Это таки задело Джулию.

— Я никогда не была влюблена в Криса. У меня все в порядке со вкусом.

— Тогда чем ты с ним занималась в парке среди ночи? Алгеброй?

Опять молчание, только звук шагов в тишине. А время поджимает: за спиной ждет Ребекка, ждут Мэкки и Холли, ждет Маккенна, чтобы прозвонить окончание этого дня. Но чем больше торопишь время, приближая роковой час, тем медленнее происходит действие.

— Сколько раз ты с ним встречалась? — спросила Конвей.

Тишина.

— Если не ты, тогда кто-то из твоих подруг. Селена, что, вернулась к нему?

— Три раза. Я встречалась с ним трижды.

— А почему прекратила?

— Его убили. Это несколько осложнило развитие отношений.

— Отношений, — повторил я. — Какого рода?

— Интеллектуальных. Мы обсуждали проблемы мировой политики.

Сарказма было вполне достаточно, чтобы мы получили исчерпывающий ответ.

— Но если ты не была влюблена, — спросила Конвей, — тогда зачем?

— Затем. Вы что, никогда не делали глупостей, когда это касалось парней?

— Массу. Уж поверь. — Они стремительно переглянулись. Какие схожие выражения на лицах, а Конвей даже умудрилась улыбнуться краем рта. Как будто мы настоящие живые люди. — Но у меня всегда была для этого причина. Дебильная, да, но была.

— В тот момент это казалось отличной идеей, — пояснила Джулия. — Что могу сказать? Тогда я была глупее.

— Ты пыталась удержать его подальше от Селены, — сказал я. — Ты знала, что он принесет беду, — знала, как он обошелся с Джоанной, знала, что Селена не настолько сильна душевно, чтобы справиться с предательством. Селена с ним порвала, но ты прочла ее сообщения; ты понимала, что Крису достаточно щелкнуть пальцами, и она тут же примчится обратно. Поэтому ты предприняла такие шаги, чтобы он наверняка ничем не щелкнул.

— Ты жестче Селены, — добавила Конвей. — Ты достаточно сильна, чтобы выдержать все, что мог выкинуть такой придурок, как Крис. То есть ты приняла удар на себя.

Джулия продолжала шагать, сунув руки в карманы, высматривала что-то в кронах деревьев. Та часть лица, что была мне видна, напомнила Холли. Та же скорбь и тоска.

— Ты думаешь, что Криса убила Селена. Так ведь?

Голова Джулии дернулась, как будто Конвей ударила ее. А я и не догадывался, пока слова не прозвучали вслух, во весь голос. Вот о чем Джулия думала весь день; весь год.

И поэтому она вне игры. Джулия — нет, Селена — нет, Ребекка — да, Холли — то да, то нет.

— Мы только заикнулись, что собираемся побеседовать с Селеной, — продолжала Конвей, — раз — и ты швыряешь нам палку, отправляя нас гоняться за Джоанной. Я намекаю, что, может, Селена вернулась к Крису, и тут — оба-на, ты внезапно начинаешь откровенничать с нами, намекая, что встречалась с ним. Тебе не было бы нужды защищать ее, если ты не думала, что ей есть что скрывать.

Мы наращивали темп. Джулия зашагала быстрее, расшвыривая ногами гравий, отбрасывая с пути ветки.

— Ты считаешь, что Селена узнала про тебя и Криса. Верно? Она так сильно разозлилась, или приревновала, или была настолько потрясена предательством, что потеряла голову и убила его. Получается, ты во всем виновата. И теперь должна защитить ее.

Она всего на пару шагов впереди нас, но уже растворялась в темноте, только красное пятно джемпера мерцало.

— Джулия, — окликнула Конвей и остановилась.

Джулия тоже остановилась, но со спины выглядела как пес, рвущийся с поводка.

— Давай-ка присядем, — предложила Конвей.

Джулия наконец обернулась. Рядом, перед крошечной клумбой, небольшая изящная чугунная скамейка. Цветы уже закрылись на ночь, дневная пестрота спряталась в собственных лепестках. Джулия пристроилась было на краешке, но мы с Конвей вытеснили ее в середину.

— Послушай меня, — начала Конвей, — мы не подозреваем Селену.

— Ага, — хмыкнула Джулия. — Мне сразу полегчало, дайте веер обмахнуться.

— Все факты подтверждают, что она прекратила общаться с Крисом за несколько недель до его смерти.

— Ну да, конечно. Пока вы не повернете на сто восемьдесят градусов и не заявите: "Упс, вообще-то мы решили, что эсэмэски были от нее, а не от тебя! Извини!"

— Немного поздновато, — сказал я. — И у нас достаточно опыта, чтобы узнать, когда человек лжет. Мы оба убеждены, что Селена сказала правду.

