– Компенсацию вы стребуете с ваших партнеров с той стороны границы. Вы вправе все сообщить им без утайки, говорите прямо, в том числе и о том, что вы подписали договор о сотрудничестве с Управлением контрразведывательных операций, а также о том, что у вас конфисковали оружие. Во всех этих несчастьях, свалившихся на вашу голову, виноваты ваши гальзианские деловые партнеры, и вы им прямо на это указывайте, это по их вине на вас вышла контрразведка. Если будете убедительны, вы не только компенсируете свои потери, но останетесь еще с хорошим таким прибытком, – уверенно предложил Алексей Алексису, хотя сам в это не очень-то верил, но могло быть всякое. Главное тут было в другом. Личная судьба и благосостояние шевалье его вообще не волновали, его целью было донести до гальзианской разведки мысль о том, что в их рядах имеется высокопоставленный крот, работающий на империю. Это в свою очередь должно вызвать жесткую проверку с поиском источника утечки информации, что неизбежно замедлит работу гальзианской разведки, чего, собственно говоря, он и добивался – стремился по максимуму выиграть время.

– А что, это действительно мысль, – всерьез задумавшись, протянул шевалье Алексис, чем вызвал у Алексея сомнения в его адекватности, да и вообще в психическом здоровье, но проблемы этого человека его никак не волновали, как и он сам.

– Обдумайте, как это все обставить надлежащим образом, а сейчас давайте собирайтесь вместе со своим управляющим, мы сейчас направляемся в то место, куда вы должны были доставить приобретенное оружие. Кстати, напомните-ка мне, какое количество орудий было куплено? – потребовал Алексей, пристально всматриваясь в задумчивые глаза шевалье Алексиса.

– Восемь полевых пушек калибра восемьдесят пять миллиметров и четыре гаубицы калибра сто пятьдесят два миллиметра с тройным боекомплектом для всех орудий. Помимо этого, еще восемь полковых минометов калибра восемьдесят два миллиметра. Все стволы практически новые, что удивляет, ведь это не списанное оружие, а с армейских складов стратегического резерва, – пребывая в том же задумчивом состоянии, ответил шевалье Алексис и вдруг, остро взглянув в глаза Алексея, тихо задал ему вопрос:

– Скажите, неужели гальзианская разведка что-то страшное замыслила и в это дело втянула меня, скромного контрабандиста?

– Вы слишком поздно начинаете осознавать всю серьезность положения, в котором вы по своей собственной наивности или, вернее будет сказать, жадности очутились, – таким же точно тоном ответил Алексей и, показав жестом стоявшим рядом бойцам не спускать глаз с шевалье и его управляющего, направился на выход, в усадьбе уже делать было нечего, дело, ради которого они и взяли штурмом это гнездо, было сделано, настало время отсюда уезжать и больше здесь никогда не появляться.

Остановив машину в нескольких сотнях метров от дома, в котором жила его родственница, вдова погибшего при исполнении служебного задания штаб-капитана Амадея Фихтеля, штаб-майор, соблюдая все необходимые меры конспирации, обходным путем направился на давно запланированную встречу. По не зависящим от него причинам встреча эта несколько раз переносилась и вот, наконец, ему удалось вырваться со службы. Его родственница, баронесса Фаина Фихтель, хотела знать, можно ли теперь, ни от кого не скрываясь, выйти в свет или следует продолжать находиться на нелегальном положении.

Сделав несколько хитрых петель и убедившись в полном отсутствии стороннего наблюдения, штаб-майор подошел к высокому кустарнику и, пробравшись через него, оказался возле высокого деревянного забора, выкрашенного обычной гашеной известью. Чуть поднатужившись, он оторвал широкую штакетину и проскользнул на территорию домовладения, где скрывалась баронесса. Обогнув небольшой сад и подойдя к двери черного входа, он достал ключ и, открыв замок, вошел в дом. Поднявшись на второй этаж, сначала огляделся, но никого не увидел, внимательно прислушался, но в доме стояла мертвая тишина.

– Фаина, ты где?! Это я, твой братец Игнатий, я здесь один, не бойся! – во все горло крикнул штаб-майор, и спустя несколько мгновений открылись две двери в разных сторонах второго этажа, из комнат вышли баронесса и Ольга, вооружены они были охотничьими ружьями крупного калибра. Увидев своего дальнего родственника, баронесса опустила ствол вниз и, с облегчением выдохнув, произнесла:

– Ты нас напугал, Игнатий, честное слово, не ожидала тебя увидеть в ближайшее время, ты ведь сейчас постоянно занят, даже дома бываешь эпизодически, а это нехорошо.

