— Голые селфи? Зачем?

— Забавы ради, для приработка, память о прошлых романах, для того чтобы в старости, когда она вся пойдет складками и морщинами, можно было вспомнить, какой была красоткой. Откуда мне знать.

— Или, — сказал Стив, — там ее фото с тайным любовником. Если так, то ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь, включая его самого, знал об их существовании.

Я думала о том же. Шантаж. Или страховка.

— Если она встречалась с гангстером, у нее могло хватить здравого смысла понять опасность такой связи.

— "Если… если…" С этого момента каждый раз, когда скажешь "если" касательно этого дела, платишь мне фунт стерлингов. Я разбогатею уже до конца недели.

— Я думал, тебе нравятся вызовы, — ухмыльнулся Стив. — Признайся, тебе очень хочется, чтобы я оказался прав.

— Да. Это внесло бы приятное разнообразие в нашу жизнь.

— Итак, ты признаешь.

Мы замедлили шаг, чуть не наткнувшись на шедшую впереди пожилую пару.

— Признаю: очень бы хотела, чтобы так и было.

Я даже голос понизила — боялась сглазить, как глупенькая малышка, как те нытики, что верят, будто мир создали специально, чтобы поиздеваться над ними, и ждут, что он вмажет им под дых. Я никогда такой не была. Это что-то новое, идиотское, возникшее из привычки постоянно опасаться подвоха в отделе. На прошлой неделе я оставила на столе кофе и отправилась в туалет, а когда вернулась и собралась отпить из стаканчика, заметила, что в нем плавает плевок. Я ни за что не расскажу об этом Стиву. Не хочу становиться тем, в кого они пытаются меня превратить. Мне не нравится быть такой.

— Но если… — начал Стив.

— Без "но". Я не хочу слишком хвататься за идею, пока у нас нет веских доказательств. И вот еще, — я обогнала пожилую пару, — помнишь, я говорила, что поболтала с Бреслином насчет Софи?

— Иисусе. Он выживет?

— Да. Только синяки припудрит.

— Ты же хорошо себя вела? Скажи, что хорошо.

— Расслабься, все прекрасно. И это самое интересное. Потому что я вела себя совсем не хорошо. Я ему чуть дверью мошонку не прищемила, а он так и остался сама милота.

— Так, может, он и не морочил нам голову вчера? Может, он искренне считает, что все в порядке?

— Думаешь? Я назвала его наглым пиздюком, который лезет куда не просят, и объявила, что в моем расследовании он будет делать то, что я считаю нужным.

Стив испуганно хохотнул.

— Я думала, он мне голову оторвет. Но знаешь, что он сделал? Вздохнул и сказал, что все в порядке и с этого момента он так и будет поступать.

Стив не рассмеялся.

— Похоже на Бреслина? — спросила я.

Помолчав, Стив ответил:

— Похоже на то, что он желает поддерживать с нами дипломатические отношения.

— Вот именно. Потому что только так он может быть в курсе наших дел. А вовсе не из-за его глубокой веры в нас с тобой. Знаешь, за чем я его застукала? Он беседовал с Маккэнном, но как только они увидели меня, сразу заткнулись. Бреслин наплел мне всякой бредятины насчет семейных проблем Маккэнна, но я убеждена, что они обсуждали, как побыстрее от меня избавиться.

— Думаешь? А что конкретно они говорили?

Я пожала плечами.

— Да мне по барабану, я толком и не слышала. Маккэнн выглядел совсем не радостно, а Бреслин уверял его, что быстренько разберется с какой-то бабой и все снова станет как прежде. Маккэнн хотел, чтобы он поторопился. Примерно так.

— И ты уверена, что речь не про жену Маккэнна?

— Черт его знает. Но вряд ли.

Придурок в костюме, с бейджиком и опросным блокнотом подкатил к нам, счастливо улыбаясь, но, увидев наши лица, мигом испарился. Мои чары снова работали. Еще пару дней назад он бежал бы за мной до конца улицы и клянчил денег на борьбу с псориазом в развивающихся странах, умоляя улыбнуться.

— Хорошо, — сказал Стив. — Итак, мы пытаемся понять, не стал ли Бреслин продажным полицейским.

Даже на таком расстоянии от здания мы оба автоматически оглянулись.

— А вдруг это Маккэнн?

Об этом я даже не думала и на секунду почувствовала себя дурой безмозглой. Паранойя иногда мешает мне увидеть очевидное. Но эту мысль быстро вышибла из головы волна возбуждения — из гнезда продолжали выползать все новые пауки.

— Вполне может быть.

