Дальше Катя не видела, просто выключилась как неоплаченный интернет.

Он наливался мощью параллельно тому, как его противник умирал, теряя жизненные силы. На удивление вкусный и питательный, полный сил оказался лысач. Такого нужно иметь в союзниках, а не врагом. Но что есть, то есть. Значит будем есть.

Юра ударил последний раз вытягивая остатки жизни из противника. Тот уже и не дёргался, растекаясь по песку.

«Что ещё?» — подумал Юра.

— Юра? — мама тихо подошла и положила ему руку на затылок, — Юра, хочешь кушать? Пошли домой, там брат приехал. Я кушать приготовила, на всех хватит. Тебе нужно отдохнуть, ты слишком много работаешь.

Он смотрел на распростертое тело и напряженно думал о чем-то своём, но всегда находил время ответить маме. Нашёл и сейчас.

— Мама, ты не замёрзла? Почему раздетая? Быстро накинь что-нибудь.

— Я не замёрзла, сынок. Я могу помочь.

— Второй… сынок… где?

— Дома спит.

— Крепко спит?

— Да, сынок. Хочешь кушать,Юра?

Он уже не смотрел на мёртвую кровавую размазню под ногами. Он думал о том, как всё сделать правильно.

— Поможешь мне мама?

Как же она обрадовалась. Юра разрешает помочь. Мальчик ценит свою маму. Она чуть руки не начала потирать от удовольствия, но сынок был слишком серьезен и не смотрел на неё…

— Конечно. Что нужно делать? Прибрать здесь?

Юра даже не посмотрел на падаль под ногами.

— Оставь…Может быть потом.

Он показал матери на тот берег:

— Видишь там девка? Она сбежала, а у меня нет времени с ней играться. Забери её и держи в сарайчике, а я заберу, как только освобожусь.

Мама только кивнула и бормотала что-то невнятное, когда сын расправил крылья и взлетел как Бубка. «Такой занятой, — думала она с гордостью, — такой серьезный и люди за ним идут. Настоящий лидер. И не пьёт как брат.»

Когда Катя открыла глаза женщина была рядом. Она зависла над Катей, закрывая небо своим отвратительным белым телом и уродливыми крыльями. Взмах за взмахом они поднимали пыль и раскидывали в воздухе мелкие камушки. Это было так неестественно, так хотелось домой, на работу, за любимый прилавок, а не эти кошмары наяву.

— Сбежала, — сказала женщина и лицо её исказилось от злобной гримасы, — сыну и так тяжело, а ты бегаешь.

— Пожалуйста, — попросила Катя и женщина расплылась в воздухе, когда набежали трусливые слёзы, — пожалуйста.

Расплывшаяся тень метнулась вниз, увеличилась в размерах, дыхнула потом и запахом старости. Катя закричала от боли, потому что её крепко схватили за волосы и потащили вверх, как Мюнхгаузена из болота.

— Полетим к Юре, там и пожалуешься, если он захочет выслушать.

«Пожалуйста», — бормотала девочка, но её уже никто не слушал.

Дракон слился с зеленью деревьев. Он видел как возвращался плохой человек с мясистыми крыльями. Дракон хотел рвать отростки зубами, лапами, часть глотать, часть (перья) раскидывать вокруг, запивая всё это кровью из ран.

У дракона было Желание. Оно туманило голову и призывало броситься прямо сейчас на одном крыле догонять спотыкаясь вкусную жертву, но инстинкт, что-то мудрое и вечное не давало сделать ни взмаха крылом.

Дракон просто наблюдал за взмахами крыльев, вдыхал запах мясистой ткани сухожилий. Ням-ням.

Человек нёс безвольную жертву — он отказывать себе в еде не собирался. Он отдался Желанию до капли и не смущался этого.

Дракон оторвался от ствола и бесшумно скользнул прикрываясь ветками к следующему дереву.

Вот примерно такой был расклад, когда я встретил Юру Безотчества ещё раз.

Всё чему меня учил Охотник, все правила и наставления прошли мимо, как цыгане. Только не шумною толпой, а втихаря.

Что он там говорил?

Не расходитесь, как в фильмах ужасов? Где Андрюха неизвестно, Костян тоже, а меня схватили крылатые монстры на кладбище, после того как я потерял дракона о котором должен был заботиться. Ну как потерял, швырнул его как личинку чужого врагу на спину, перед тем как старика местного на железные штыри насадил.

Сидеть мне теперь как убийце с отягчающими обстоятельствами.

