— По-хорошему ей нужны цитостатики — иммуносупрессанты, чтобы подавить активность иммунной системы. Но здесь их лучше не вводить. Пусть этим занимаются ревматологи, — сказал я. — Единственное, что вы можете сделать, если гормоны дадут слабый эффект — назначить пациентке нестероидные противовоспалительные. К примеру, нимесулид. Только обязательно вместе со всеми этими лекарствами давайте ей ингибиторы протонной помпы — омепразол или эзомепразол. Сами знаете, любое противовоспалительное губит желудок, вплоть до язв. А «-празолы» хотя бы немного его защитят.
Номура Даруми с благодарностью принял мою схему лечения и сразу же удалился в терапевтическое отделение, а я с чистой совестью пошёл к остановке — ловить автобус до деревни Асука.
Времени у меня осталось мало. Завтра уже третье января, а значит, мне придётся уезжать в Токио. Однако мне ещё перед этим предстоит серьёзный разговор с отцом.
Когда я добрался до дома родителей, Кацураги Сома уже пришёл в себя и довольный уплетал рисовые пирожки на кухне. Как только я вошёл в дом, отец воскликнул:
— Тендо-кун! Твоя мать — злейшая женщина! Она запрещает мне пить сакэ!
Сначала я подумал, что он снова начал бредить. Но заметив, что они с матерью смеются, понял, что у отца проснулось чувство юмора. А это практически всегда является признаком нормализации самочувствия.
— Ну как же ты умудрился себя до такого состояния довести? — спросил я отца, когда мы сели за ужин. — Ты смотри у меня! Чтоб все таблетки пил! Я выудил у Номуры-сана двухмесячный запас для тебя.
— Ой, да ну этого Номуру! — махнул рукой отец. — Противный старикашка. Не удивлюсь, если он мне что-нибудь подсыпал в эти таблетки. Какое-нибудь слабительное.
— А это и есть слабительное, — рассмеялся я. — Но тебе его принимать надо, так что даже не спорь и лишних вопросов не задавай.
— Да уж тебе-то я, пожалуй, верю, Тендо-кун. Ты прямо-таки — мой герой, — улыбнулся он. — Представляешь, я вообще не помню, что со мной происходило последние две недели. Всё как в тумане! Такое обычно при запое бывает. Но мать не даст соврать, я пить закончил как раз две недели назад. А в итоге ухудшение случилось уже после того, как я бросил употреблять сакэ. Слушай, Тендо-кун, если мыслить логически, наверное, зря я его бросил? Надо было продолжать до победного?
— Я тебе дам — до победного! — воскликнула Кацураги Айка под звонкий смех отца.
— На самом деле у меня к тебе есть разговор, отец, — решил перейти к серьёзной теме я. — С матерью я уже всё обсудил. Но решение будешь принимать ты. Последнее слово останется за главой семьи. Но учти — настаивать я буду сильно.
— Ты это к чему вообще клонишь? — напрягся он.
— Мне не нравится, что вы живёте здесь — вдали от цивилизации, — сказал я.
— Только не надо… — повысил голос отец.
— Стой, не перебивай меня, — попросил я. — Позволь мне сначала сказать всё, что я думаю, а потом уже я молча выслушаю твои аргументы. Идёт?
— Ладно, — вздохнул он.
— Вы с матерью ещё не старики, но и молодость осталась далеко позади, — прямо сказал я. — Вы не обследуетесь, не знаете, что происходит у вас в организме. Лекарств и витаминов почти никаких не пьёте. К чему это приведёт? Рано или поздно у кого-то из вас может вспыхнуть острое заболевание. Ты просто представь, отец. Инсульт или инфаркт. От Камагасаки досюда ехать двадцать минут. И это в том случае, если у скорой будет свободная машина, а погода позволит гнать на полной скорости.
— Да даже сейчас дом снегом со всех сторон завалило! — добавила мать. — Сюда уже никто проехать не сможет.
— Тихо! — прикрикнул отец. — Я слушаю Тендо-куна.
— Хозяйством вы уже толком не занимаетесь. А если и делаете что-то — то только для души. Вы ведь не за счёт скота с огородом живёте, верно? Ты уже давно не фермер, отец. Вы живёте на две пенсии. Мне совесть не позволяет больше на это смотреть. Вы вырастили меня, набрали кредитов, чтобы я отучился. Настало время мне вернуть долг. Я настаиваю, чтобы вы переехали в Токио. Зарплата у меня сейчас такая, что я даже не почувствую, если буду оплачивать вам съёмное жильё.
