«Ненавижу тебя.»

Всего три слова, написанные наспех, неровным почерком. Он поднял записку, держа за уголок, словно та могла испачкать пальцы. И бросил на пол.

«Ненавидишь? Присоединяйся к очереди.»

Сняв сменные туфли, Казума переобулся в свои кроссовки. Завязав шнурки, захлопнул дверцу шкафчика и покинул здание школы.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в теплые оттенки оранжевого и розового.

Он поправил лямку сумки на плече, в очередной раз убеждая себя, что всё под контролем. В голове пульсировала только одна мысль: «Просто добраться домой. Не останавливаться. Не думать.»

Но план был нарушен.

На школьной площадке, у самых ворот, стояла знакомая фигура. Розовые волосы, слегка растрёпанные от лёгкого вечернего ветра, казались особенно яркими в лучах заходящего солнца. Мияко.

Казума остановился на секунду, встретив её взгляд.

— Ямагути-кун… — начала она, стараясь сохранить на лице улыбку, но взгляд выдавал её волнение.

— Мияко, — он кивнул и продолжил идти на выход.

— Подожди!

Её голос прозвучал громче обычного, с нотками отчаяния, которые не удалось скрыть. Это остановило его.

Казума обернулся, чуть нахмурив брови.

— Что-то случилось?

Она сделала шаг к нему, сжав пальцами юбку.

— С тобой что-то не так.

— И?

— Ты думаешь, я не замечаю? Ты думаешь, я не знаю, почему ты пропустил столько дней?

Казума хмыкнул.

— И почему же, мисс всезнайка?

Мияко слегка поморщилась от его холодного тона, но не отвела взгляд.

— Из-за Накамуры-сенсей.

Взгляд Казумы остался невозмутимым:

— Ты такая наблюдательная, Мияко. Должен признать, это впечатляет.

Она шагнула ближе.

— Хватит, Казума. Не пытайся сделать вид, что тебе всё равно. Мне не всё равно. Ты… ты был важен ей. А теперь её нет. Я понимаю, как это больно.

— Ещё и в психотерапевты подалась? Мияко, ты удивляешь меня всё больше и больше.

Её глаза вспыхнули.

— Перестань прятаться за своими шуточками! Это не смешно!

Казума посмотрел на неё, затем вздохнул.

— Хорошо. Что ты хочешь услышать? Да, мне больно. Да, я зол. Да, пытаюсь справляться с этим. Довольна?

Мияко нахмурилась, но взгляд стал мягче.

— Я просто хочу помочь. Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать…

— Мияко, — его голос стал тише. — Ты хорошая. Слишком хорошая, чтобы возиться с таким, как я.

— Не решай за меня, Ямагути-кун, — ответила она, стараясь сдержать эмоции. — Я стояла тогда под дождём с тобой. И я буду стоять рядом и дальше.

Казума молчал, глядя на неё с нечитаемым выражением лица.

— Спасибо, — наконец сказал он, отворачиваясь. — Мне нужно идти.

— Куда?

— Туда, где меня не будут спрашивать, почему я улыбаюсь, когда хочется кричать.

Он начал уходить, но, почувствовав её взгляд на спине, остановился и добавил:

— Спасибо за всё, Мияко.

После чего ушёл, оставив её стоять у школьных ворот. Мияко же смотрела ему вслед, чувствуя тяжесть в груди — тяжесть, которую невозможно выразить словами. В воздухе повисло что-то невысказанное, важное, то, что могло бы изменить всё, но осталось лишь горьким привкусом на губах.

Юкино стояла чуть поодаль, невольно став свидетелем разговора между Казумой и Мияко. Их позы, выражения лиц — всё это выдавало напряжённость между ними, что-то глубокое, спрятанное за словами.

«Мияко… И Казума?»

Она хотела отвести взгляд, но что-то не позволяло. Казума, глядящий на Мияко с той странной полуулыбкой, которой он никогда не показывал дома. И Мияко, смотрящая на него с такой… искренностью? Заботой? Чем-то большим?

Юкино вдруг почувствовала, как что-то острое, неприятное кольнуло в груди.

«Что за глупости?» — подумала она, раздражённо поджав губы и пытаясь подавить неожиданный приступ… чего? Ревности? Нет, конечно нет. Не может быть.

Её сердце предательски сбилось с ритма, будто пытаясь обратить внимание на то, что она так старательно отрицала.

