Энии заколебалась, но кивнула.

— Хорошо, но только, если ты позволишь мне купить гоголь-моголь.

— Если настаиваешь, — сказал Бо. — Но…

— Я настаиваю, — твердо заявила Энни. Хоть она и работал в пекарне, но могла купить горячему мужчине гоголь-моголь!

Когда Бо оплатил и взял пластиковую электронную метку, они направились к скамейкам, защищенным от снега небольшим навесом, где было уютно и тепло благодаря газовым обогревателям, а ярко-оранжевые язычки пламени танцевали и мерцали в сгущающихся сумерках.

Несмотря на красоту заснеженного пейзажа и замерзшего озера, Энни все равно тянуло к теплу, исходящему от огня, и она присела поближе к ближайшему камину, наслаждаясь тем, как он согревает ее замерзшие щеки и губы.

Бо сел напротив нее, положив свой телефон, бумажник и электронный жетон на стол между ними. Энни внимательно изучала его лицо, пока он это делал, гадая, что же в нем было такого… необычного. Из-за чего ей было так трудно вспомнить о своем решении, что привязываться к людям, как правило, плохая идея?

Да, он горячий. Это очевидно. Но Энни не считала себя настолько поверхностной… по крайней мере, она надеялась, что это не так.

И он был обходителен, она отдавала ему должное, но таким образом, что это выглядело совершенно бесхитростно. За то короткое время, что она его знала, Бо зарекомендовал себя добрым, вдумчивым и, по-видимому, до смешного компетентным в физической деятельности, начиная с рубки деревьев и заканчивая избавлением от ползучих животных.

«Он просто… он просто слишком хорош, чтобы быть настоящим, — подумала Энни. — Но я правда, правда хочу верить, что он такой…»

Энни покачала головой. Подобные мысли слишком опасны.

— Итак, как часто ты занимаешься подобными вещами? — выпалила она, не дав себе времени на обдумывание.

Бо наклонил голову.

— Ты про катание на коньках?

— Нет, я про то, что врываешься в жизнь девушек и переворачиваешь все с ног на голову, — ответила Энни. — В конце концов, у тебя неплохо получается.

Невероятно благородный лоб Бо наморщился.

— Едва ли, — сказал он после небольшого замешательства. — На самом деле, я бы сказал, что это первый раз, когда я прошу кого-то доверять мне так, как просил тебя доверять мне. Я имею в виду, что, конечно, у меня и раньше были свидания. Но просить кого-то уделить мне три дня своего времени, чтобы попытаться изменить его мнение о чем-то… это что-то новенькое.

Энни моргнула, чувствуя, как участилось сердцебиение.

— Я… серьезно? — спросила она, услышав напряжение в собственном голосе. — Тогда… тогда почему я?

Бо нахмурился.

— Что ты имеешь в виду? А почему не ты?

Энни опустила взгляд на свои руки, лежащие на столе, и внезапно почувствовала, что у нее перехватывает дыхание.

«Как я могу ему объяснить? — подумала она, чувствуя отчаяние и грусть. — Я не из тех женщин, ради которых мужчины готовы на все. И даже когда люди хорошо ко мне относятся, как мистер Диаборн, мне всегда кажется, что я просто жду, когда они поймут, что я… я…»

— Я не знаю, — наконец сказала она тихо. — Просто я… выросла в сиротском приюте и приемных семьях. Я не хочу сказать, что все было плохо… некоторые опекуны действительно пытались, чтобы я ощутила себя вовлеченной. Но, в конце концов, я всегда был лишь временной частью семьи. В конце концов, всегда приходило время собирать вещи и прощаться. Иногда мои приемные братья и сестры писали мне какое-то время, но рано или поздно они забывали обо мне. Это не их вина — они были всего лишь детьми. Но это было больно.

Она остановилась, переводя дыхание. Энни не могла заставить себя поднять глаза на Бо.

«Почему я делюсь с ним всем этим?» — подумала она. Об этом она не рассказывала никому. Но почему-то сейчас это казалось верным решением. Как будто она сбросила груз, о котором до сих пор даже не подозревала.

