Заметив её восхищение, Крид легко улыбнулся. Это была не улыбка гордости, а спокойного принятия ситуации, улыбка сильного и уверенного в себе человека. Он не просто видел её восхищение, он чувствовал его на глубоком уровне. Но слова были не нужны.

Тишину древнего кладбища, наполненную шёпотом ветра и едва слышным потрескиванием магической энергии, внезапно прервал нежный, слегка насмешливый голосок. Из-за ближайшего надгробия, покрытого густым мхом и утопающего в полумраке закатного солнца, появилась огненно-рыжая девичья голова. Волосы, яркие, как пламя, были распущены, обрамляя лицо с нежно-розовой кожей и выразительными небесно-голубыми глазами. Глаза блестели озорным огоньком, скрывая что-то, заставляющее сердце сжаться в ожидании. Девушка была одета в лёгкое платье цвета летнего неба, мягко струящееся вокруг её фигуры, подчёркивая молодость и изящество. Её образ напоминал легендарную нимфу, вышедшую из глубин леса, или фею, спустившуюся с небес.

— А что вы тут делаете? — спросила она мелодичным голосом, в котором слышались любопытство, лёгкая ирония и что-то ещё, заставляющее задуматься о скрытых мотивах её появления. Она опустилась на корточки, руки легко коснулись холодного камня надгробия, словно она чувствовала себя здесь как дома.

Бель застыла, словно окаменев. Её лицо, недавно сосредоточенное и спокойное, быстро залилось краской — не от стыда, а от смущения, от неожиданного возвращения в реальность, от того, что их тайный ритуал был прерван неожиданным посетителем. Крид, наблюдавший за ней с нескрываемым интересом, уловил это мгновенное изменение. В его глазах промелькнуло спокойное удивление. Он видел, что девушка знакома Бель, знает об их действиях, но сам не понимал значимости этого знакомства.

— Здравствуй, Люсиль, — спокойно ответила Бель, стараясь скрыть смущение за маской равнодушия. Её голос прозвучал немного неуверенно, что придавало ему особую мелодичность и завораживающую интонацию. Это было не просто приветствие, а признание неожиданного появления знакомой в неудобный момент. Она пыталась вернуться к ритуалу, но напряжение в воздухе уже было нарушено. Эта встреча, случайная или нет, всё переменила. И продолжить ритуал уже было невозможно.

(Сейчас)

Солнце окрашивало каменные здания Сполето в тёплые багряные оттенки. Воздух вибрировал в ожидании. Внезапно, словно призрак, из переулка вынырнул Бернард. Его лицо выражало сосредоточенную, отчаянную решимость. Он пронёсся по площади стремительным вихрем, движения резкие и точные, как у опытного воина, привыкшего к быстрым решениям и молниеносным действиям.

На площади его взгляд упал на Крида, стоявшего в центре с лицом, озарённым внезапной идеей. Это было лицо не просто человека, а воина, нашедшего путь к решению сложной задачи. Взгляд Крида был сосредоточен, почти не видящий ничего, кроме сверкнувшей мысли. Бель, легко лежащая на его руках, казалась безмятежной; её спокойствие было спокойствием того, кто полностью доверяет своему товарищу.

— Я знаю, что нам нужно делать! — произнёс Крид.

Он не медлил, не раздумывал, сразу перешёл к действиям. С невероятной энергией он бросился вперёд, движения быстрые и плавные, как у дикого зверя, привыкшего к бегу на пределе возможностей.

С бешеной скоростью он понёс Бель к древнему кладбищу, преодолевая расстояние за считанные секунды. Он буквально летел, оставляя за собой вихрь воздуха. Бернард всё же понял суть плана. Крид с Белью на руках мчались к старому кладбищу, к Архангелу Утренней Звезды, к древнему артефакту, который мог спасти город от надвигающейся беды. Каждая секунда была на счету. И это была гонка наперегонки со временем, с судьбой, со смертью.

Перед статуей Архангела Утренней Звезды стояла Люсиль. Её огненно-рыжие волосы были распущены, обрамляя лицо, выражавшее не просто решимость, а глубокое смирение перед надвигающейся бедой. В её руках блестел жертвенный нож; его лезвие отражало тусклый свет заходящего солнца, предвещая жертву. Небесно-голубые глаза были полны не страха, а спокойствия, глубокого понимания своей миссии. Она была готова отдать жизнь за спасение города, за спасение любимых людей. Её хрупкая фигура излучала скрытую силу самопожертвования и бескорыстной любви.

