«Борьба за власть, предательство, бесконечные циклы… Токугава, наверное, тоже разочаровывался в людях, как и я.»

Сквозь поток мыслей и лекцию учителя время пролетело быстрее, чем ожидалось. Звонок возвестил о конце урока, и ученики потянулись к выходу на обеденную перемену.

…

Последний урок дня был физкультурой, и погода словно специально решила подыграть занятию на свежем воздухе, а не в спортзале. Яркое солнце освещало школьный стадион, зелёная трава переливалась под лёгким ветерком, а чистое синее небо создавало иллюзию идеального весеннего дня.

Ученики класса 2-Б вышли на поле уже переодетыми в спортивную форму. Парни поправляли футболки и проверяли шнуровку кроссовок, девчонки собирали волосы в высокие хвосты. Всё выглядело обыденно — до тех пор, пока не появилась Годзилла-сенсей.

— НУ ЧТО, СТАДО СОННЫХ УЛИТОК, ГОТОВЫ СЖИГАТЬ КАЛОРИИ ОТ МАМКИНЫХ ПИРОЖКОВ⁈ — её громовой голос прокатился по стадиону, заставив нескольких учеников невольно вздрогнуть.

Кто-то из парней шепнул соседу:

— А она точно не служила в армии?

Казума стоял чуть в стороне, глядя на своих одноклассников. У него не было привычки шутить в таких ситуациях, но даже он внутренне усмехнулся.

«Если кто-то и может заставить человека бежать до полного изнеможения, так это Годзилла-сенсей. В этом ей нет равных.»

Все начали выстраиваться в ровную линию, пока учительница обходила их медленным, почти хищным шагом, словно тигрица, выбирающая жертву. Её взгляд остановился на Казуме.

— Эй, Ямагути! — выкрикнула она, уставившись на него. — Что за кислая мина⁈ Боишься, что простая пробежка отправит тебя на тот свет⁈

Он посмотрел ей в глаза, и уголок его губ дрогнул в опасной полуулыбке.

— Сенсей, если я и умру, то только от скуки, — ответил он с ледяным спокойствием.

Годзилла-сенсей прищурилась, заметив его припухлость под глазом, взглянула на руки. И, естественно, всё поняла.

— Дерзишь, пацан. Ещё и в таком виде? Ты что, на ринге тренировался вместо школы?

Шёпот и смешки прокатились по рядам. Казума невозмутимо ответил:

— Нет, сенсей. Просто немного неудачно столкнулся с жизнью.

Годзилла сузила прищур ещё сильнее.

— С жизнью, значит? Что ж, давай проверим, как ты справишься с ней на моём уроке.

И не оборачиваясь, указала пальцем на беговую дорожку стадиона.

— Круги, Ямагути. Будешь бежать весь урок. И не вздумай халтурить! — её голос прозвучал как приговор. — Каждый круг — на результат. А остальные, — она повернулась к шеренге, — давайте разомнёмся, пока наш «гладиатор» демонстрирует свою форму!

Казума лишь коротко кивнул и направился к старту.

«Бег, так бег. Мне даже в радость.»

Первые несколько кругов он бежал ровно, не форсируя темп. Ноги двигались почти механически, а в голове всё ещё крутились воспоминания о событиях последних дней.

«Бегать круги вокруг стадиона — разве это не идеальная метафора моей жизни? Пытаюсь вырваться из прошлого, но всё равно двигаюсь по замкнутому кругу.»

Когда он завершал десятый круг, Юкино, наблюдая за ним, тихо усмехнулась:

— Смотри, какой упорный. Думаешь, он продержится до конца урока?

Харука, стоявшая рядом, пожала плечами:

— С таким быстрым темпом… не знаю.

Годзилла-сенсей тем временем тоже продолжала поглядывать за Казумой, отмечая его технику и дыхание.

— Ты там не умер, Ямагути⁈ — крикнула она, когда он начал одиннадцатый круг.

— Не сегодня, сенсей! — бросил он через плечо, ускоряясь.

Казума чувствовал, как ноги начинали наливаться тяжестью, но не останавливался. Лицо было сосредоточенным, взгляд — отстранённым.

«Если остановлюсь, значит, они победили. Все: Рин, Акане, этот мир, даже моё собственное прошлое.»

