— В этом нет необходимости, — быстро сказал Бо после небольшой паузы. Энни оглянулась на него и… не румянец ли она увидела на его идеальных скулах?

«Отлично, теперь и я кое-что вижу».

Мистер Джонстон покачал головой.

— Я не могу допустить, чтобы мужчина работал на меня бесплатно, — настаивал он. — Ты работаешь, тебе платят. Вот в это я верю.

— Я понимаю это, — сказал Бо. — Но я не мог взять у вас деньги за то, что помог выбраться из затруднительного положения. И, в конце концов, сегодня Рождество.

Мистер Джонстон нахмурился, но голос Бо звучал совершенно твердо. Было ясно, что он имел в виду то, что сказал.

— Я не смогу тебя отговорить, не так ли?

— Нет, сэр, — ответил Бо.

— Ну, ладно, — сказал мистер Джонстон. — Если ты действительно не хочешь брать мои деньги, то самое меньшее, что я могу сделать, это отдавать вам эту елку бесплатно.

— Уверены? — спросила Энни. — Я не хотела бы брать его просто так…

— Не просто так, после того, как вы помогли мне сегодня, — сказал мистер Джонстон. — Как я сказал, елка — это меньшее, что я могу предложить.

Энни взглянула на Бо, что узнать его мысли по этому поводу. Он кивнул.

— Ладно, идет, — сказала Энни, чувствуя странную легкость в теле. — Я действительно это ценю.

— С превеликим удовольствием, — сказал мистер Джонстон, когда Бо отвернулся, чтобы взять топор и ножовку с того места, где он их оставил. Понаблюдав за ним с минуту, мистер Джонстон повернулся к Энни и сказал:

— На самом деле, вы можете сделать для меня еще кое-что, мисс Шоу.

Энни сглотнула.

— Что именно?

— Счастливо отпразднуйте Рождество, — сказал мистер Джонстон.

«Она тоже это чувствует. Наша пара знает, кто она для нас. Она знает, что является нашей парой».

Бо изо всех сил старался не качать головой, когда его гиппогриф нетерпеливо шуршал крыльями и топал задними лапами — его настойчивость заполнила все сознание. Он знал, что если не справится с этим, то не сможет помешать ему завладеть его разумом… или ртом… и выболтать правду Энни.

«Возможно, это не так уж и плохо», — подумал он на мгновение, взглянув на нее, сидевшую на водительском сиденье своей машины, ее взгляд был сосредоточен на дороге, но быстро отбросил эту мысль.

«Нет, это плохо. Я не могу знать, как она отреагирует. И если я не смогу завоевать ее сердце так, чтобы она не узнала, что я оборотень, а она моя пара, значит, я вообще ее не заслуживаю».

У людей все иначе. Бо понимал, что не может просто так ворваться в ее жизнь, объявить, что он ее пара, и ожидать, что она поймет, что это значит — какая связь возникнет между ними.

Как человек, Энни должна убедиться, что он ее достоин, прежде чем он расскажет, кто он такой… кем они являются друг для друга.

И Бо намеревался ей показать.

«Я докажу ей, на что способен, прежде чем скажу хоть слово о супружеской связи», — сказал он своему гиппогрифу. Он вовсе не был уверен, что существо поняло, что он имел в виду, судя по тому, как оно вскинуло голову и воинственно уставилось на него своими орлиными глазами, но Бо ничего не мог с этим поделать. Ему просто придется смириться с этим.

Тем не менее, Бо знал, что почувствовал в Энни в тот момент, когда они стояли так близко друг к другу, и она забирала у него крошечную рождественскую елку. Возможно, она это почувствовала. Возможно, действительно знала.

Что же… у него есть три дня, чтобы это выяснить.

— У тебя дома есть какие-нибудь украшения? — спросил он Энни, когда она вывела машину за ворота фермы рождественских елок. — Твоя елка великолепна, но со звездой на верхушке она будет еще красивее.

Энни покачала головой.

— Нет. У меня никогда раньше не было рождественской елки, так ч особо не утруждалась. Но я бы предпочла что-нибудь попроще — только гирлянду и звезду. Ничего сложного.

