Теперь нам приходилось спускаться вниз. Я отпустил руку любимой, чтобы ухватиться за торчащий корень. Затем помогал слезть и ей, и так несколько раз. Вера снова ахнула, но уже не делала замечаний. Я проследил за ее взглядом и снова заулыбался. Многие деревья здесь, ниже, не сбросили листву, несмотря на разгар зимы. А на отдельных даже были цветы и плоды, где-то одновременно и то, и другое, где-то лишь что-то одно. Мне всегда казалось, что в этом месте сезоны сплетаются воедино. Кроме проявления зимы в виде снега, весны — в виде цветов, лета — плодов, в воздухе витал запах прелой листвы, какой возникает только осенью. Мимо меня пронеслась крохотная голосистая птичка.

— Мне не холодно! — отметила с удивлением Вера, скидывая плащ. Она сложила его у корней одного из деревьев и пробежала немного вперед. Она засмеялась, выражая счастье, что испытывала. Я наблюдал за ней, прислонившись к стволу. Пусть передохнет, моя чудесная фея. Хоть и радостно было наблюдать за ее улыбкой, сердце как-то особенно сжалось. Со мной что-то происходило. Что-то было не так.

Когда мы продвинулись еще дальше, взору предстала крошечная церквушка. Она не выглядела как те, что бывали в городах, где люди охотно перенимали новую веру. В этой словно бы жила еще та древняя магия, о которой было столько сказок. Я чувствовал, что очень устал, но не хотел отступать. Вера едва не пищала от восторга.

— Я думаю, мы могли бы пожениться здесь, — после этих слов, она кинулась мне на шею, ласково целуя.

— Но, подожди, я думала, ты хотел в столице. Или же в пределах герцогства?

— Это не имеет значения, — махнул рукой.

— А как же благословение короля, о котором ты так грезил? — она лукаво коснулась кончика моего носа, но затем погладила щеку. Вдруг она переменилась в лице и коснулась лба, — У тебя жар! — теперь и вторая ее рука ощупывала температуру моей кожи.

— Просто замерз.

— Нет, сейчас же вернемся! — она потянула меня обратно. Нацепив плач, вывела меня той же тропой, где остались наши следы.

К тому моменту, как мы оказались у замка, я уже не очень хорошо соображал, что происходит, так как почти не чувствовал конечностей. Я чувствовал, как меня подхватывают несколько рук. А потом лишь голоса, которые сливались в поток, в гул, какой слышишь, когда вот-вот потеряешь сознание. Свет моей звезды еще держал меня в этом мире, а затем померк и он.

***

Я не соглашалась выпускать его руку ни на миг. Лекарь уже второй час колдовал над бесчувственным Александром. Сколько бы я ни плакала, сколько бы ни просила, его глаза оставались закрытыми. Истерика подкатывала к горлу, вызывая тошноту, всякий раз, когда я думала о плохом. Лишь только пока мои пальцы покоились на его запястье, и я улавливала неровное сердцебиение, удавалось держать себя в руках.

— Сделайте же что-нибудь!

Напрасно я кричала, ведь видела, что врачеватель старается, прикладывая к губам герцога то одну микстуру, то другую.

— Есть способ госпожа! Есть! — его точно осенило, — Целебная земля с драконового острова. Она вытягивает яды.

— Яды?! Его отравили?

— Полагаю так, госпожа… — он сочувственно поджал губы, но, тут же опомнившись, помчался прочь, — Мне нужно вернуться в повозку за другими реагентами.

Я прикрыла глаза, тихонько завыв, сразу же, как осталась одна. Почему судьба снова ко мне так жестока? За что посылает эти испытания? Почему страдает мой любимый? Неужели, я могу принести ему только несчастье? Я ругала себя за малодушные слезы. Ведь все это было жалостью к себе, за свои переживания и несбыточные мечты, но стоило думать лишь о нем, о моем драконе. Прислонилась лбом к расслабленной прохладной руке, которая еще час назад была теплой. Мне казалось, что жизнь медленно, но уверенно покидает его тело, а я не могла этого предотвратить. Отчаяние поглощало мои мысли.

