— Защитить? — Изаму резко подался вперёд, его взгляд вонзился в неё, как нож. — Ты разрушаешь его. Пытаешься контролировать, потому что так и не смогла справиться с собственными ошибками.

Каору отвела взгляд.

Изаму же надавил тоном ещё сильнее:

— Дзюмпей мягко обошёлся с тобой. Он позволил тебе уйти. Но теперь ты возвращаешься, чтобы взять Казуму под своё крыло. Почему? Исправить ошибку прошлого? Или чтобы доказать себе, что ты ещё можешь управлять кем-то?

— Всё что я хочу, сделать его жизнь лучше, отец, — процедила она, посмотрев ему в глаза.

— Лучше… Ты втягиваешь его в свой мир интриг и манипуляций, думая, что знаешь, что для него лучше. Но даже не спросила его, чего он хочет.

— Он ещё ребёнок! — Каору не выдержала.

Изаму резко ударил ладонью по столу.

— Он уже не ребёнок! Он мужчина, который в сотню раз сильнее тебя, несмотря на всё, что ты с ним сделала.

В кабинете повисла тишина.

— Каору, это последнее предупреждение, когда я говорю тебе: остановись. — Его голос стал ледяным. — Если ты продолжишь, я буду вынужден вмешаться. И тогда ты лишишься не только сына, но и всего остального. Ты меня поняла?

Она молчала, пытаясь сохранить холодное выражение лица.

— Да, отец.

— Убедись в этом. Потому что в следующий раз ты не получишь второго шанса. Я всё сказал.

Каору поднялась, склонив голову, и покинула кабинет.

Ночь была бесконечной.

Рин сидела на полу в номере отеля, обхватив колени руками. Глаза смотрели в одну точку, но ничего не видели. За окном светало, но рассвет не приносил облегчения. Он был таким же безразличным, как весь мир вокруг.

Фотографии, угрозы, слова Каору — всё хлестало по сознанию, как яростные волны, не давая даже на мгновение прийти в себя. Казума… Она уже потеряла счёт, сколько раз за ночь шептала это имя.

«Я раздавила его сердце…»

Рин сжала голову руками, слёзы снова подступили к глазам. Но сейчас плакать было нельзя. Плач только ослабит. А она не имела права быть слабой.

Всё это ложь. Жестокая, невыносимая. Рин надеялась, что Казума не поверил ни одному её слову. Но его взгляд тогда. Его раненые глаза… Теперь будут преследовать её вечно.

— Я не могу, — прошептала она, поднимая голову. — Не смогу оставить его вот так.

Голос хоть и дрожал, но в нём звучала странная решимость. Решимость полюбившей девушки.

Она поднялась, подошла к зеркалу. Отражение было почти чужим: тёмные круги под глазами, покрасневшее лицо, спутанные волосы. Провела ладонями по щекам, будто пытаясь стереть с них всю боль, а затем глубоко вдохнула.

— Я должна ему объяснить, — сказала она своему отражению, будто убеждая саму себя. — Я не позволю Каору разрушить всё.

Слова матери Казумы эхом отдавались в голове: «Ты должна бросить его, иначе разрушишь его жизнь.»

— Я уже разрушила… — прошептала Рин, сжимая кулаки до боли. — Но не позволю этому стать концом.

Телефон отобрали ещё по приезду в отель. Но ведь он придёт в школу! Там она и поговорит с ним. Расскажет ему всё. И будь что будет.

Рин принялась быстро собираться. Умылась. Поправила волосы и одежду, после чего накинула пальто, обула туфли и вышла из номера. Однако, у двери уже ожидали две фигуры. Хидэки — тот самый охранник, который привёз её с парковки сюда. Стоял сейчас, как робот, в сером костюме, с прямой осанкой и холодным взглядом. Больше походил на вышколенного пса, охраняющего территорию, чем человека.

Рядом с ним молодая девушка — тонкая, в строгом тёмно-синем пиджаке и юбкой до колен. Лицо было спокойным, почти безэмоциональным, но глаза выдавали острый взгляд профессионала, которому поручено нечто важное.

— Накамура-сан, утра, — обратилась девушка ровным, вежливым тоном, делая шаг вперёд.

Рин замерла в дверях, как вкопанная. Пальцы сжали ключ от номера.

— И вам, — её голос звучал тихо, но спокойно, насколько это было возможно.