— Так ты минималист, — рассмеялся Бо. — Ну, я это уважаю. Дай мне знать, если я смогу уговорить тебя на какую-нибудь мишуру или что-то в этом роде.

К его удивлению, Энни присоединилась к его веселью.

— Думаю, я не против небольшого количества побрякушек, — сказала она. — Просто хотела бы иметь возможность увидеть дерево под всем этим!

— Эй, это твоя елка, — ответил Бо. — Мы можем украсить ее так, как тебе нравится. Возможно, мои вкусы немного преувеличены, но, скорее всего, это из-за того, что мои племянницы и племянники диктуют мне свои предпочтения. Я потерял из виду все, что оставляет видимой хотя бы малую часть дерева.

— У тебя довольно большая семья, да? — спросила Энни, когда завернула обратно в город. — Это звучит… действительно мило.

Бо кивнул, хотя что-то сжалось у него в груди от легкой нотки тоски в голосе Энни. Тогда, на ферме, он почувствовал в ней такую же печаль, и это заставило его постесняться спросить о ее собственной семье.

Возможно, у нее остались какие-то болезненные воспоминания. Все его инстинкты подсказывали ему утешить ее, сказать, что его семья теперь принадлежит и ей, но он понимал, что, вероятно, будет лучше не торопиться и позволить Энни рассказать ему о себе в ее собственном темпе.

— Да, — сказал он. — Две сестры, и у каждой по трое детей. Две девочки и четыре мальчика, и все они сами по себе — сущие ангелы, пока не оказываются в одной комнате. Я вижу их всего несколько раз в год и не знаю, как они справляются с ними в остальное время. Они вечно во что-то вляпываются, носятся повсюду, наводят на нас ужас. Однажды я научил старших кататься на коньках, и позвольте мне сказать… мне повезло, что они такие милые.

Энни тихо рассмеялась.

— Значит… ты крутой дядюшка?

— Крутой звучит немного с преувеличением, но мне нравится думать, что за эти годы у меня с ними сложились определенные отношения, — сказал Бо, с нежностью думая о своих племянницах и племянничках, которые всегда вызывали у него желание иметь собственных детей.

— Я всегда мечтала научиться кататься на коньках, — произнесла Энни после небольшой паузы.

— Ты так и не научилась?

Энни покачала головой, на ее лице отразилась все та же печаль.

— Я… нет, не научилась. Наверное, я… ну, в тех местах, где я выросла, большую часть времени было недостаточно холодно для этого. Только переехав сюда, я оказалось в таком месте, где достаточно снега и льда.

— Тогда, может быть, тебе пора научиться, — сказал Бо, поворачиваясь на сиденье, чтобы на нее посмотреть. — Как ты знаешь, у меня есть некоторый опыт работы учителем.

Энни взглянула на него.

— О… думаю, мне уже слишком поздно учиться.

— Никогда не поздно, — сказал Бо, услышав энтузиазм в собственном голосе. — Обещаю… ладно, возможно, ты не заработаешь олимпийское золото, но, по крайней мере, сможешь освоить базовые элементы.

Он заметил, как на лице Энни отразилась короткая внутренняя борьба. Она открыла рот, но затем решительно кивнула.

— Хорошо. Я в деле. — она одарила его улыбкой, прежде чем включить сигнал поворота. — Я знаю место. Поехали.

Бо не смог сдержать ухмылку, которая расползлась по его лицу… хотя он и не хотел. Ему трудно было сдерживать глупую улыбку каждый раз, когда смотрел на Энни. Она была именно такой, какой он когда-либо мечтал видеть свою пару.

Ее красота, ее улыбка… какой бы застенчивой она ни была… ее чувство юмора, доброта ее сердца, сквозившая в каждом движении, в каждой блестящей зеленой крапинке в глазах… казалось, все это проникало в самую его душу.

Не говоря уже о других частях тела.

Бо всегда знал, что в поиске своей пары важен физический аспект. Он подумал, что Энни прекрасна, с того самого момента, как впервые увидел ее. Но теперь…

Он посмотрел на нее, на ее язык, высунутый из уголка рта, когда она сосредоточилась на проезде сложного перекрестка, и почувствовал, как по его телу пробежал жар.

«Теперь мне повезет, если я смогу пережить этот день, не став причиной какого-нибудь публичного скандала».