Особенно хорошим решением мне кажется — сокращение сахара. Ведь организм человека не приспособлен к употреблению этого вещества в чистом виде. В природе чистого сахарного порошка никогда не было. Его начали производить люди. Хотя наши предки употребляли сахар в виде простых углеводов — в форме ягод, овощей, фруктов и прочей растительности.

Также плюсом к секрету долголетия является привычка много передвигаться пешком, на велосипеде и делать зарядку ранним утром.

Про диспансеризацию я вообще молчу. Её проходят чуть ли не девяносто процентов населения страны. Во многом поэтому система здравоохранения в Японии считается одной из лучших в мире.

Плюс ко всему играет большую роль японский коллективизм. Стариков крайне редко отдают в дома престарелых. Просто в местной культуре не принято бросать своих старших родственников. Они всегда остаются в кругу семьи, живут вместе со своими потомками до самой смерти.

И, наконец, последняя причина долголетия местных жителей — это генетика. Я видел много статей, которые подтверждают, что в Японии из поколения в поколения передаются гены, которые «защищают» организм от сахарного диабета, заболеваний сердечно-сосудистой системы и болезней головного мозга.

Но даже если учесть все эти преимущества, не каждый может избежать типичной старческой деменции.

— Хатори-сан, соболезную вам, — произнёс я. — Однако, как врач, вынужден отметить, что такие симптомы часто появляются в преклонном возрасте. Если повезёт, мы все когда-нибудь доживём до этих лет. И половина из нас уж точно столкнётся с такими проблемами. Профилактировать это можно, но даётся это не так уж и просто. Даже для врачей из сферы геронтологии.

— Геронто… Что? — не понял таксист.

— Геронтология — направление медицины, которое посвящено лечению пожилых людей, — объяснил я. — Существует много препаратов для улучшения кровообращения. Но больше, чем половина из них, не имеет доказанного действия. Речь о так называемой группе «ноотропы». Кому-то они помогают. Кому-то — нет.

— Интересная информация, Кацураги-сан! Спасибо, что рассказали, — кивнул мне Хатори. — Я вообще слышал в некоторых источниках, что старость — это болезнь. И если наши врачи придумают, как лечить это заболевание, тогда мы будем жить вечно!

— Спорное заявление, Хатори-сан, — отметил я. — Я бы сказал, что старость — это врождённое и неизлечимое заболевание всего человечества. Да чего уж там — всего животного мира! Вы никогда не слышали теории о том, почему наш организм начинает стареть? С чего вдруг это происходит?

— Нет, не слышал, — помотал головой водитель. — А разве для этого нужна какая-то теория? Стареем — и всё! Время-то идёт, его никто остановить не может.

— Ну сами вдумайтесь, — решил развить тему я. — Мы питаемся, наши клетки обновляются, жизнедеятельность идёт. Где находится тот самый рычаг, который заставляет организм обратить своё развитие в сторону старения? Мы ведь могли бы взрослеть бесконечно, верно?

— Допустим, — нахмурился Хатори. — Пока что я не понимаю, к чему вы клоните.

— А клоню я к тому, что всё дело в теломерах, — заявил я.

— В теломерах?

— Это такие участки наших хромосом. А хромосомы — это «ящики» для хранения генетической информации. Без генетической информации клетки не делятся. А без деления — нет жизни, — пояснил я.

— Так что не так с этими теломерами?

— Представьте, что ваша жизнь — это обойма пистолета. В теории можно сделать обойму с десятью пулями. Или с тридцатью. Да даже с сотней! Один выстрел — один год. Вот и теломеры работают также. У всех людей они определённой длины. Как только такая «обойма» заканчивается, клетка больше не делится. А, как я и сказал, как только клетки перестают делиться, постепенно наступает смерть.

— А зачем же природа так сделала? — Хатори взмахнул руками, оторвав их от руля. — Почему не сделать нас бессмертными?

— Скорее всего, это произошло в ходе естественного отбора. Слишком большие популяции животных вымирали, поскольку им не хватало пищи, чтобы прокормить все организмы. Природа случайным образом выявила идеальную продолжительность жизни, которая не приведёт к истощению ресурсов и гибели человечества из-за недостатков пищи.

Но тут появились «противники» природы. Лекари, врачи. Одни словом — медики! Начали лечить людей и продолжать им жизнь даже тогда, когда организму природой уже суждено умереть. Отсюда возникла проблема перенаселения в некоторых странах. И потенциальная угроза перенаселения целой планеты.