Я прокручивала в голове, что мне известно о Маккэнне. Родился в Дроэде. Жена и четверо детей. Не из денежных мешков. Происхождением совсем не похож на Бреслина. Я вспомнила, как он кисло заметил однажды, что уровень преступности можно было бы свести к нулю, если всех этих испорченных деток со смартфонами в четырнадцать лет отдавать в обучение ремесленнику, как сделал его папаша. У родителей нет жирного банковского счета, и они не могут подкинуть денег, если нужна новая машина, или в доме необходимо поменять кровлю, или пора платить за колледж, а зарплаты детектива на все не хватает. Мафиозному боссу в поисках карманных полицейских очень бы понравился Маккэнн. Или оба.

— Неудивительно, что Бреслин готов был проглотить все, что ты ему преподнесла, — сказал Стив. — Он не может допустить, чтобы мы попросили шефа снять его с этого дела.

— Если что-то из этого существует на самом деле.

— Если, — согласился Стив. — И чем закончился разговор с Бреслином?

— Я извинилась. Сказала, что была слишком очарована его величием и не могла ясно мыслить. Ему понравилось.

— Думаешь, поверил?

Я пожала плечами.

— Да неважно. Если и нет, то наверняка решил, что я просто злобная сука, но он в любом случае так думает. Ему нужно закорешиться со мной, и я предоставила ему такую возможность. Все в порядке.

Мы дошли до полицейской стоянки. За время нашей короткой прогулки я насчитала одиннадцать мужчин в темных пальто. Каждый из них заставлял меня чувствовать себя параноидальной идиоткой, но даже целый выводок темных пальто не мог вытащить занозу, которая давала о себе знать, когда я вспоминала о человеке в конце проулка.

В воротах Стив спросил:

— Что делаем?

Для начала надо раздобыть информацию о финансах Бреслина и Маккэнна и об их телефонных разговорах. Затем вывернуть наизнанку их компьютеры, чтобы узнать, заходили ли они туда, куда не должны были заходить. И все это нам недоступно.

— Продолжим работать над делом. Продолжим общаться с ним. Продолжим держать рты на замке.

Я помахала рукой парковочному охраннику, он помахал мне в ответ и начал искать ключи от "кадетта".

— И я хочу посмотреть, сумею ли заставить Бреслина испортить со мной отношения.

Дом Ашлин обработали как следует. Когда в квартире живет кто-то еще, мы стараемся не очень ее разносить. Стираем порошок для снятия отпечатков, книги возвращаем на полки, если только специально не хотим навести шороху. Но когда в доме больше никого нет, мы не очень утруждаем себя деликатностью. Ребята Софи покрыли полквартиры черным порошком для снятия отпечатков, а в другой половине просыпали что-то белое. Вырезали часть ковра, на котором лежало тело. Отпилили кусок каминного бордюра. Разворотили кровать и продырявили матрас. В уютном беспорядке семейного дома это казалось бы ночным кошмаром, но квартира Ашлин и так не очень напоминала настоящее жилье. А теперь она выглядела как центр обучения Экспертного бюро.

Стив занялся гостиной и ванной, а я — кухней и спальней. Было очень тихо. Только Стив насвистывал что-то да приглушенные звуки доносились с улицы. Какие-то старики радостно жаловались на жизнь, верещали дети, но из соседних домов не доносилось ни звука. Эти старые стены слишком толстые, и чтобы соседи вас услышали, надо кричать, и очень громко. Таинственный любовник, бывавший тут, наверняка это знал.

Поиски не принесли никаких результатов. Стандартные секретные места — упаковки продуктов в морозильнике, жестянки со специями, под матрасом, внутри туфель — были пусты. Ни любовных записочек в туалетном столике с завитушечками, ни мужских трусов в глубине полок. В шкафу ни конверта с купюрами, ни пакета с героином, который не успели передать по назначению. Самое ценное, что я смогла найти — пара альбомов с семейными фотографиями, засунутые на самый верх антресолей за пуховые одеяла. Я их просмотрела, надеясь вспомнить, где же я могла видеть Ашлин, но нет. Она не была красивым ребенком — толстая девочка с туго заплетенными косичками, шишковатым лбом и смущенной улыбкой. Для человека, который до одури надрывался в спортзале и втюхал столько денег в средства по уходу за волосами, чтобы выглядеть так, как выглядела Ашлин, было естественно запрятать эти альбомы куда подальше. По всей квартире развешаны блевотные картинки с цветочками и котиками, но семья отправлена на самый верх антресолей — вот бы психолог порадовался. Ашлин хотела похоронить свою семью, отомстить за то, что та бросила ее. Или же похоронить себя прежнюю, чтобы можно было возродиться куклой Барби для сказочных свиданий. Но меня заинтересовало только то, что никого на этих снимках я не узнала.