— Черт возьми, — сказал Бо, покачав головой. — Она такая быстрая.

— В любом случае, мы мало что могли сделать, — сказал Деклан. — Мы не можем помешать возрождению феникса.

— Но куда она делась? — вмешалась Энни, направляясь на дрожащих ногах к куче пепла и перьев. — Разве она не должна все еще быть здесь?

Бо с мрачным выражением лица покачал головой.

— Нет… это не совсем так работает. Когда феникс возрождается, то всегда в том гнезде, в котором впервые вылупился, независимо от того, где оно находится и как далеко в момент завершения своего жизненного цикла. Я не знаю, как это работает, но это древняя магия оборотней. Розалинда может быть сейчас буквально где угодно… в соседнем округе, в другой стране, на Луне. Хотя на самом деле это не имело бы значения.

— Почему нет? — спросила Энни.

— Потому что возрожденный феникс не несет с собой никаких воспоминаний о прошлой жизни, — объяснил Деклан. — По крайней мере, так они утверждают. Они говорят, что новая жизнь — это действительно новая жизнь. Так что Розалинда, где бы она сейчас ни была, снова стала невинным птенцом. Мы не можем арестовать ее за преступления, которых она, формально, не совершала.

Энни хотела возразить против этого — сказать им, что, это несправедливо, и что Розалинда не должна избегать правосудия только потому, что предпочла совершить самосожжение, вместо того чтобы отвечать за последствия своих действий.

Но в то же время понимала, что было бы несправедливо наказывать новую жизнь за то, что сделала старая.

«Возможно, она выберет другой путь в жизни», — подумала Энни.

Оставалось надеяться. Только это она и могла сделать.

«Потому что альтернатива немного пугает».

— Ну, если она действительно ничего не помнит… — начала Энни, но замолчала, увидев, что Бо кивнул, словно прочитав ее мысли.

— Если она ничего не помнит, то точно не станет преследовать какие-либо вендетты, которые у нее были в этой жизни, — сказал он, отвечая на ее незаданный вопрос. — Она ничего не вспомнит о Скотте и о деньгах, которые он мог ей задолжать.

Энни кивнула, испустив облегченный вздох.

— Ладно. Ну, пока на это нет ни малейшего шанса. — однако было кое-что, чего она все еще не совсем понимала. — Почему она так стремилась вернуть их, в любом случае? Она все время говорила о «балансе»… что она имела в виду?

Бо и Деклан обменялись взглядами.

— Я не совсем уверен, — медленно произнес Бо после небольшой паузы. — Но из того немногого, что мы о них знаем, следует, что фениксы любят, чтобы все было поровну — если вы оказываете услугу фениксу, можете не сомневаться, что он окажет вам услугу в ответ, и наоборот. И, если ты обидел феникса, тебе лучше ждать мести. Возможно, это к лучшему, что Розалинда все-таки возродилась. Я бы не хотел, чтобы у меня на хвосте сидел безумный феникс.

Энни сглотнула, глядя на пепел перед собой.

«Может и так».

— У всех оборотней есть свои причуды, — продолжил объяснение Деклан. — Грифоны обладают огромным чувством преданности. Драконы больше не копят золото, но у них по-прежнему довольно странные представления о том, что кому принадлежит, и они готовы отправиться на край света, чтобы вернуть утраченное имущество, но, по аналогии, если занять у кого-нибудь пять долларов и не вернуть их в течение недели, это никогда не закончится. Единороги помешаны на кланах и родословных.

При последних словах на его лицо набежала тень, и Энни задалась вопросом, чем же это вызвано.

— Ты говоришь так, как будто испытал это на собственном опыте, — осторожно заметила она — ей казалось, что она недостаточно хорошо его знает, чтобы спрашивать, почему единороги так трясутся над своей родословной, и это так на него повлияло. Она повернулась к Бо. — Ну, и в чем же тогда заключаются маленькие причуды гиппогрифов? Во что я, собственно, ввязываюсь?

— О, только то, какие мы веселые и обаятельные, — ответил Бо, ослепительно улыбаясь ей. — Но ты уже знаешь об этом.

— И скромные, — парировала Энни, и Бо рассмеялся.