В этом смысле медики являются врагами всего живого. Да уж, к каким только выводами не придёшь, размышляя о столь сложных темах.

— Интересный вы человек, Кацураги-сан, — сказал мне Хатори. — Жаль, что я узнал о вас уже после того, как моих родителей не стало. Я бы годовой доход потратил, чтобы привести их к вам на консультацию. Понимаете… Вот общаешься с вами — и возникает чувство, что вам можно доверить всё, что угодно!

— Очень лестно это слышать, спасибо вам, — поклонился я. — Правда, на вашем месте я не стал бы делать вывод исключительно из-за того факта, что я смог нейтрализовать биологического террориста.

— Кацураги-сан, да разве ж в этом дело? — усмехнулся Хатори. — О вас уже весь город знает! Ещё задолго до того, как вы засветились в новостях. В какую больницу не приди, везде говорят — если врачи не могут определить верный диагноз, значит, нужно ехать в клинику «Ямамото-Фарм» и умолять в регистратуре, что записали именно к Кацураги Тендо.

Теперь понятно, почему у меня, оказывается, так много больных не из корпорации. Я случайно превратил частную клинику семьи Ямамото в организацию для любых желающих обратиться за медицинской помощью.

Остаток пути мы болтали на самые разные темы до тех пор, пока нас не вынудил остановиться сотрудник дорожно-патрульной службы.

Я увидел на перекрёстке, который вёл к префектуре Осака, огонь. Его уже вовсю тушили пожарники. Похоже, сразу четыре машины столкнулись друг с другом. Две легковушки, цистерна бензином и фура с овощами. Яблоки и груши разбросало по всей округе. Однако пострадавших людей я не видел, как и машин скорой помощи. Либо пациентов уже забрали, либо скорая из-за обилия вызовов ещё не успела прибыть.

— Добрый вечер, — поприветствовал Хатори сотрудник полиции. — Дальше проехать пока что нельзя. Слишком высока вероятность взрыва цистерны с бензином. Её уже окружил огонь. Пожарные стараются ликвидировать аварию, но дальше проехать я вам позволить не могу.

И что самое обидное — обогнуть место аварии не получится. Справа и слева от перекрёстка — обрыв. Два оврага, в которые невозможно спуститься.

— Проклятье, — выругался Хатори. — Это что же получается, мы тут до утра торчать будем? Я не могу! У меня клиент. А после него ещё несколько!

— Ничем не могу помочь, весь перекрёсток — крайне опасная зона. Мы вынуждены заблокировать проезд. Я прошу вас отъехать на обочину. У нас три пострадавших. Один в тяжёлом состоянии. Скоро сюда должна подъехать скорая.

Дожидаться приезда скорой я точно не могу. Возможно, смогу помочь хотя бы кому-то. Я вышел из машины, поклонился полицейскому и представился:

— Кацураги Тендо, терапевт клиники «Ямамото-Фарм». Я могу оказать первую медицинскую помощь до прибытия скорой.

— Кацураги Тендо? — вскинул брови полицейский. — Да ладно? Тот самый? Который…

— Не будем терять времени! — перебил его я. — Пустите к пациентам или нет?

— Д-да, конечно! — обрадовался мужчина. — Нам только что сообщили, что скорая сильно задерживается. Прошу вас, Кацураги-сан, если можете, сделайте хоть что-нибудь. Нам бы хотелось, чтобы в этот раз обошлось без смертей. Мы всех из машин вытащили. У двух, кажется, сломаны ноги. Одному вообще повезло — отделался синяком под глазом. А вот с водителем одной из легковушек всё очень плохо. Лучше вас сразу пойти к нему. Остальным помощь, грубо говоря, и вовсе не требуется.

Я уже запустил массовый анализ. Поэтому знал, что полицейский не лжёт. Одна сломанная рука, два перелома берцовой кости и тот самый пациент, с которым не всё так просто. У остальных переломы закрытые, ушибы лёгкие — ни одного сотрясения. Всё без осложнений. Будет больно, но до прибытия скорой потерпеть смогут. А вот последний может и скончаться. Причём магия не сообщает, какая конкретно у него травма. Нужно подойти поближе и осмотреть его, чтобы понять — что пострадало в его организме.