— Забирайся, — позвал менталист откуда-то сверху, из-за драконьего бедра. — Если хочешь, могу поднять воздушной петлёй.
— Справлюсь, — заверила Исса, тоже примериваясь. Это был вызов: если покалеченный Книжник так ловко вспорхнул, то как может не справиться боевой маг?
Взобралась наверх она не столь прытко и изящно, как Цитрин, но уверенно. Тем более оказалось, что статуя совсем не такая покатая и скользкая, как виделось со стороны. Оттолкнуться от невысокого постамента, ухватиться за глубокий узор чешуи — а там поверхность стала куда более пологой.
— Как ты нашёл это место? — изумилась змея, оглядываясь. У основания крыла статуи была низкая тесная ниша, скрытая от взгляда снизу. Уютная, стоило это признать, хотя даже сидеть здесь во весь рост не получалось, да и вид открывался скучный — на пыльные крышки витрин.
— Случайно. — Книжник устроился в глубине ниши, похлопал ладонью по камню рядом с собой. Аккуратно приобнял за талию, когда Исса села, но змея сделала вид, что не заметила, продолжая осматриваться. — Говорю же, я был очень драматичным подростком и порой утомлялся обществом, жаждал одиночества и изыскивал его здесь, под крылом каменного зверя, — отчётливо другим, насмешливо-выспренным тоном заговорил он. Усмехнулся. — Мне нравилось думать, что эта статуя древняя, этакий задремавший прародитель драконов, и под его крылом я чувствовал себя умиротворённо. Часто сидел тут с книгами, пока учился, приволок подушки, плед — было здорово. Даже, видишь, приловчился забираться с одной рукой, вторая обычно была занята.
— Здорово! Я не догадалась бы лазать по экспонатам. Ты был ещё и бунтарём!
— Немного, — улыбнулся он. — Особенно когда влюблялся, конечно всегда безответно, и совсем не в ту, в кого стоило.
— И часто это с тобой происходило?
— На первом курсе — где-то раз в месяц, — весело признался он. — Потом отпустило. Гормоны, плюс огромный ментальный дар, плюс резко расширившийся круг общения — страшная смесь для восторженного, бестолкового мальчишки, который не умел отличать любовь от восхищения и желания.
— А сейчас научился?
Он улыбнулся.
— Говорю же, глупость прошла быстро, когда накопился опыт. Не собственный, куда больше — наблюдения за людьми. Меня воспитывал отец, и с примерами подобных чувств перед глазами было… негусто. А ты?
— Что — я?
— Ты часто влюблялась?
— Никогда, — пробормотала Исса. — Подруги говорили о своих чувствах, но раньше мне это казалось такой глупостью…
— Что — это?
— Бабочки в животе, — припомнила она, — и прочая ерунда. Я всегда шутила, что, если сердце сладко замирает и стучит с перебоями, надо идти к врачу.
— Раньше, — после короткой паузы повторил Цитрин. Зацепился ведь, запомнил оговорку! — А теперь?
— И теперь не понимаю. Но к врачу не хочется…
Она зажмурилась и замерла, ожидая продолжения расспросов, — но Книжник отступил. Угадал или почувствовал, но продолжать разговор не стал, даже не попытался увлечь жарким поцелуем. Только погладил по плечу и мягко коснулся губами виска.
А всё-таки это здорово — когда кто-то так точно видит твои чувства и, главное, готов с ними считаться.
— Знаешь, это может быть проявлением ментального дара, — рассеянно заметил дракон.
— Что — это?
— То, что тебе не доводилось влюбляться. Другая сторона монеты, как моя повышенная влюбчивость. Твой осколок с акцентом на защиту, вполне могло и здесь сказаться… С цельным-то даром никогда не угадаешь, как шарахнет, а уж с частью!
— Как с последствиями срыва? Какие они могут быть.
— Примерно.
Они замолчали. На музей опустилась прозрачная, плотная тишина.
Некоторое время Иссу не отпускало напряжение, но Цитрин явно не собирался продолжать разговор. Причём, кажется, не из одной только тактичности — он выглядел расслабленным и умиротворённым, дышал медленно и ровно, кажется попросту задремав в тишине музея, и камень под спиной его не беспокоил.
