3.

Жизнь не вернулась во взгляд бармена из Тройки (теперь я вспомнил, где его видел) но вернулась осознанность. Он осматривался, крутил головой, и пытался сосредоточиться, но получалось с трудом. Юра смотрел на него с непонятным мне выражением лица. Потом наклонился и щелкнул пальцами перед глазами:

— Эй! Ты знаешь кто ты?

— Да, — прохрипел толстый и вытер губы. На тыльной стороне ладони остался красный след.

— Как звать тебя?

— Борис, — он сглотнул и дрогнул.

— Кто ты?

— Я — избранный, — и толстяк вдруг зарыдал. Толпа отшатнулась от него, как от прокажённого. Слезы текли по лицу пухляша и он глотая сопли вытирал мокроту руками.

— Ничего. Всё вернем. Вырастут снова.

— Нет! — и тут толстяк попытался цапнуть Требуху, выбросил руку вперед и сам прыгнул, но дракон уже взлетел и закружил в небе. Толстяк упал на четвереньки и продолжал ныть. — Эта тварь. Это она. Зачем ты так, Юра? Зачем дал ей сделать это?

— Успокойся. Мы всё исправим…

Зазвонил мобильник и он не переставая рассматривать воющего толстяка поднёс трубку к уху:

— Да? Хорошо. Ждём.

— Кто это? — толстяк поднял мокрое лицо всматриваясь в хозяина.

— Ты ведь помнишь кто я?

— Да, Юрий.

— Ну так сейчас приедет тот, кто над нами. Кто важнее и сильнее меня. Тот, кто ждал резчика. И когда он приедет всё опять будет хорошо. Потому что резчик с нами.

Требухашка что-то крикнул, подтверждая.

А теперь говори, что случилось. — Юра опять присел перед толстяком и помог ему подняться.

— Вот как.

Он вскочил и оттолкнул толстяка. Не грубо, нет, но очень сильно, так что бывший бармен сел на мягкое место.

«Значит так», — повторил Юра,- значит, падла, так.

Он подал толстому руку, подлетели ещё трое и помогли поставить дрожащего на ноги. — Веди нас туда. Все пойдём. Этих тоже взять с собой.

Он ткнул пальцем в меня и заорал: «Глаз да глаз за ними! Почему ходят как на курорте! Не дай бог хоть кто-то пропадет, вы пожалеете!»

И тут меня начали крутить в четыре руки. Сопротивление мало чем помогло.

Все дороги приводят на кладбище…

Все мы смертны. Все боимся смерти. Все хоронят родителей. Все рано или поздно сталкиваются со смертью матерей. Все плачут. Даже те, кто сам привык убивать.

В тот день Юра узнал, что такое терять близких. Даже у тварей человеческих есть сердце, хоть и гнилое до мякоти.

Ещё ничего не подозревая мы всем своим колхозным отрядом вышли из села и потянулись на кладбище. Туда указывал толстяк бармен. Туда он нас тянул, в ту сторону мычал. Юра шёл первым и волочил еле переставлявшего ноги толстяка почти за шиворот. Остальные растянулись по дороге, злобно поглядывая на нашу троицу. Юра ещё не осознал, но чувствовал опасность, как чувствует хищник погоню.

Нас не связали, но не давали расслабиться, лично меня гнали чуть ли не пинками, девушку не трогали, но Михе тоже доставалось. Замыкал колонну тот высокий с которым я имел удовольствие схватиться на кладбище. И опять мы туда возвращались. «Место встречи» и так далее.

Голую женщину было видно издалека. И это я издалека зашёл.

Голую мертвую женщину. И ещё ближе.

Голую старую женщину, привязанную к дереву.

Несмотря на всю мою ненависть к местной братии и бабе Вите это выглядело жутко. Это выглядело страшно. Когда я понял, что она мертва, то осознал, что нам тоже теперь не жить, как ни крути.

Очкастый побелел, бросился к дереву, которое посадил чей-то родственник напротив могилки,очень давно посадил, потому что дерево большое, с толстым стволом — явно в летах. Одним прыжком Юра взлетел на скамейку под деревом и попытался мертвую отцепить — её подвесили надежно, пустили веревку под мышками, а значит это не казнь через повешение. «Миньоны» бросились помогать, молча и дружно, но Юра не принимал ничьей помощи, бил их кулаком, отпихивал ногами и матерился сквозь слезы.

