Потом медленно поднял голову и посмотрел на меня. Я задрожал, не смог удержаться. Столько злобы было в глазах у этой твари, столько, что я забыл про боль, обнявшую как бабушка в детстве всё тело и задрожал.

А у зверя дрожал кадык, сузились глаза и ощетинилась сотнями резцов пасть. В глубине, там где у людей болтается язычок и вырезают миндалины, разгорался синий огонек.

— Нет, — прошептал я и попытался встать, но кости хрустнули и руки не выдержали тяжести избитого тела.

Шарик увеличился, пасть распахнулась, давая ему дорогу. Я только смотрел как шаровая молния раскручиваясь летит мне в глаза и потом синяя вспышка и всё.

Да вот нифига и не всё. Шарик прилетел в лицо и ослепил меня синей вспышкой, но на этом ничего и не закончилось. Я не умер и страшное животное не обглодало мне лицо. Просто одно резкое как удар мгновение ужаса, холод сквозь вены пробежался потоком и потом нокаут. Как в фильме главному герою вкололи что-то в шею и человек отрубился. Но я не умер, нет. Не пришло моё время, не дождётесь.

Как же объяснить что дальше было? Я ведь не филолог какой-то, вот если бы Раису Васильевну, учителя по зарубежке сюда — вот она бы, да. Язык у бабы был подвешенный. Помню, как начнет рассказывать про этих древнегреческих богов — кто с кем спал, кто кого убил, расчленил и изнасиловал в утробе — там такая жесть, круче Санта Барбары. Учительская замирала, когда Васильевна заводилась и рассказывала дирижируя большой кружкой чая.

Я потом даже книжку «Древнегреческая мифология» купил, чтобы понять приукрасила она свои рассказы или правда такое в школах проходят, но там такая муть была, так нудно и по-дебильному написано, что я её на бутылку пива обменял Костяну. Сначала, конечно, ему повторил, чего от коллеги запомнил. Думал он придёт морду бить на следующий день, но он ничего не сказал, может и понравилась книжка. Может я тупой боксер и не понял ничего. Но Раиска могла рассказать, да.

Эх, сейчас бы послушать как бы она про мои злоключения плела: как я с уродами на улице дрался, как с драконом махался и как в портал провалился — она бы смогла рассказать ярко.

Ну а раз её нет… Короче протащило меня с огромной скоростью через какую-то синюю трубу, как в аквапарке, и выкинуло в канализацию, как через другую трубу. Шмякнуло о землю, только волны грязи вверх поднялись,как крылья у птеродактиля, а потом вниз рухнули.

Вместо бетонного коридора родного подъезда оказался я на холодной мокрой земле весь в грязи неизвестно где. Сначала я подумал, что гад убил меня и вот он Ад — здрасьте. Только для подземного царства холодновато было. Я ведь как представлял себе Ад: ярко, везде горят костры, жара страшная, огромные сковородки шипящие маслом на которых заживо варятся обугленные но живые трупы и котлы с кипящей водой в которых люди лысые как узники концлагерей кричат от боли. Ужас и главное жара. Но мне было чертовски холодно в этой грязи.

Ощущая боль во всех конечностях я пошевельнулся и перевернулся на бок, чуть не набрал полный рот грязи и упал на спину. Высоко в небе зависала луна: неправильной формы, похожая на вареник, но всё-таки луна.

Судя по боли в мышцах я был ещё жив — мертвые не чувствуют боли, но как сюда попал понятия не имел. Также это могло быть сном или предсмертным кошмаром, но боль чересчур уж реальная.

«Это ведьма!» — вдруг нестройно закричала толпа где-то недалеко и я вздрогнул — очень злобно они кричали и голосов было много, а я подумал, что это про меня и рывком сел.

«Ведьма! — продолжались разрозненные но очень яростные выкрики — Все призраки проявились и даже больше!»

«Что ещё за призраки?» — подумал я и чей-то одинокий командирский бас начал тему развивать. Я уже видел улицу, дорогу на которой я появился, канавы на обочине и одноэтажные домики по бокам- такие старые деревянные домики с заборчиками на которых висят горшки, с трубами печными и белыми стенками. Короче занесло меня в какое-то село неасфальтированное, именно поэтому сейчас я сижу грязи и наблюдаю толпу крестьян которые собрались у чей-то калитки и бурно обсуждают какую-то херню. У них факелы, топоры, вилы, какие-то еще палки с цепями и гвоздями и думаю хорошо, что меня они сейчас не видят, а то ведь селюки городских не любят. А это ещё и вооруженные селяне и объяснять им откуда я здесь взялся и чего мне здесь надо, совсем не хочется. Тем временем «басист» говорил что-то интересное.