«Это всего лишь Мияко. Розоволосая любительница строить глазки и крутить драмы. Почему это должно волновать меня?»

Юкино глубоко вдохнула, стараясь вернуть себе привычное ледяное равнодушие.

— Юки-чан! — внезапный голос подруги выдернул её из размышлений, заставив вздрогнуть.

Она моргнула и повернулась, встречаясь с любопытным взглядом.

— Сегодня же пятница! — продолжала Миса. — Все собираются в клуб. Ты с нами⁈

— Не хочу, — равнодушно ответила Юкино, пожимая плечами.

— Ну, пожалуйста! — вмешалась вторая подружка Саки, цепляя её за руку и надувая щёки. — Без тебя будет не так круто, да и… я слышала, парни-третьегодки собираются прийти. Даже президент школьного совета!

Юкино вздохнула, стараясь не показать, насколько её раздражает эта детская восторженность.

— Сегодня? — начала она, снова бросая взгляд в сторону Казумы, который уже уходил, оставляя Мияко одну. — Какой вообще повод?

— Ты что, не знаешь? Сегодня же День прощания с детством! — воскликнула Миса с таким воодушевлением, словно это был главный праздник года. — Вся Япония празднует, а мы отметим это в своём стиле!

Юкино хмыкнула с едва заметной иронией:

— Вы уверены, что третьегодки об этом знают?

Подружки засмеялись, но Юкино не разделила их веселья.

«Пятница, вечер, клуб… Звучит как очередной пустой способ убить время.»

Она вздохнула и нехотя сказала:

— Хорошо. Я подумаю, — её голос звучал безразлично. — Но если мне будет скучно, вы будете отвечать за потраченное время.

Подруги радостно переглянулись, даже не заметив, как её взгляд снова вернулся к удаляющемуся Казуме.

«Что это за уколы в сердце? Такие болезненные… Неужели… действительно из-за него? Или из-за того, как он смотрел на неё?»

Юкино слегка помотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение, и последовала за подружками, вернув привычную маску холодной уверенности. Но где-то глубоко внутри продолжала пульсировать неприятная мысль о том, что, возможно, она что-то упускает. Что-то важное, что-то, что могло бы изменить её жизнь.

…

Майский вечер был одним из тех, что обычно наполняли приятным чувством предвкушения: каникулы приближались, воздух уже пах летними обещаниями, а закатные краски, растекаясь по небу, звали отправиться в путешествие. Но не для Казумы. Для него всё было тусклым, неважным, бессмысленным.

Он шёл по тротуару размеренным шагом, прохожие казались одинаковыми полупрозрачными силуэтами. Кроссовки глухо стучали по асфальту, отзываясь в ушах ритмом, напоминавшим сердцебиение. Сердцебиение мертвеца.

На углу улицы миновал витрину магазина манги. Совсем недавно яркие обложки притягивали его взгляд, словно маяк корабли в штормовую ночь. Теперь он даже не повернул головы в их сторону.

Смешно и печально. Вся эта манга когда-то была его тихой гаванью. Но что толку в гаванях, если корабль всё равно тонет?

На следующем перекрёстке его внимание привлёк торговый автомат. Жёлтый корпус тускло поблёскивал в последних лучах солнца, словно приглашая: «Эй, передохни немного. Присядь. Подумай.»

Казума бросил монету в щель и нажал кнопку. Банка холодного кофе с глухим стуком упала в лоток.

— Надёжно, как и всегда, — пробормотал он, подбирая банку. — По крайней мере, хоть что-то в этом мире остаётся неизменным.

Сорвав крышку, сделал первый глоток. Густой, горький, чуть отдающий карамелью вкус разлился по горлу, оставляя после себя странное послевкусие одиночества.

«Бессонница в банке. Идеальное сочетание для таких, как я.»

Он подошёл к детской площадке, почти пустынной в этот час. Лишь пара детей не спешили уходить домой, играя на песке. Качели были свободны.

Казума сел на одну из них, взялся за цепи и, слегка покачиваясь, уставился на горизонт. Солнце медленно тонуло за крышами домов, а небо с каждой минутой становилось всё темнее.

«Люди так любят рассветы и закаты. Сколько песен и стихов написано про красоту уходящего солнца. Для меня же это всего лишь ещё одно напоминание о том, что всё заканчивается. Всегда. Без исключений.»