Лучшего шанса убежать чем сейчас, когда они заняты, может и не представится. Я обернулся и невзначай осмотрел своего охранника, тот рот открыл и следил за происходящим. Один удар и он забудет, зачем приходил. Я посмотрел на Мишку — ловил взгляд нашего целителя, но он упорно смотрел на большой переполох маленького кладбища.

У бабули тоже не было крыльев и торчали огрызки из спины.

— Нет! — закричал Юра и замахал руками, отгоняя китайскую птицу. — Нет! Уйди! Не трогай её!

Требуха обиженно закричал и взлетел, ударился о ветку, заметался, сбивая листья и приземлился напротив за кладбищенской оградкой.

На обезумевшего питомца никто и не смотрел, всё внимание сосредоточилось на Юре, пытавшемся реанимировать мамашу. Он крутил её как Тузик крутит мягкую игрушку, пытался слушать сердце, щупал пульс, делал искусственное дыхание и никого не подпускал близко. Миньоны организовали неровный круг и время от времени кто-то пытался подойти и помочь, но когда дурак достал нож, то и попытки прекратились.

За всей этой суматохой никто кроме целителя не заметил движения неподалеку. Я был вторым, кто увидел. Из-за памятника какому-то погибшего в аварии парню высовывался человек. Мишка первый заметил движение и начал присматриваться, а я уже следом. Там определенно кто-то прятался и я узнал эту лысеющую голову, но не мог поверить, что он не сбежал, дурак ещё до сих пор был здесь, в самой гуще, в самом накале страстей. В сельском аду. Бесстрашный дурак.

— Девку сюда, — сказал маньяк и повернулся, — давай сюда толстую, я знаю способ.

Мишка схватил девчонку и «отбросил» за спину, я рванул на помощь, но был схвачен. Парень сжал кулаки и встал в боевую стойку, толстушка закричала, её уже хватали серые руки когда другие руки ломали пацана. Не знаю, что хотел проделать с пленницей маньяк и никогда уже не узнаю, потому что в тот момент появился Костян.

Он встал во весь рост уже не скрываясь и вышел из-за надгробия.

— Эй! — как всегда по-костяновски немногословно приказал отпустить девушку и махнул ружьём. В руках у него было знакомое оружие, не уверен наверняка, но кажется мне, что это двустволка деда-соседа. Того, что любил зависать на заборах.

Очкастый обернулся,снял очки, вытер их о край футболки и оскалился:

— А вот и брат.

— Я ждал тебя,- ствол глядел прямо безотчеству в живот.

— Это ты во всём виноват, — наверное не только я заметил, что руки у Костяна были красные, почти до локтей.

— Что ты с ней сделал? — Юра посмотрел на мать. — Что ты сделал с мамой?

— Я хотел её спасти.

Юра сделал шаг вперёд и Костя положил палец на спусковой крючок. Всё вокруг замерло в ожидании: птицы затихли, трава перестала шуршать под ногами, мы сами не дышали в ожидании выстрела. «Надеюсь заряжено, — думал я, — надеюсь ружьё заряжено».

Серые люди скрючились и выставили серые лапы вперёд, но прыгать первым никто не решался — сам Юра Безотчества на прицеле. Мне хотелось закричать изо всех сил: «Стреляй! Не тяни!», но страшно нарушить наглую уверенную в себе сосредоточенность друга. Он ухмылялся, почти как тот что стоял напротив — одно слово «братья».

— Что ты с ней сделал? — повторял Юра. — Начинай говорить Костя, пока не стало поздно.

— Я пытался её освободить, но она умерла, — Костян повёл стволом в сторону женщины. — Это ты виноват.

Юра закатил глаза, изображая изумление.

— Отчего ты хотел освободить маму, дурак! От крыльев? Они и есть сама свобода! Крылья дают силу, здоровье, а ты лишил маму этого. Они дарят даже молодость и бессмертие, а ты убил маму, урод!

Юра шагнул вперёд, глаза у него горели и Костян не выдержал, отступил, но продолжал заклинать:

— Тебе нужно было только подождать! Всё уже решено! Резчик у меня. За ним едут. Нам всем будет дарована безграничная сила и власть! И только мамы не будет, чтобы посмотреть чего добился сын! Юра теперь больше не бухгалтер — неудачник. Она бы гордилась мной, брат! А ты всё испортил.