— Акане… её поведение с Казумой сегодня. Она будто специально пыталась его задеть. Разве так ведут себя просто друзья?

Мияко нахмурилась, чувствуя, как складывается новая картина.

— Больше похоже на отношения бывших. Точно… они встречались!

Она резко выпрямилась, глаза расширились от озарения.

— Это многое объясняет. Казума ведь так и не сказал, что между ними произошло. Только уклонился от ответа. Потому что это слишком личное! Они определённо встречались.

Её мысли понеслись вперёд, как снежный ком, собирая всё новые детали.

— И теперь Акане перевелась к нам. Совпадение? Вряд ли. У них явно была серьёзная история…

Её губы дрогнули, в груди что-то болезненно сжалось.

— Но кажется… Казума её разлюбил? Он говорил о ней так холодно, будто всё давно в прошлом. А ведь в классе ещё есть Харука… может, он действительно любит Харуку? Или пытается полюбить?

Мияко нахмурилась ещё сильнее, взгляд упал на игрушку, всё ещё лежащую на полу.

— Хотя и к Харуке он как-то странно относится. То заботливый, то отстранённый, словно боится подпустить слишком близко. Это так хиккимори любят, что ли? Чёрт, я совсем запуталась!

Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Чёртов Ямагути-кун, — пробормотала она.

Резко потянув одеяло, она с головой укуталась в него, пытаясь спрятаться от собственных мыслей.

— Зачем он так всё усложняет? Или это я сама всё запутываю?

Мияко прикрыла глаза и, несмотря на бурю в голове, почувствовала, как тело поддаётся усталости. Тепло одеяла постепенно успокаивало её.

Ладно, завтра разберусь…

И с этой мыслью, наконец, провалилась в сон, но её лицо всё ещё оставалось слегка нахмуренным, даже во сне она продолжала спорить сама с собой…

В просторной комнате, оформленной в классическом японском стиле с элементами современного шика, царила умиротворяющая тишина. Мягкий свет ламп отражался в экране телевизора, где шёл какой-то сериал, служивший лишь фоном для размышлений.

Акане сидела перед большим зеркалом в резной раме, пока молодая служанка с безупречно уложенными волосами медленно расчёсывала её длинные чёрные пряди.

— Казума такой глупый, — произнесла Акане с лёгкой усмешкой, наблюдая за своим отражением. — Я убрала его главного соперника. Сделала так, чтобы Харука осталась одна. Всё было идеально спланировано. — Она прищурилась. — А он вместо того, чтобы наконец начать встречаться с ней, проводит вечера в кофейнях с этой розоволосой…

— Мияко-сан, — тихо уточнила служанка, опуская глаза.

— Да, с ней, — продолжила Акане, её пальцы рассеянно коснулись безупречного лака на ногтях. — Просто выводит из себя. Какой смысл было так стараться, если он даже не делает свой ход?

Служанка на мгновение остановилась, чтобы завязать концы её волос шёлковой лентой, и произнесла едва слышно:

— Он должен быть благодарен вам, госпожа, за то, что вы терпите такого человека, как Кенджи.

На лице Акане появилась хищная улыбка:

— В этом ты права, — протянула она, выпрямляясь и внимательно разглядывая своё отражение. — Кенджи, конечно, удобен и прост, как деревянный башмак. В этом и заключается его ценность как фигуры на доске.

Служанка склонила голову, пряча невольную улыбку.

Акане медленно сняла ленту с волос и задумчиво повертела её в пальцах:

— Но меня всё же беспокоит, — продолжила она, и голос стал тише, почти мечтательным. — Почему Казума не делает свой ход? Может быть… — она сделала паузу, — Харука ему на самом деле не так дорога, как все считают?

Она встала и неспешно подошла к широкому окну, за которым раскинулся ночной Токио. Городские огни мерцали, как россыпь драгоценностей на чёрном бархате.

— Тогда в кого же он влюблён? — прошептала она.

Служанка склонилась в изящном поклоне, не поднимая глаз:

— Желаете, чтобы я выяснила это, госпожа?

Акане обернулась через плечо, её улыбка была спокойной, но в глазах горел холодный огонь:

— Нет, — сказала она, приближаясь и аккуратно поправляя воротник кимоно служанки. — Это я узнаю сама. — и сделала паузу. — Ведь если он не любит Харуку… тогда для кого он играет эту роль?

