Но не дура, даже когда напугана. В полсекунды сообразила, что врать смысла нет.

— Я.

Я кивнул, будто ничего не заметив.

— А потом вы пошли в художественную мастерскую. Все вчетвером, так?

— Да.

— И чем занимались?

— У нас проект. — Она выпростала одну руку из складок юбки и показала на стол у окна: что-то довольно крупное, накрытое заляпанной краской тканью. — Селена писала каллиграфическим почерком, Холли толкла мел для снега, а мы с Джулией делали всякие детали из проволоки. Это наша школа сто лет назад — вроде как и история, и искусство разом. Сложно объяснить.

— Да уж. Пришлось даже после уроков работать, — одобрительно заметил я. — Чья была идея?

Одобрение не помогло.

— Всем приходится тратить дополнительное время на такие проекты. Мы и на прошлой неделе этим занимались.

Когда, возможно, кому-то и пришла в голову некая блестящая мысль.

— Да? А кто предложил поработать вчера вечером?

— Не помню. Но мы же все понимаем, что проект надо закончить.

— И вы так и сидели здесь до конца, до девяти? Или кто-нибудь выходил?

Ребекка оставила юбку в покое и затолкала руки под себя. Я засыпал ее вопросами, а она держалась так же бдительно, становясь все сдержаннее и осторожнее, но это была эдакая общая, "ковровая" осторожность, по любому поводу; она не знала, от чего именно защищаться. Если я не полный идиот, а она — не гениальная актриса, ничего она не знает про карточку с фотографией.

— Если только на минутку.

— Кто и куда?

Тонкие черные брови нахмурены. Карие глаза заметались от меня к Конвей и обратно.

Конвей обводила ручкой рисунки на столе. Я ждал.

— А что? — спросила Ребекка. — Зачем вам это?

Я промолчал. Ребекка промолчала в ответ. Эти тонкие, неловко торчащие локти и коленки в конечном счете не такие уж хрупкие.

То ли Конвей сильно недооценила ее, то ли девочка очень изменилась за минувший год. Не было у Ребекки проблем с уверенностью в себе, ей не нужен был ни я, ни кто-либо иной, чтобы осознавать себя личностью. Это вам не Элисон и не Орла. Я выбрал неправильную тактику.

Конвей подняла голову и пристально смотрела на меня.

Я плюнул на все эти подростковые ужимки, выпрямился, наклонился вперед, сложив ладони. Взрослый человек обращается к взрослому человеку.

— Ребекка, — начал я, прямо и серьезно. — Есть вещи, о которых я не могу тебе сообщить. Но я все равно буду задавать тебе вопросы, пока ты не расскажешь мне все до мельчайших деталей. Понимаю, это нечестно. Но если Холли обо мне говорила, надеюсь, она объяснила, что я не буду обращаться с тобой как с идиоткой или младенцем. Если я смогу ответить на твои вопросы, отвечу. Окажи мне такую же услугу. Согласна?

Когда берешь верный тон, это сразу понятно. Подбородок уже не торчал упрямо, а настороженность отчасти превратилась в готовность.

— Ладно, — сказала Ребекка, подумав. — Согласна.

Конвей внезапно перестала играть с ручкой и приготовилась записывать.

— Прекрасно. Так кто выходил из мастерской?

— Джулия возвращалась в нашу комнату за одной старой фотографией, которую мы забыли. Я ходила в туалет. Селена, по-моему, тоже. Холли ходила за мелом — белый кончился, пришлось принести еще. Кажется, из кабинета химии.

— Помнишь, во сколько? И в каком порядке вы выходили?

— Мы все время были в этом здании. Даже с этажа не уходили, кроме Джулии, и ее не было всего пару минут.

— Никто вас ни в чем не обвиняет, — успокоил я. — Я просто пытаюсь выяснить, что именно вы могли увидеть или услышать.

— Мы ничего не видели и не слышали. Никто из нас. Мы включили радио и просто работали над проектом, а потом вернулись в жилое крыло. Все вместе. Если вам интересно.

И все-таки вызов, в самом финале, едва заметная дерзость и вновь вскинутый подбородок.

— И вы вернули ключ мисс Арнольд.

— Да. В девять. Можете проверить.

Проверим обязательно. Вслух я этого не сказал. И достал фотографию.