— Отлично. Рада слышать.

— И если мы верим ей, почему ты не веришь? Она вроде твоя подруга, с чего вдруг ты считаешь ее убийцей?

— Я и не считаю. Она в жизни не совершала преступления страшнее, чем болтовня на уроке. О’кей?

Она защищалась. Я уже слышал эти нотки в голосе, раньше. Разговор днем в ее комнате, странные интонации, что-то меня тогда зацепило.

— Это ты прислала мне сообщение.

С телефона Криса.

Профиль Джулии заострился. Она не смотрела на меня.

— Чтобы сообщить, где Джоанна хранила ключ от двери. Это была ты.

Ничего.

— Днем ты нам сказала: Вот вы узнали, что у Джоанны был ключ, и она первым делом перевела стрелки на меня. А если б кто-нибудь заикнулся про нее и Криса, она сделала бы ровно то же самое: полила дерьмом в отместку и утопила вместе с собой. Имея в виду, что, рассказывая нам о ключе, Джоанна мстит тебе.

Краем глаза я наблюдал за реакцией. Подловил. Ну а теперь попробуй докажи.

Конвей развернулась на скамейке так, чтобы видеть лицо Джулии.

— Послушай. Селене совсем худо. И ты это знаешь. Ты думала, это потому что она терзается чувством вины из-за убийства и вынуждена прятаться от самой себя в мире грез. Но все не так. Хочешь, поклянусь? Могу поклясться чем угодно: дело в другом.

Она произнесла это спокойно и доверительно, как сказала бы подруге, лучшей подруге, или любимой сестре. Она протянула руку, приглашая Джулию перейти реку. С того привычного берега, где взрослые — безликие болваны, портящие все вокруг, и нет никакого смысла пытаться понять их мотивы и действия, в новое незнакомое место, где можно искренне разговаривать лицом к лицу.

Джулия смотрела на Конвей и, кажется, понимала, что обратного пути с того берега нет. И ты не можешь знать, кто окажется рядом с тобой на той, иной стороне, а кто останется позади.

Я не вмешивался. Это их дело. Я пас.

Джулия глубоко вздохнула.

— Вы правда уверены, что это не она?

— Мы ее не подозреваем. Даю слово.

— Но Лени не психическая, нет. Вы ее не знаете, а я знаю. Она раньше такой не была, до того, как Криса убили.

— Да, — кивнула Конвей. — Но у нее едет крыша не потому, что она убила Криса. А потому что знает такое, с чем не в состоянии справиться. И она отстраняется от мира, чтобы не страдать. Ей нужно помочь.

Стало совсем свежо. Джулия подтянула выше ворот джемпера. И спросила:

— Каким образом?

— Если бы мы знали, не было бы нужды в этом разговоре. У меня только предположения, доказательств нет. Единственное, что я могу сказать точно: ты не втянешь Селену ни в какие неприятности, если расскажешь мне правду. Даю слово.

Джулия откатала пониже рукава джемпера, бледные кляксы рук скрылись в красном.

— Хорошо, — тихо проговорила она. — Это я написала вам про ключ.

— Откуда ты узнала, где Джоанна его прячет?

— Да я сама подкинула ей эту идею.

— И ты дала ей ключ, — добавил я.

— Вы так говорите, будто это был ей подарок ко дню рождения. Вообще-то они засекли нас как-то ночью, и Джоанна сказала, что настучит Маккенне, какие мы скверные девочки, если мы не сделаем ей копию ключа. Пришлось сделать.

— И посоветовала, где его лучше хранить? — приподняла бровь Конвей. — Какая ты отзывчивая.

— Когда в чьей-то власти выгнать меня из школы, то да. Она хотела знать, где мы храним свой, но я не собиралась докладывать, потому что какого, блин, хрена…

— И где же? Раз уж мы заговорили об этом.

— Под чехлом моего телефона. Удобно, надежно, и он всегда при мне. Но я вовсе не намерена была выдавать Джоанне Хеффернан информацию больше необходимого. Поэтому сказала, что единственное безопасное место — общая гостиная, ведь никто не сможет доказать, имеет ли ключ к ней отношение, даже если его найдут. Выбери, говорю, книжку, которую никто не читает, — про кого там из святых ты писала эссе? В гостиной полно биографий разных святых, их открывают раз в год, лишь для какого-нибудь сочинения, а мы только что сдали свои. Она говорит: "Тереза из Лизьё. Маленький Цветочек" — и рожа такая благостная, как будто она сама, блин, Джоанна из Лизьё. (Конвей улыбалась.) Я и говорю: "Отлично. Никто в эту книжку не заглянет до следующего года точно. Спрячь в нее ключ, всего делов".