Ну так я тогда думал. Короче, рассказ от лица парней окончен, теперь только я. Физрук, алкоголик, «охотник на маньяков».

Что там ещё по правилам? Не оставляй дракона одного, он ещё молодой, бла бла бла. Ну и где он сейчас? Надеюсь у него все будет хорошо.

Он хоть и страшный снаружи, кожаный уродец, но добрый внутри.

Живи, китайчик, живи.

Крылатые уроды, те ещё фантазеры. Нашли где-то верёвки. Одну намотали мне на левое запястье, вторую на правое и растянули в стороны как шкуру медведя, которую нужно высушить на солнце.

Боялся ли я тогда? Боюсь ли я сейчас, растянутый, как мученик среди толпы лесных фанатиков? Не помню уже, если честно. Ну в штаны не наложил и то храбрость. А то, что похолодел весь изнутри, так это нормально — это адреналин морозит.

Девочкам которых этот мудак похищал и убивал страшнее было. В тысячи раз жёстче смерть гада должна быть.

Он не должен ухмыляться и пускать слюни как Чикатило. И никаких интервью и встреч с фанатами, как у Теда Банди. Он должен сдохнуть в муках, если я раньше коньки не отброшу. А все к этому идёт, уже летит падла, приближается. Ты дай мне силы выдержать, кто бы там наверху не был.

Когда он спускался заметившие его чуть на колени не рухнули от счастья, чуть хлопать не начали, как соратники Брежневу. Они смотрели на него с таким обожанием и расступились открывая меня как Иисуса на иконе.

Юра сильно изменился после нашей прошлой встречи. Грозный, мощный, властный он изучал энергию как атомный реактор. Энергия злая у Юрки, разрушительная. У меня внутри тоже все тряслось, превращая внутренности в холодец.

Он спускался поднимая вверх землю, пыль, веточки, зелёные и гнилые листья только лёгкими взмахами крыльев.

Крылья — это его гордость. Здесь все были с крыльями, но таких ни у кого не было. Все местные «бандосы» носят перья, как мы шарфы, но такой крутой шарф один. Только у Юрика. Ахаха. Если он киноман то наверняка может сказать, что «такие крылья только у меня и у Майкла Джексона».

— Почему он улыбается?

Серая масса. Все эти люди для меня на одно лицо — я сейчас не вспомню никого, кто бы выделялся из толпы. Их было много — человек пять или семь, но я видел только Юру и помню только его и выражение его лица. Такое презрительное, равнодушное и высокомерное. Так смотрят менты на пьяниц в вытрезвителе и маньяки на своих связанных жертв.

— Он боится, — сказал кто-то справа.

Юра остановился напротив, крылья медленно складывались за спиной еле слышно шурша. Он рассматривал меня прищурившись, снял очки и осторожно вытер линзы большим пальцем, а потом водрузил обратно на нос. Правая линза уже давно треснула и пошла трещина почти через весь глаз. Грязная, сто лет не мытая, а он только вытирает, размазывая грязь ещё больше. Некогда отнести в оптику на ремонт? Весь в заботах аки пчёлка?

— Почему он ухмыляется?

Тишина. Они не знают, что ответить. Я молчу — жду удара. Они любят бить исподтишка, когда ты не готов. Знаю — плавали. Сначала мент ходит вокруг, многозначительно молчит, что-то говорит успокаивающе, зубы заговаривает, а потом резко наносит удар.

Вообще-то если улыбаться, то ментов это только бесит и бьют сильнее, но сейчас я не мог удержаться. Мне бы парочку патрульных сюда встречал бы с цветами и забыл прошлые обиды. Пусть даже посадят потом, лишь бы этого крылатого взяли и больше никто не умрёт.

— Нужно стереть эту ухмылку с его морды. Отведите чужака на берег.

Я еще не знал, что это значит. Утопят меня или закопают в песок, а может отдадут на съедение пираньям? Всё равно — паника сломала наши ряды. Я начал дёргаться, пытаясь вырвать руки, я отбивался ногами от приближающихся уродов, я пытался укусить хоть кого-нибудь и перегрызть горло бармену, но всё это было обычной конвульсией червяка на крючке. Меня бросили на землю и вместо того чтобы растягивать веревками теперь скрутили ими же, руки прижали вдоль тела, а ноги оставили свободными. Рывком подбросили вверх так что я принял вертикальное положение и потащили вперёд корректируя путь веревкой. Ну, ты понял, как рабов гоняли, как негров в южных штатах волокли на привязи. По крайней мере я был еще жив.