Я стоял у плиты, напевая под нос опенинг из «Токийского гуля». Слегка фальшивя, конечно, ну и что. Выключив конфорку, довольно оглядел своё кулинарное творение и начал раскладывать блинчики по тарелкам.

— Казума, ты что тут делаешь? — раздался сонный голос, и в дверях показалась Юкино.

Выглядела непривычно растрёпанной: пепельные волосы собраны в неаккуратный хвост, халат завязан как попало. Для такой перфекционистки это явно был особый «утренний режим».

— И так рано встал? — добавила она, опираясь на дверной косяк и пытаясь спрятать зевок.

Я обернулся, схватил тарелку с блинами и торжественно водрузил её на стол перед ней:

— Я всегда плачу свои долги, сестрёнка, — произнёс я с усмешкой.

Взял чайник и налил ей чашку свеже заваренного чая, пододвинув поближе:

— Твои тосты вчера были великолепны, так что решил отблагодарить.

И, конечно же, не удержался от фирменного подмигивания.

Юкино села за стол, взгляд был подозрительно-настороженным, словно ожидала подвоха в каждом моём жесте.

— Ты что-то задумал, — заявила она, приподняв бровь.

— Как же ты подозрительна, Юкино, — вздохнул я с наигранной грустью. — Это просто блинчики. Разве я не могу проявить благодарность?

Она хмыкнула, но всё же взяла вилку:

— Хм… пахнет неплохо, — и пробормотала, осторожно пробуя кусочек.

Её лицо чуть смягчилось.

— Спасибо, — тихо произнесла она, не поднимая глаз.

— Видишь? — сказал я, откидываясь на стул и беря свою чашку чая. — Иногда я могу быть идеальным сводным братом.

Юкино подняла на меня взгляд, полный скепсиса:

— Иногда. Но это не отменяет того, что ты кошмарный сосед.

— Ах, Юки-чан, — я отпил чай, не скрывая улыбки. — Вот ради таких цундерских комплиментов я и готовлю.

Она фыркнула, но продолжила есть. Я же вернулся к своему импровизированному концерту, напевая гуля:

— Скажи теперь, скажи мне точно, как всё это понять…

Юкино замерла, посмотрела на меня и демонстративно закатила глаза:

— Пожалуйста, прекрати. Я хочу дожить до конца завтрака с нормальной психикой.

— Не отрицай, что я достоин как минимум кавера, — ухмыльнулся я.

— Да, кавера для аниме-фанов с очень низкой планкой терпимости, — парировала она с привычной колкостью.

Я только рассмеялся. День определённо начинался неплохо.

…

Через двадцать минут мы стояли у входной двери, уже собранные. Я накинул пиджак и убедился, что в сумке есть всё необходимое. Юкино поправляла воротник своей формы, аккуратно завязав ленточку.

Я открыл дверь и, пропуская её вперёд, небрежно бросил:

— Пойдём вместе?

Юкино обернулась, бровь чуть приподнялась.

— Ты против?

Я пожал плечами, захлопывая дверь за нами.

— Нет, — ответил ей, глядя куда-то вперёд. — Но если кто-то вдруг заподозрит, что мы, типа, сводные брат и сестра и живём вместе?

И едва успел заметить, как её шаг замедлился. Она повернула голову ко мне, взгляд был странным — сосредоточенным, почти пронзительным.

— «Типа»? — тихо спросила она, произнеся это слово так, будто оно имело МНОЖЕСТВО значений.

Я замер, неожиданно для себя чувствуя, что этот её тон заставил меня задуматься.

— Ну… — начал я, но слова, почему-то, куда-то пропали.

Юкино продолжала смотреть на меня, глаза были серьёзными, но на губах появилась тонкая полуулыбка, которая могла значить что угодно.

— Забавно, — сказала она наконец, отворачиваясь и ускоряя шаг. — Даже ты иногда не знаешь, что сказать.

Я молча последовал за ней, чувствуя, как странное напряжение всё ещё висит в воздухе.

«Типа», да? — это слово теперь несло куда больше, чем я изначально вложил в него.