— Да понимаю я тебя, Тендо-кун, — вздохнул отец. — Понимаю, но там съёмное, а тут всё своё! Родное! Зараза, как же мне не хочется бросать этот хлипкий дом. Хлипкий, дырявый, зато свой!
— У меня есть встречный аргумент, — продолжил я. — Скажу прямо, бюджет мне сейчас позволяет взять дом или квартиру в Токио. Но я хочу подождать с этим, потому что собираюсь открыть своё дело.
— Дело тоже в медицинской сфере? — заинтересовался отец.
— Разумеется, — кивнул я.
— Ты слышала его? — обратился отец к матери. — Нет, ну что я могу ему ещё сказать? Не хочу, не желаю, мне противно от мысли, что придётся жить в большом городе. Но понимаю, что надо…
— Сома, пожалуйста, давай всё же рассмотрим этот вариант? — попросила мать. — Тендо-кун ведь не отстанет. А если и вправду с нами что-то случится? Ладно мы с тобой — сколько нам суждено прожить, столько и проживём. Но он-то себе никогда не простит, что так и не смог нас вывести к себе — в город.
— Уболтали, — после короткой паузы сказал отец. — Но сразу скажу — мне нужен месяц на подготовку. Продам соседям скот. Да и домом нашим один фермер интересовался… Всё-таки территория для посевов у нас большая.
— Месяц, идёт, — кивнул я. — Как найдёте покупателей, я сразу же подыскиваю вам квартиру и присылаю машину для переезда.
— Договорились, Тендо-кун. Всё-таки ты прав… Пожить-то ещё хочется. Может, внуков ещё увидим! — рассмеялся отец, утирая навернувшуюся слезу. — Я ведь в декабре чуть в мир духов не отправился. Понимаю, что где-то там в Стране Жёлтых Вод до сих пор плавает Сугимару-сан на своей лодке и ждёт, когда я присоединюсь к нему… Но пока что рано.
Страной Жёлтых Вод называли загробный мир ещё в древней Японии. А Сугимару-сан, видимо, это тот самый утонувший друг отца, о котором мне вчера рассказывала мать.
— Ну всё, не будем о грустном! — попросила Кацураги Айка. — Всё уже решено, давайте просто пообщаемся. Тендо-кун за два дня так толком ничего нам и не рассказал. Ни про Индию, ни про работу…
Мы проболтали до поздней ночи, после чего я отправился спать, удовлетворённый своей «победой» над отцом. А на следующий день сел на электричку до Токио. На этот раз я никуда не торопился, поэтому решил не вызывать такси. Тем более, ещё не факт, что в такой глуши найдётся хотя бы одна свободная машина.
Пока возвращался домой, мне позвонила Томимура Сайка. Девушка сообщила, что уже вернулась от родителей и хочет со мной встретиться. Мы договорились на среду, поскольку именно этот день должен обойтись без дежурств и дополнительной бумажной волокиты.
Наконец, наступило третье января и выдвинулся на работу. Смотреть на бредущих в «Ямамото-Фарм» сотрудников было даже немного грустно. Такими поникшими я их ещё никогда не видел. Могу понять — у японцев выходных и праздничных дней крайне мало. Даже на Новый год отдыхают едва ли неделю.
А уж врачи и того меньше.
— Ура, Кацураги-сан, с Новым годом! — воскликнула Сакамото Рин, когда я вошёл в кабинет. — Как отпраздновали?
— Прямо в терапевтическом отделении! — рассмеялся я. — Я ведь дежурил. Успел только к родителям в Асуку съездить, и всё.
— Ну вот, а я в этот раз не смогла выбраться в Асуку, меня другие медсёстры позвали вместе отмечать Новый год. Договорились с родителями, что они ко мне сами на следующих выходных приедут, — рассказала она.
После короткого разговора я переоделся в новый отглаженный белый халат и приступил к приёму. Пациенты в этот день шли неохотно. Людей в поликлинике было мало. Единственное, что меня смущало — это взгляды коллег. Каждый раз, когда я выходил из кабинета, чтобы посовещаться с узкими специалистами или кем-то из заведующих, медсёстры и другие терапевты наблюдали за мной так, будто я их в чём-то предал!
Странно… Не припомню, чтобы чем-то обижал своих коллег.
Ближе к концу приёма, когда пациенты уже закончились, в мой кабинет вошла полная женщина средних лет. Однако уже через секунду я понял, что первое впечатление оказалось ошибочным. Она совсем не полная. Просто всё её тело покрылось отёками.