– Что делать, служба есть служба. Насилу выбрал время, чтобы к тебе наведаться и серьезно поговорить, – отозвался штаб-майор и хотел было продолжить, но первой заговорила баронесса:

– Это действительно хорошо, нам с тобой о многом надо поговорить и обсудить, что делать дальше, слишком все непонятно стало. Игнатий, давай пройдем в кабинет и там поговорим, а Ольга присмотрит за внешним периметром.

Понимающе кивнув, штаб-майор прошел вместе с баронессой в кабинет, где они расположились в удобных креслах друг напротив друга. Внимательно изучив его лицо, баронесса, глубоко вздохнув, задала интересующий ее вопрос:

– Игнатий, сколько мы еще можем находиться на нелегальном положении, если меня Управление криминальной полиции сняло с общеимперского розыска и принесло официальные извинения за допущенную следствием ошибку?

– Фаина, на этот вопрос я ответить не в силах, я многого не знаю и ко многим вещам допуска не имею вообще, но я тебя уверяю, нынче время таково, что доверять ни ты, ни я не можем вообще никому, слишком все сложно стало. В империи происходят какие-то странные и непонятные дела, и что характерно, детонатором многого, как это ни покажется тебе странным, являются те двое, которых ты где-то нашла. Я уж и не знаю теперь, кто это такие, но если быть предельно откровенным, я по-настоящему страшусь, если в центральном аппарате тайной полиции выяснят, что я имею прямое отношение к этим людям. Благодаря своей предусмотрительности, я устроил их официальным путем через своего знакомого, а он в свою очередь обезопасил себя, организовав это дело таким образом, что тот, кто их принял, недавно скончался от застарелой болезни, и вместе с ним ушли все концы в воду. Я категорически отказываюсь иметь какие-либо дела с этими людьми, что и тебе настоятельно рекомендую, они реально очень опасны.

Удивленно хлопнув глазами, баронесса, пристально вглядевшись в глаза штаб-майора, в которых читался тщательно скрываемый страх, поднялась с кресла, в глубокой задумчивости пройдясь по кабинету, остановилась возле невысокого журнального столика и негромко задала вопрос:

– Что они такого ужасного сотворили?

– Прямо-таки ужасного ничего, но ой, как могут, но прежде чем я отвечу на твой вопрос, скажи мне правду, где ты нашла этих людей? – с нескрываемым подозрением всматриваясь в глаза баронессы, поинтересовался штаб-майор, совсем не веря в ту версию, которую она ему в свое время озвучивала.

– Игнатий, я тебе все честно рассказала, как это было, и мне к этому добавить совершенно нечего. Они явились ко мне с личными документами, оружием и полетным планшетом моего мужа, где находилось, помимо полетной карты, вскрытое донесение. С их слов, они нашли самолет, в кабине которого было мумифицированное тело моего супруга. Ты сам читал медицинское заключение, так же как и заключение технической экспертизы самолета. Все, что эти двое говорили, полностью было подтверждено, и сомневаться тут объективных оснований нет, разве не так? Или ты подозреваешь их в работе на гальзианскую разведку?

– Вот уж нет, на гальзианцев они работать не могут вообще никак, а на кого-то из представителей высшего истеблишмента империи, так точно. Они профессионалы очень высокого полета, я с такими за все время своей службы в тайной полиции несколько раз пересекался, и все они под кем-то ходили. Ты себе даже не представляешь, какого шороха они навели в личном секретариате князя Тогура. Начальник тайной полиции желает лично с ними поговорить, а это уже само по себе нонсенс. Такого вообще никогда не было, чтобы князь Тогур так возбудился, хотя конечно, оснований для этого хоть отбавляй, – в задумчивости мотая головой, проворчал штаб-майор и после короткой паузы вновь продолжил говорить: – Хочешь верь, сестрица, а хочешь нет, но я в последнее время держусь подальше от поступающей оперативной информации только лишь из одного опасения, чтобы меня не заподозрили в причастности к этой отмороженной парочке. Центральный аппарат тайной полиции растревожен как осиный улей, любая информация с упоминанием лейтенанта Лексия Тутовина и его напарника прапорщика Вина Дулиттла проходит под грифом «Молния» и «Особо секретно», а это не шутки, доложу я тебе. По результатам их деятельности следственным отделом были возбуждены более трех десятков уголовных дел касательно измены Родине и шпионаже в интересах гальзианской разведки, а также крупных хищений государственного имущества и взяточничества в особо крупных размерах. Насколько я знаю, уже сейчас в том числе и моим департаментом взяты под стражу порядка пятидесяти высокопоставленных лиц как в вооруженных силах, так и в государственном аппарате. Все они содержатся в одиночных камерах в следственном изоляторе тайной полиции.