Девушка легко кивнула и заговорила, будто отрабатывая давно заученный текст:

— Меня зовут Хонда Мисато. Я от госпожи Каору. Моё задание — сопровождать вас.

— Сопровождать? — переспросила Рин, почувствовав, как сердце сделало лишний удар.

— Да, — подтвердила Мисато, по-прежнему бесстрастно. — К вашему дому. Директриса школы Сейрин уже подготовила документы для вашего перевода. Она ждёт вашей подписи прямо в холле отеля. После этого вы официально покинете школу Сейрин. К переезду тоже всё готово.

Рин замерла. Дыхание на секунду сбилось. Ей не дадут возможности даже попрощаться? Сказать ему хоть слово?

— Это… слишком быстро, — едва слышно произнесла она, не веря в происходящее.

Мисато посмотрела на неё с лёгким, почти утешительным выражением лица.

— Так будет лучше, Накамура-сан, — произнесла она тише, словно это должно было прозвучать ободряюще. — Не волнуйтесь. Всё уже улажено. Вам не о чем беспокоиться.

— «Не беспокоиться»… — Рин почти прошептала это себе, чувствуя, как внутри всё рушится.

— Ах да, — добавила Мисато вдруг ещё тише, почти вкрадчиво. — И не переживайте о Казуме-сама. Вы не пересечётесь с ним. Можете быть спокойны. Госпожа Каору обо всём позаботилась.

С этими словами Мисато вежливо отступила назад, словно давая Рин время переварить услышанное. Позади неё Хидэки, сложив руки за спиной, молчаливо наблюдал за происходящим.

Рин глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

«Я не увижусь с Казумой… Конечно. Она сделала всё, чтобы нас разлучить.»

— Что будет с учениками? — спросила Рин, сама не понимая, почему задаёт этот вопрос.

Мисато взглянула на неё с лёгким удивлением.

— Об этом не стоит беспокоиться. Госпожа Каору уже отправила в Сейрин нового учителя.

Рин кивнула, опуская взгляд.

«Я не могу так уйти. Я не могу оставить Казуму в неведении. Это неправильно.»

Но рядом стоял Хидэки, а девушка с лёгким наклоном головы ждала её согласия. Казалось, что выбора у неё нет.

— Вы готовы, Накамура-сан? — спросила Мисато.

— Да…

И Рин сделала шаг вперёд, чувствуя, как ноги становятся тяжёлыми, свинцовыми. Как Каору и сказала — она слишком слаба, чтобы противостоять ей.

Прости, Казума. Я пыталась…

Проснулся я с ощущением, будто меня все два часа сна переезжали грузовики, а потом развернулись и проехались ещё раз. Тело ломило, голова гудела, а где-то в глубине груди всё ещё стояла тупая боль. Та, что не уходит после сна. Та, что не имеет ничего общего с физическими ранами.

Пару секунд просто лежал, глядя в потолок, не думая ни о чём. Даже мозг, похоже, решил взять выходной. Но вскоре пустота всё же начала раздражать. Я резко поднялся с кровати.

— Пятьдесят отжиманий, Казума, — проворчал себе под нос. — Хватит заживо подыхать.

Ладони в пол, и начал методично отжиматься, сосредоточившись на ритме дыхания. Раз. Два. Три. Четыре… С каждым повторением мышцы начинали гореть, в голове становилось немного чище. Словно по капле я выжимал из себя эту проклятую боль.

Когда дошёл до пятидесяти, с усилием поднялся на ноги и взглянул на своё отражение в зеркале.

На губе ссадина после вчерашней потасовки на парковке с тем верзилой. Коснулся её пальцем и поморщился. Щиплет. Не хватало только синяка под глазом для полного комплекта. И вот он — доморощенный якудза собственной персоной.

Отвернулся и направился в ванную. Сбросил одежду и встал под душ. Горячие струи воды обжигали плечи и затылок, но не стал убавлять температуру. Контраст боли хоть как-то помогал отвлечься.

«Она всё-таки выбрала уйти.»

Горькая мысль пронзила голову, несмотря на все мои старания. Стиснул зубы и упёрся руками в холодные плитки стены, чувствуя, как пальцы немеют от напряжения.

Хватит. Просто… хватит думать об этом.

Но внутри всё равно звучит её голос и те проклятые слова. Как на повторе.

— Хватит, Казума, — выдохнул я.

Вода продолжала струиться, смывая с меня усталость и остатки ночного кошмара. Я не сломаюсь. Уже принял, что Рин решила порвать со мной. Что ж, пусть.