Я знаю, что пока я ему полезна, он никогда меня не бросит, так что мне просто нужно быть уверенной, что я для него незаменима.

— Хорошо, — соглашаюсь я мягким голосом. — Никогда не отпускай меня, и я твоя. Это мое единственное условие, Влад. — Я делаю глубокий вдох, — Я знаю, кто ты, и на что ты способен. — Я поднимаю руку, чтобы погладить его по щеке, его глаза приковывают меня своим напряженным взглядом, — и я принимаю тебя таким, какой ты есть, — я провожу большим пальцем по его губам, — плохим и хорошим. Только никогда не покидай меня. — Мои губы дрожат, когда я произношу эти слова, обнажая перед ним свою душу и свою единственную слабость.

— Я не думаю, что могу представить себе мир, в котором тебя нет, Сиси. Больше нет, — признается он, и мои губы подтягиваются вверх.

— Хорошо, — я даю ему полную улыбку. — Потому что я тоже не могу представить себе мир без тебя.

Было бы несправедливо сказать, что я не боюсь будущего, тем более что Влад такой… непостоянный. Но в тот момент, когда я осознала свои чувства к нему, я поняла, что любить его никогда не будет легко. Это всегда будет борьба с собой и с ним. С собой, потому что я не думаю, что когда-нибудь перестану жаждать его любви, даже зная, что он не способен на нее. А с ним — потому что может наступить день, когда его логический ум скажет ему, что я — обуза, и от меня нет никакой пользы.

Пока он не отпустит меня, я никогда не отпущу его.

— Я люблю тебя, — я кладу голову ему на грудь, шепча слова так тихо, что он не слышит их, потому что он даже не знает, что с ними делать. Нет, они только для моего блага, пока я пытаюсь материализовать эту любовь, которую я чувствую так глубоко в своей груди.

— Что ты сказала? — хмурится он, но я просто качаю головой и улыбаюсь.

— Ничего, — говорю я, укрываясь в тепле его рук, единственном виде тепла, которое он способен мне дать.



Несколько дней в больнице, и Марчелло выписывают домой. На все его протесты о том, что он не пытался покончить с собой, лечащий врач просит меня наблюдать за ним, чтобы он больше не пытался ничего сделать.

Влад проводил со мной все свое свободное время, пока я была одна дома, хотя я знаю, что у него тоже есть дела, которые нужно решить. Его жест был милым, и мы нашли, как себя развлечь.

Он с большим энтузиазмом делился со мной своими любимыми фильмами, хотя я нисколько не считала их романтичными. Я должна была знать, что с таким названием, как "Человеческая многоножка", я не найду внутри ничего душещипательного, кроме большого количества свободно текущих телесных жидкостей.

Учитывая, что это был один из редких случаев, когда я видела его настолько погруженным во что-то, я попыталась разделить его энтузиазм, особенно когда он углубился в научную часть, восторгаясь креативностью сцен.

— Может быть, тебе стоит попробовать это в следующий раз, когда ты будешь кого-то пытать, — пошутила я, и он повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами и поцеловал меня, сказав, что я гений.

— Почему я не подумал об этом раньше? Черт возьми, это именно то, что мне нужно для моего следующего эксперимента, и крови не должно быть слишком много, — он был так возбужден, а я терпеливо слушала, как он начал разрабатывать эксперимент, используя некоторые указания из фильма, но привнося в него свои собственные нотки.

Но прошло два дня, и я уже избаловалась его присутствием, а теперь, когда Марчелло вернулся, нам нужно быть осторожнее. По крайней мере, пока все не уляжется.

Я все еще скептически отношусь к тому, склонен ли Марчелло к самоубийству или нет, и поэтому хочу быть особенно осторожной с Владом, уже предвидя, как Марчелло отреагирует на эту новость.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я брата, помогая ему дойти до комнаты. Сам факт того, что он позволяет мне прикасаться к себе, когда он был зверем для медсестер.

Просто поразителен. Я узнала от Влада некоторые подробности о его неприятии прикосновений, но ничего конкретного.

— Нет, — отвечает он угрюмо, запрыгивая на кровать и кладя ногу на ногу.