Змея некоторое время разглядывала менталиста — тонкие морщинки в уголках глаз, явно заострившиеся после всех последних треволнений скулы и слегка запавшие глаза. Её переполняли нежность, умиление и глупое желание остаться здесь на несколько дней, просто чтобы Цитрин мог отдохнуть и нормально восстановиться. Он от срыва-то не до конца отошёл, а тут эти приключения…
Одна надежда, что они уже закончились, и дальше ждут обычные учебные будни.
Исса прикрыла глаза, аккуратно склонила голову на плечо Книжнику. Стоило отпустить напряжённое ожидание, и её тоже окутало чувством умиротворения и спокойствия. Про предка всех драконов Цитрин говорил очень образно, но она-то не дракон! Тогда почему ей здесь так хорошо?
Она довольно быстро сообразила и улыбнулась, позволив себе расслабиться окончательно.
Тёплая, тихая, сухая нора, и если немного прислушаться к звериным инстинктам, которые хотя и не давят на разум, но кое-какие особенности диктуют, то…
Когда-то в древности предки Иссы жили в скальных городах — системах нор, пробитых в мягком песчанике недалеко от берега, подобно убежищам звериных сородичей. Она бывала с классом на экскурсии в тех городах, и стоило бы посочувствовать сопровождающим: десятилетки так и норовили разбрестись и забиться в какой-нибудь тёмный угол. Впрочем, блуждать там было негде, но экскурсовод потом смеялась, что это в них голос предков заговорил.
Давно уже змеи перебрались в гораздо более удобные для человеческой половины дома, но всем другим предпочитали постели с низкими балдахинами из плотной ткани. Конечно, Исса в университете привыкла к другому, но…
Чем бы ни руководствовался Цитрин, когда решил привести девушку сюда, — хитрым расчётом, искренним любопытством или желанием разделить это место с ней, — змея была благодарна. Он угадал. И с местом, и с тем, что они, кажется, очень похоже смотрят на мир. Исса не одна из всего университета любила тишину музея, порой попадались другие любители одиночества, но всё же… Привести сюда Ямана ей бы и в голову не пришло, он не смог бы оценить.
И в общем какая разница, сколько у них с менталистом может быть тем для разговоров, если они могут вдвоём, свернувшись в уютный клубок, неподвижно лежать в норе, слушая тишину? Древние предки, определённо, одобрили бы такой критерий.
***
Завтрашнее свидание состоялось, и дракон опять сумел удивить и поразить воображение: увёл порталом на один из русалочьих островов. При всей своей любви к холоду он догадался подарить змее немного лета в разгар зимы. И это был один из лучших подарков в её жизни.
Да какого лета!
Выбрал не один из дорогих отелей с бассейнами, огороженными пляжами и вышколенной прислугой — кажется, именно на этом острове их вообще не было. Или располагались они где-то очень далеко, на другой стороне, а здесь была окраина крошечного посёлка, и на пляже веселились местные. Цитрин прихватил из дома сумку, в которой оказалась пара бутылок вина, сыр и палка колбасы, — и парочку с таким приданым легко приняли в компанию.
Пока они добрались до места, пока познакомились — короткий южный вечер кончился, на небо высыпались пригоршни звёзд.
Здесь не было никакого праздника. Просто хорошая тёплая ночь, у кого-то есть гитара, а жизнь — прекрасна.
Танцы босиком на песке у костра. Те же самые танцы, которые змея так любила, но — чуть другие. Откровеннее. Ближе. Глаза — жадные, объятия — тесные, ладонь то и дело норовит огладить, коснуться там, где танцем вообще-то не положено.
Иссе никогда не пришло бы в голову танцевать так в университетском клубе или даже на одной из площадок в родном городе. Только здесь, на не остывшем ещё песке, под рваный гитарный ритм и пляску языков пламени. Изгибаться, касаться, порой увязать и сбиваться с шага, быть подхваченной мужчиной — и прижиматься к нему в ответ.
И уж точно змее не пришло бы в голову танцевать так с кем-то ещё. Было бы неловко, даже стыдно, и хотелось бы отодвинуть человека подальше. А дракон сводил с ума. С ним было можно.