К двадцать пятому кругу его дыхание стало глубоким, футболка промокла от пота. Тем не менее он продолжал бежать, не обращая внимания на разговорчики и взгляды одноклассников.

…

Звонок, возвестивший об окончании урока, прозвучал для большинства учеников как долгожданное спасение. Разгорячённые, уставшие, но довольные, они начали собирать вещи, обмениваясь шутками и планами на вечер.

— Хватит! — наконец скомандовала Годзилла-сенсей, взмахнув рукой. — Сорок кругов достаточно, Ямагути. Подойди сюда.

Казума замедлил бег, остановился перед ней и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Несмотря на изнурительную пробежку, в его осанке всё ещё чувствовалась какая-то несгибаемая сила.

— Всё? А я только начал входить во вкус, сенсей, — усмехнулся он, прерывисто дыша, но сохраняя в голосе что-то странное. Может готовность продолжить?

Годзилла-сенсей прищурилась.

— Ты всегда был таким упрямым, Ямагути? — начала она, рассматривая его ссадины под глазом и у губы.

— Скорее, принципиальным, — ответил он, глядя куда-то в сторону.

— Принципиальным… С кем успел сцепиться?

Казума ответил совершенно спокойно:

— Разве это имеет значение?

Она кивнула с неожиданной серьёзностью:

— Имеет. Не хочу, чтобы кто-то из моих учеников оказался в больнице или… — и сделала значительную паузу, — в тюрьме.

Её голос прозвучал резко, но не злорадно.

— Не волнуйтесь, сенсей. Всё в порядке, — Казума хотел уйти, но её следующий вопрос заставил его остановиться.

— Тогда почему выглядишь так, будто теряешь контроль над собой?

Казума повернулся к ней, и в его взгляде мелькнула тень того самого холодного, почти чудовищного выражения, что пугало окружающих.

— Вы ведь учитель физкультуры, а не психолог, верно? Давайте оставим анализ другим специалистам.

Годзилла-сенсей молча смотрела на него несколько долгих секунд, потом неожиданно хмыкнула:

— Я учитель, Ямагути, и моя работа — заботиться о своих учениках, даже если они такие упёртые, как ты. Не важно, что у тебя на душе. Важно, чтобы это не разрушило тебя. Понял?

Он не ответил, но его взгляд смягчился.

— И ещё одно, — добавила она, и в её голосе появилась неожиданная теплота. — В следующий раз, когда решишь драться, подумай, стоит ли оно того. Сейрин не может потерять такого, как ты.

— Такого, как я? — Казума приподнял бровь.

— Сильного, но слишком глупого, чтобы это понять, — бросила она, уже отворачиваясь. — Ладно, проваливай, упрямец. И не забудь: иногда лучше просто поговорить, чем ломать стены лбом.

Казума смотрел ей вслед, и впервые за долгое время на его губах появилась тень настоящей улыбки.

«Ломать стены… Может, она и права. Но иногда разговоры только усложняют всё.»

Он развернулся и направился в раздевалку, чувствуя, как внутри что-то едва заметно, но меняется.

…

Пустая раздевалка встретила его мягким светом и тишиной. Оставшись последним, он наслаждался редкой возможностью побыть в школе наедине с собой.

Скинув пропитанную потом спортивную форму, зашёл в душ. Горячие струи обрушились на плечи, смывая усталость. На мгновение Казума закрыл глаза, позволяя воде унести с собой все мысли и заботы.

Через десять минут выключив воду, он обмотался полотенцем, откинул мокрые волосы назад и прошёл к своей скамейке. Ритмичные движения — переодеться, застегнуть пуговицы, завязать шнурки. Всё это помогало держать мысли в узде. Убедившись, что рубашка сидит идеально, подхватил сумку и направился к выходу, избегая взгляда в зеркало. Не хотел видеть собственное отражение. Ведь сам не понимал, какой он теперь? Маска хикки-задрота сброшена. Что до его худшей версии, то она почти открылась миру. Всего капля, и он не сможет контролировать «плохого» Казуму.

Главный корпус школы встретил привычной суетой. Ученики сновали туда-сюда между шкафчиками, переобувались, делились последними новостями и строили планы на выходные.

Казума, как всегда, двигался через толпу, будто тень. Никто его не останавливал, и он никого не замечал.

Подойдя к своему шкафу, он открыл его и взглянул на записку. Белый клочок бумаги лежал прямо на кроссовках, чтобы его точно приметили.