Внезапное появление Крида разорвало напряжённую тишину. Увидев Люсиль, готовую к жертве, он мгновенно выбил у неё из рук нож. Движение было быстрым, точным, но не грубым, а решительным и бережным. Затем, с минимальной силой, но достаточной решимостью, он дал ей едва ощутимую пощёчину. Это не было насилием, а пробуждающим толчком, возвращением в реальность, в мир живых. Его рука тут же передала Люсиль обессиленную Бель.

Через мгновение появился Бернард. Его лицо, лишённое прежнего равнодушия, выражало шок. Увидев Люсиль, готовую к самопожертвованию, он резко побледнел. Это был не просто испуг, а шок, осознание того, что он чуть не потерял любовь всей своей жизни. Он быстро подошёл к ней, крепко обнял, словно защищая от всего мира, и начал тихо шептать на латыни. Это была не просто речь, а молитва, просьба о прощении, излияние души, обращённое не только к богам, но и к любимой женщине. В этих шёпотах звучали признание любви и раскаяние.

Спокойствие Крида было не показным, а глубоким, внутренним — спокойствием истинного воина, принимающего неизбежное. Он взял жертвенный нож, лезвие ещё тёплое от руки Люсиль, и с чудовищной точностью разрезал свою ладонь. Кровь, ярко-алая, как рубин, выступила на поверхности кожи, медленно стекая по руке. Так он активировал ритуал жертвоприношения, отказ от части себя ради спасения других. Впрочем, кого-то ещё это и вовсе просто убило бы, высушив до самого донца.

Капли крови, подобные драгоценным камням, падали на холодный мрамор статуи Архангела Утренней Звезды, поглощаясь камнем, проникая в его глубины, словно пробуждая дремавшую веками древнюю силу. На мгновение воцарилась напряжённая тишина — ожидание, густое напряжение, в котором ощущалось биение собственного сердца.

И вдруг… статуя вспыхнула. Это был не просто свет, а взрыв бирюзового сияния, яркого, ослепительного, наполненного могуществом древней магии. Свет заполнил всё вокруг, озаряя кладбище, словно рассвет, падающий на забытые могилы. Он поглощал Крида, высасывая из него остатки энергии, осушая до предела. Это было полное самопожертвование, абсолютное отречение.

Затем из сердца статуи, из самого источника древней магии, вырвался бирюзовый луч, яркий и могущественный. Он взметнулся в небо, наполняя его сиянием, пронзая тьму, словно стрела, выпущенная из лука. И мгновенно магический купол над Сполето восстановился, засиял, словно небесная сфера, защищая город от любой угрозы. Город был спасён.

Истощённый Крид прислонился спиной к холодному мрамору Архангела, который резко перестал сиять, вновь погружаясь во тьму. Прикрыв глаза, он слышал радостный смех Бель, чувствовал её близость и одновременно уловил знакомый, успокаивающий аромат первого хлеба, испечённого в той самой пекарне, где начался их путь. Это был аромат надежды, спасения, новой жизни.

Бернард, не веря своим глазам, смотрел на Виктора.

Закатное солнце почти скрылось за горизонтом, окрасив небо в глубокие фиолетово-красные тона. После того как на кладбище сверкнула вспышка магии, воцарилась гнетущая тишина. Крид, опустившись на землю, прислонился к холодному мрамору статуи Архангела, тело истощено, но взгляд спокоен, почти безмятежен и, казалось, видел что-то свое.

Рядом стояли Бель и Люсиль, обнявшись, словно сёстры, пережившие тяжёлое испытание. Бель, всё ещё слабая, но уже приходящая в себя, сделав пару шагов, легко коснулась руки Крида; её взгляд выражал глубокую благодарность и восхищение. Люсиль, в крепких объятиях Бернарда, ещё дрожала от стресса, но в её глазах читались и страх, и глубокое удовлетворение от преодоления себя, и то, что ей не пришлось жертвовать жизнью ради спасения всех.

Бернард, прижимая Люсиль к себе, тихо шептал: