такой же неразговорчивый, как твой Николай — только по делу, без лишних бла-бла. И ты знаешь, я теперь с интересом на него поглядываю, да… — Ника мечтательно улыбается.

— Не могу поверить, что тебя наконец-то кто-то заинтересовал, — расплываюсь в улыбке, поглядывая на свою подругу. — Я очень рада за тебя!

— Спасибо, но пока все туманно и неопределенно, и мы отвлеклись, — она закрывает свой ежедневник. — Так ты хочешь эту свадьбу или нет?

Не спешу с ответом.

— Да. Я. Хочу. Эту. Свадьбу… — все-таки произношу, разделяя слова. — И да, на роль мужа — он то, что надо, — добавляю, уставившись в окно.

— Что-то твое «хочу» звучит так, как будто ты сама себя пытаешься уговорить, — подозрительно усмехается Ника, но, видя мою готовность возразить, поднимает руки в знак капитуляции. — Молчу-молчу! Тогда объясни мне, пожалуйста, в чем же дело? Почему глаза не горят? — продолжает она допытываться.

— А потому… — я неторопливо рисую ногтем на белоснежной салфетке замысловатые вензеля: — … что мне кажется, что я уже через месяц на стенку полезу от тоски. А может и раньше.

— Аврор, ты что, серьезно думаешь, что совместная жизнь — это бразильский карнавал? — она поднимает руки над головой, щелкая пальцами, словно кастаньетами. — Сплошное веселье и развлечения? Увы, дорогая, это не так. Главное в брачных отношениях — это доверие и уважение. Да и не только в брачных отношениях это важно, — она берет в руки ежедневник, собираясь уходить. — И, судя по тому, что ты рассказываешь про Николая, он мужик надежный! Будешь с ним как за каменной стеной.

— А как же любовь? — вскидываю на нее глаза. — Если нет ее? У нас только взаимопонимание… ну и симпатия есть, да. Но никакой страсти, волнения! Я не пылаю, понимаешь?

— Рорик, и это отлично! От огня очень быстро угольки остаются, поняла? — она выдергивает у меня салфетку. — Ученые, и наши, и за бугром, уже доказали, что страсть — это нейромедиаторы, которые исчезают через тридцать месяцев — это все физиология! И остаются те же самые: взаимопонимание, уважение и доверие. На этом все и держится. А в остальном нужно обоим стараться, чтобы поддерживать интерес. И вообще! — она в сердцах хлопает пухлым ежедневником о мой стол так, что я подскакиваю на стуле. — Никто тебя не принуждает к этому шагу: не хочешь — не выходи замуж! Ты не в рабстве!

— Не в рабстве… — эхом повторяю за ней и тяжело вздыхаю.

За окном гудят клаксоны. Поток непрекращающихся сигналов сливается в разноголосый хор, создавая атмосферу праздника и волнения.

— Едут, Аврора, едут! — радостно восклицает мама, заглядывая в комнату. Ей очень идет кремовое платье-футляр с пышным цветком в тон на груди. — Девочки, идемте торговаться!

Стайка девчонок с веселым гомоном упархивает из гостиной вслед за ней, а я вскакиваю с дивана и, снедаемая любопытством, подбегаю к окну.

Откинув полупрозрачную тюль из органзы, вытягиваю шею. К моему дому подъезжают четыре белые иномарки, украшенные большими бантами алого цвета и драпированные по диагонали капотов вуалью того же цвета. Из машин выходят несколько парней, среди которых я сразу же безошибочно выделяю жениха со свадебным, белее снега, букетом в руках. Дружки ненадолго окружают его, сквозь полуоткрытое окно долетает их дружный смех, и я не могу сдержать улыбку. Проезд свадебного кортежа не остается незамеченным со стороны прохожих, и вокруг начинает потихоньку скапливаться заинтересованный народ.