— Марчелло… — начинаю я, но он даже не дает мне продолжить, прося выйти.

Вздохнув, я выхожу, но это не мешает мне навещать его каждые несколько часов, просто чтобы убедиться, что он не наделает глупостей.

— Он не очень сговорчив, — говорю я Владу по телефону после того, как пожелала Марчелло спокойной ночи. — Я не знаю, что могло заставить его так себя вести…

— Не забивай свою хорошенькую головку, Дьяволица. Это между ним и его женой, и они должны решить это в какой-то момент.

— Ты прав, но, — понижаю я голос до шепота, — мне кажется, я слышала, как он плакал, Влад. Я не думаю, что у него все в порядке. Я беспокоюсь. — Я прикусываю губу, мой лоб морщится.

— Сиси, — простонал Влад, — это сложно.

— Значит, ты знаешь, что произошло, — я бросаю на телефон взгляд.

— Конечно, знаю, — отвечает он, почти обидевшись, — Я был бы не я, если бы не знал, — шутит он, и я уже вижу его довольную улыбку за трубкой.

— Ну, выкладывай. Что случилось?

— Я могу знать обстоятельства, но это не моя история, чтобы делиться ею, Сиси. Твой брат облажался, но я не могу сказать, что он полностью виноват, — он говорит загадочно, избегая отвечать на мои вопросы на эту тему.

— Ладно, я сама разберусь, — бормочу я, вешая трубку.

Я не понимаю всей этой секретности. Марчелло угрюм, Влад знает, что произошло, но не говорит мне, а Лина даже не отвечает на мои звонки. Я в одной минуте от того, чтобы пойти к ее брату и потребовать встречи.

— Сиси? — Венеция стучит в мою дверь.

— Да, заходи, — приветливо улыбаюсь я ей. Если я нахожусь в неведении, то не могу представить, что чувствует Венеция.

Она медленно входит внутрь, почти не уверенная в себе.

— Садись, — я похлопываю по кровати рядом с собой.

— Как ты думаешь, Лина и Клаудия когда-нибудь вернутся? — спрашивает она тоненьким голосом, ее тон говорит мне, что она не думает, что они вернутся.

— Вернутся, — я пытаюсь успокоить ее, — они должны. — Я беру ее руку и нежно сжимаю ее.

Она трепетно улыбается и наклоняется вперед, чтобы положить голову мне на плечо. Я притягиваю ее к себе и обнимаю.

— Они вернутся, — повторяю я, хотя даже я не уверена в этом.

Но я вижу молодую себя в Венеции, и единственное, на что я когда-либо надеялась, было принятие — место, которому можно принадлежать. Впервые у нее было подобие семьи, и оно быстро распалось.

— Я рада, что ты здесь, с нами, — шепчет она, ее глаза влажны от непролитых слез. — Мне нравится иметь сестру.

— Мне тоже, — отвечаю я, целуя ее в макушку. — Мне тоже.

Ситуация не улучшается. С каждым днем Марчелло становится все более замкнутым, проводя все время взаперти в своем кабинете. Несколько раз, когда я пыталась выйти на связь, он давал понять, что мне не рады и что я должна заниматься своими делами.

Когда прошла неделя, и все мои попытки вытащить его из скорлупы оказались тщетными, я прибегла к помощи Влада — самозваной занозы в его заднице.

— Ты делаешь мне больно, Дьяволица, — жалуется Влад по телефону, когда я рассказываю ему о своей идее.

— Ты же знаешь, что это правда. Так что сделай все возможное и досади Марчелло, чтобы он снова присоединился к миру живых.

— Ладно, — он соглашается, хотя я могу сказать, что внутри у него все кипит от перспективы немного поиздеваться над моим братом. У них определенно странная динамика.

Некоторое время спустя я могу сказать, что Влад подействовал, но не в хорошем смысле.

— Держись от него подальше, Сиси. Я серьезно. Я ясно дал ему понять, что он не должен общаться ни с тобой, ни с Венецией, но он ничего не может с собой поделать, — Марчелло отводит меня в сторону после встречи с Владом, выглядя взбешенным.

— Марчелло, я не понимаю, почему ты так против него. Вы же друзья, не так ли? — я поднимаю на него бровь.