— Думаю, можно сказать, что мы придаем большое значение семье, но не так, как единороги, где все решает родословная. Гиппогрифы… мы более открыты для того, чтобы люди присоединялись к нашим семьям, независимо от того, кто они и откуда. Мы довольно общительны.

— Это звучит… на самом деле очень мило, — тихо сказала Энни. «Семья». Именно то, чего она всегда хотела. Энни открыла рот, не уверенная, что хочет сказать, но потом почувствовала, что у нее подкашиваются колени, а голова внезапно стала легкой, как воздушный шарик…

— Энни!

Секунду спустя сильная рука Бо обхватила ее за плечи, поддерживая, пока она моргала, ожидая, что успокоится желудок и прояснится зрение.

— Я не падала в обморок с детства, — сказала она с придыханием, все еще чувствуя головокружение. — Прости… теперь я сама могу стоять…

— Ни за что, — сказал Бо с серьезным видом. — Ты через многое прошла, Энни… должно быть, тебе потребовалось больше сил, чем я могу себе представить, чтобы исцелить меня так, как ты это сделала, независимо от того, что еще было связано с этим. Ты передала мне свою силу, и, честно говоря, я удивлен, что это отразилось на тебе только сейчас.

— Думаю, последние два часа мне помогал держаться адреналин в крови, — призналась Энни, чувствуя себя счастливее, чем хотела бы признать, оттого, что Бо все еще прижимал ее к себе. Она подавила желание прижаться к нему еще теснее.

— Я забираю тебя отсюда, — твердо сказал Бо. — Ты сделала все возможное, Энни. Тебе нужно пойти домой и отдохнуть. Пусть пока другие люди разбираются с этим.

Энни подняла голову, опасаясь, что Деклан или кто-то другой может сказать Бо, что ему нужно остаться. Но вместо этого Деклан только кивнул.

— Конечно. Уходите отсюда оба. Вы через многое прошли. Дайте нам разобраться с остальным.

Облегчение и благодарность нахлынули на нее, но прямо сейчас Энни могла только кивнуть Деклану в знак благодарности.

— Давай. Пойдем домой.

Тело Бо было теплым и твердым… таким же теплым и твердым, каким оно казалось холодным и безвольным совсем недавно. Энни вздрогнула. Как только они вернутся домой, она удостоверится, что с Бо действительно все в порядке — набросится на него и проверит каждый дюйм его тела…

— Энни? Энни! Пожалуйста, подожди! Энни!

Сначала Энни не узнала голос, звавший ее по имени. Но затем она моргнула, тряхнула головой, пытаясь сфокусировать взгляд на фигуре, которая неслась к ней через фойе…

«Боже, это Скотт».

Скотт был последним человеком, которого она хотела бы сейчас видеть. Именно он был ответственен за все это, начиная с того, что он влез в долги и поставил под угрозу бизнес своего отца, и заканчивая его неосторожным выстрелом, который ранил Бо. Если бы придется заговорить с ним сейчас, Энни не была уверена, что она не ударит его.

Однако Скотт был слишком быстр и добрался до нее с накинутым на плечи одеялом из фольги.

— Ты… — зарычал Бо, отодвигаясь, чтобы преградить Скотту путь к Энни. — Даже не пытайся заговорить с ней…

— Все в порядке, Бо, — устало сказала Энни, смягчаясь в последнюю минуту. — Чего ты хочешь, Скотт?

— Энни… ты ведь не расскажешь моему отцу обо всем этом, правда? — спросил он с умоляющим выражением на лице, которое так отличалось от того, которое было у него, когда он ворвался в пекарню и потребовал деньги из кассы. — Сначала я не знал… То есть, я знал, но всегда думал, что…

— Скотт, это не от меня зависит, — устало сказала Энни. — Даже если бы я не хотела ничего говорить, сейчас ведется уголовное расследование. Твой отец определенно узнает об этом.

Скотт выглядел потрясенным, но Энни все еще не могла найти в себе силы ему посочувствовать. Скотт сам попал в эту ситуацию. Возможно, то, что ему придется разбираться с последствиями, поможет ему исправиться.

— Но… Энни, ты не понимаешь… мой отец сказал, что мне придется вернуться к работе в пекарне! Я терпеть не мог эту работу! Мне приходилось вставать в пять утра!