Взгляд Ребекки притянуло к ней как магнитом. Я держал фото картинкой к себе, пощелкивал пальцем по краешку. Ребекка попробовала вытянуть шею, не двигаясь с места.

— Вчера вечером по пути сюда вы прошли мимо Тайного Места. И когда ходили в туалет, тоже. И потом, по пути обратно. Так?

Вопрос заставил ее отвлечься от фотографии. Широко раскрытые, удивленные глаза, теряется в догадках.

— Ага.

— Вы туда заглядывали?

— Нет.

Я скептически посмотрел на нее.

— Мы торопились! Сначала были заняты проектом, а потом надо было вернуть ключ вовремя. Про Тайное Место даже не вспоминали. А что? — Рука потянулась за фотографией; длинные тонкие пальцы, она будет высокой женщиной. — Это…

— Там ведь вывешивают секреты. Твои среди них есть?

— Нет.

Никаких раздумий, ни секунды паузы. Не лжет.

— Почему нет? У тебя вообще нет секретов? Или ты предпочитаешь ими не делиться?

— У меня есть подруги, — ответила Ребекка. — С ними я и делюсь своими секретами. А не со всей школой. Пусть даже анонимно.

Она подняла голову, голос внезапно окреп, зазвучал громко и уверенно, заполняя всю комнату. Она гордилась своими подругами.

— А подруги, конечно, делятся всеми своими секретами с тобой?

Пауза. На долю секунды она замерла с открытым ртом. Потом нашлась.

— Я все про них знаю.

Все тот же звенящий голос, радость. И даже уголки губ приподнимаются в почти улыбке.

У меня перехватило дыхание. Вот оно. Сигнал, которого я ждал. Тревожный огонек. Горит все ярче, разбрасывая вокруг разноцветные искры.

Совсем другое дело, сказала Конвей; совсем не то что компашка Джоанны. Да не то слово, блин.

— И вы храните секреты друг друга. И никогда не разболтаете.

— Нет. Ни за что. Никогда.

— То есть, — продолжил я, — это не твое?

И фото — прямо в руку Ребекке.

Задохнулась, почти всхлипнула, тоненько. Рот испуганно приоткрылся.

— Кто-то вывесил это в Тайном Месте вчера вечером. Это была ты?

Ее как будто затянуло в фотографию. Вопроса она, кажется, не слышала, по крайней мере, дошло до нее не сразу. Потом все же ответила:

— Нет.

Не врет: сейчас ее на это просто не хватит. Вычеркиваем еще одну.

— А кто?

Ребекка с трудом оторвала взгляд от фотографии.

— Это не мы. Не я и не мои подруги.

— Почему ты так уверена?

— Потому что никто из нас не знает, кто убил Криса.

Она вернула мне фотографию. Конец истории. Выпрямилась, подняла голову и смотрела мне в глаза, не мигая.

— А если бы тебе пришлось угадывать, чьих это рук дело. Вот приперли тебя к стене и требуют, чтоб угадала. Что бы ты сказала?

— Что угадывать? Кто сделал эту карточку или… про Криса?

— И то, и то.

Ребекка равнодушно пожала плечами, типичный тинейджер, родители от таких жестов по стенкам ходят.

— Когда ты говоришь про своих подруг, понятно, что они много для тебя значат. Правильно?

— Да.

— Рано или поздно все узнают, что вы четверо, возможно, как-то связаны с этой фотографией. Это факт, ничего не поделаешь. Если бы у меня были друзья, которые мне дороги, я бы постарался сделать так, чтобы убийца не заподозрил, что у них есть информация о нем. Даже если для этого пришлось бы отвечать на неприятные вопросы.

Ребекка задумалась.

Кивком указала на фотографию:

— По-моему, это просто чья-то выдумка.

— И не кого-то из вас, говоришь. Значит, Джоанна Хеффернан или кто-то из ее подружек. Кроме них в здании никого не было в это время.

— Это вы сказали, не я. Я ничего не знаю.

— А могли они такое придумать?

— Может быть.

— Но зачем?

— Может, скучно было, — пожала она плечами. — Хотели поразвлечься, заварить кашу. И вот вы здесь.

Ноздри раздуваются: поразвлечься. Да уж, Ребекка определенно невысокого мнения о свите Джоанны. С виду кроткая овечка. Но вовсе не такая кроткая внутри.

— А Крис? — спросил я. — Как ты думаешь, кто это сделал?