«В поле появились вытоптанные круги, а на огородах странные фигуры! Я в кузне нашел куколку, искусно сплетенную из прутиков, она болталась привязанная к молоту! К инструменту, который даёт мне еду и кров! А теперь у меня чешутся руки и может отсохнут до завтра! Казни тварь, прошу тебя!»

Под конец речи он так заорал, что я в канаву пополз, побоялся, что они сейчас куда-нибудь пойдут и не хотелось попасться на глаза. Скатился вниз и затаился там, лежа на животе, как партизан.

Заговорил ещё один человек, кажется это был хозяин дома.

— Мне нужны доказательства её виновности. Где вы её схватили, какие признаки, почему заподозрили в колдовстве? Она бегала голой по полю? Варила в котле зелья из крыс? Летала или вылезла из печи? Что вы можете предъявить весомого? Могу я осмотреть ведьму?

«Что за фигня здесь происходит?» — подумал я, и толпа пришла в движение. Если бы они пошли в мою сторону, то точно бы заметили, но мне повезло. Молчаливая толпа в клубах дергающегося света от факелов ушла вдаль. Я лежал, пока звуки не затихли вдали и выкарабкался на дорогу. Продрог как собака, мокрый насквозь и злой, да ещё и заблудился. Хорошо бы спросить дорогу и вообще узнать где нахожусь, но местные жители пугали сильнее бандитов девяностых. Пацанов в малиновых пиджаках я пару раз выгонял из зала, так они мне даже его не сожгли и не отжали. Зато законопослушный круглолицый депутат с мягким добрым голосочком не побрезговал.

Я побрел по дороге, чувствуя как болит рука на месте укуса, повязка уже давно слетела и потерялась в грязи. Дом по правую руку, возле которого собирался несанкционированный митинг пустовал и вообще деревня казалась безжизненной.

— Стой! — закричал детский голос — Не надо!

Я остановился, хотя обращались не ко мне. Калитка распахнулась, чуть не ударив меня по носу и на улицу выбежала девочка. Совсем маленькая, лет пяти. Я замер. Девочка остановилась и оглянулась, молча и немного пугающе. Она была босая и одета по-домашнему, в какую-то серую тряпочку и волосы распущены. Маленькие ножки уже покрылись грязью и замочили грязью подол. Девочка рассматривала меня безучастно,взгляд у нее был безразличный, не любопытствующий, не детский. Меня будто парализовало, хоть я и был учителем в прошлом, но сейчас не мог найти слов. Из дома кто-то выбежал кто-то ещё, краем глаза я заметил тень.

— Не ходи туда! — мальчишка выскочил следом, на пару-тройку лет старше, но уже додумался натянуть сапоги, таки не лето на дворе. — Тато сам разберется, — говорил он с каким-то странным акцентом.

Девочка упрямо замотала головой и шагнула ко мне.

— Нет! — крикнул мальчик и она остановилась, — Не трогай его!

Девочка замерла и я отступил назад, почему-то мне было страшно. Не знаю, какой, третий или десятый инстинкт подсказывал, но девочка воплощала силу и опасность. А еще я был чужаком и только это меня спасло — мальчик остановил её из любопытства.

— Иди, займись теми, кто забрал тата! Этот сам нас боится.

И он был прав. Девочка еще раз посмотрела на меня и так не произнеся ни слова поскакала по лужам прочь. Такой как была: босой и в домашних тряпках. Мы провожали её взглядами, пока маленькая фигурка не растворилась в ночи.

— Глухонемая? — спросил я, — или просто молчаливая?

Я всего лишь хотел завязать разговор, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, но вышло неожиданно. Парнишка только что стоял у калитки и смотрел вдаль, а через мгновение моргнул, метнулся вспышкой и буквально задышал мне в живот — я почувствовал тепло, а потом резкую боль. Этот «мелкий» схватил меня за ту штуку, которой обычно делают детей и как-то особенно скрутил, совсем не нежно, если понимаете о чём я. Осталось только завыть,потому что кричать в таком состоянии не получается и замереть. Если не дергаться, то не так больно.