— Наверно, я всегда чувствовала себя немного чужой, — продолжила Энни. — Как будто я со стороны наблюдала за жизнью и счастьем других людей. Даже здесь, где люди хорошо ко мне относятся… Я здесь всего пару лет, наверное, так что меня все еще не считают частью местного сообщества. Наверное, так уж устроены люди в маленьких городках. На самом деле я все еще чужак.

Она глубоко вздохнула, глядя на озеро.

— Поэтому я сказала, что не люблю Рождество… у меня нет проблем с этим временем. Просто, когда я покинула последнюю приемную семью, всегда проводила его одна. Мне нравится, что другие люди счастливы и прекрасно проводят время. Но я никогда по-настоящему не чувствовал себя частью этого. Поэтому, когда ты приехал, пригласил меня на свидание, попросил позволить тебе показать мне, что такое Рождество…

Энни замолчала, не зная, что сказать.

Но мгновение спустя все мысли вылетели у нее из головы, когда огромная рука Бо, теплая даже сквозь материал перчаток, опустилась на ее пальцы.

Она удивленно подняла голову, сглотнув, и увидела, что красивые карие глаза Бо смотрят прямо на нее. При виде них у нее перехватило дыхание, а озо рта вырвалось белое облачко, которое уплыло прочь, в темнеющий полдень.

— Энни, — сказал Бо тихо и напряженно. — Не могу притворяться, что понимаю, что ты, должно быть, чувствуешь. Я рос совсем по-другому. Ты немного знаешь об этом… выбирал елку с семьей, учил моих племянниц кататься на коньках, и все, что я тебе рассказывал о том, насколько близок со своей семьей. Но… дело не только в этом. А в том, что слушая тебя сейчас, я хотел бы найти способ объяснить тебе — или что я не мог бы найти способ объяснить тебе сейчас.

Бо замолчал, сжав губы. Энни удивленно уставилась на него, не совсем уверенная, что поняла, о чем он говорит.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — спросила она, нахмурившись. — Что-то о себе? О твоей семье?

Бо кивнул.

— Да. — он заколебался, делая глубокий вдох. — Энни, ты спросила меня, как часто я делаю такие вещи — переворачиваю жизнь девушек с ног на голову. Я сказал правду, говоря, что это впервые. И на это есть причина.

Энни едва могла заставить себя дышать в последовавшей за этим небольшой паузе. Кожу ее пальцев покалывало там, где тепло руки Бо просачивалось сквозь перчатку.

— Как ты и сказала, это связано с моей семьей. Мы не похожи на других людей, — сказал Бо медленно и осторожно. — Это не единственное отличие, но сейчас важно то, что когда мы встречаем кого-то… я имею в виду кого-то особенного…

Энни наклонилась к нему. Она поймала себя на том, что ловит каждое его слово, отчаянно желая услышать, что он скажет дальше. Ее сердце так колотилось о грудную клетку, словно пыталось выпрыгнуть из груди.

— Энни, — сказал Бо серьезным тоном, глядя ей прямо в глаза. — Должен сообщить, что я…

Энни не смогла сдержать тихий, испуганный крик, сорвавшийся с ее губ, когда воздух между ними прорезал внезапный, пронзительный звук, сопровождаемый низким, рычащим жужжанием.

Широко раскрыв глаза, Энни повернула голову влево, затем вправо, гадая, что же, черт возьми, могло произойти… что это за аварийная сигнализация…

— О. - глубокий голос Бо прорвался сквозь туман ее замешательства, близкого к панике. Он держал электронный жетон в своей массивной руке с легкой ироничной улыбкой на губах. — Я думаю, наш суп готов. Я только… я только принесу его.

Энни смогла заставить себя только кивнуть, ее сердце все еще билось где-то в горле. Она смотрела вслед Бо, пока он вставал и направлялся обратно к киоску с супом, и не только потому, что ей открывался потрясающий вид на его задницу в темно-синих джинсах.

«Что… что это было?!»

Обычно она не такая дерганная. Даже если бы она была такой, ей пришлось бы преодолеть это, работая в оживленной пекарне. Но Бо собирался сказать ей… что именно?

Почему ее так заинтересовали его слова? Энни словно ждала, что он скажет ей что-то, что она уже знала, но почему-то забыла…

Она покачала головой.

«Нет, он говорил о своей семье, — пробубнила себе Энни. — Он собирался рассказать мне о рождественском духе или что-то в этом роде, который их сближает».