Пока я не ощутила слабое шевеление. Александр сжал пальцами мою руку, но все еще не открывал глаз.

— Любимый, я рядом, — прошептала я, шмыгнув носом. Слезы тотчас же прекратились, я вновь лелеяла надежду. Осторожно коснулась губами его щеки, — Держись. Не оставляй меня, не смей!

А потом снова вернулся лекарь. Он продолжал пробовать все новые рецепты, то засовывая в рот Александру сухую землю, то вливая грязную жижу ему в горло, то прикладывал компрессом к уже хорошо затянувшейся ране. Минуты тянулись мучительно долго, когда прошло несколько часов, казалось, пролетела целая жизнь. Я, точно в оцепенении, не сводила глаз с лица Александра, надеясь хоть на какой-то знак, что ему что-то помогло.

Доктор кашлянул над моим ухом, от чего я вздрогнула, вырываясь из плена густых мыслей.

— Я взял пробу, госпожа. Провел анализ.

— Ну? Говори же!

— Это… Нетипичный яд. Скажем так, крайне редкий, да и скажу больше — этим средством раньше даже лечили. Не у нас, конечно, нет.

— Мне это неважно. Есть противоядие?

— Боюсь, госпожа, не в его случае.

Я тут же подскочила, резко разворачиваясь. Опасно наступая, я была готова вцепиться ногтями в его лицо, изувечить. Даже убить. Если бы это помогло моему дракону.

— Что ты такое говоришь?! Лечи его!

— Я… Я, госпожа, сделал все, что смог, — заикающийся голос вызывал лишь большее раздражение, — Если бы господин дал сделать пробу после ранения, я мог бы помочь. Но теперь… Его сосуды поражены, некоторые разрушены. Понимаете? Кровь отравлена, и она, перемещаясь по организму, поражает отравой все органы. Ах! — обеими руками я схватила его за шею. Я не представляла, как он может так легко приговаривать Александра к смерти! Так буднично подписываться под неизлечимым диагнозом.

— Ты делаешь недостаточно! — голос срывался на крик, переполняемый горем, — Если ты ему не поможешь, я поджарю тебя и сожру! — ноги мужчины дрожали, так что мне легко удалось оттолкнуть его в сторону постели его пациента, — Делай свое дело!

Когда наступил рассвет, я бездумно крутила в руках ярко разукрашенную карточку. Приглашение на королевский бал, что пройдет сегодня в честь последнего дня ноября. Сегодня знать будет плясать, веселиться и наслаждаться жизнью, тогда как я, возможно, еще ближе познакомлюсь со смертью. Уставившись в окно, я вспоминала дни, в которые смогла разделить счастье со своим истинным. Их было так мало… Слишком мало. Какими теперь нелепыми казались страхи, еще более ненавистными стали в воспоминаниях препятствия. На смену перемежающихся отчаяния и надежды пришло одно единственное чувство — вина. Я снова и снова прокручивала в голове вечер, когда не поддалась зову собственного дара. А теперь, когда я пыталась почувствовать, что случится дальше, он не отвечал. Я будто оцепенела, до белых костяшек сжимая помятую картонку, но внутри себя билась в агонии. Пыталась договориться со злой судьбой, предлагая компромиссы, давала обещания, лишь бы загладить свою вину перед Александром.

«Я никогда-никогда-никогда не оставлю его ни на миг! Я не позволю ему защитить меня, а сама закрою его! Прошу, верни его! Умоляю…»

Стоит отдать должное, лекарь все продолжал порхать над герцогом, так же, как и я, лишаясь сна и еды. Был бы это акт альтруизма или же лишь страх — не было желания анализировать. Мне важен был только мой возлюбленный, остальное уже не имело смысла. Слушая его дыхание, которое постепенно выравнивалось, я так и торговалась с кем-то в своей голове, предлагая разную цену за его спасение. Иногда в коридоре недовольно визжала Элиза, которую отсылали прочь. Я не разрешила пускать кого бы то ни было. Никого.

— Ах, госпожа!

Я тут же подскочила, быстрым шагом обходя врача. Ресницы Александра задрожали, и я стала свидетелем тому, как он приподнял веки, наконец возвращаясь ко мне. Я упала на колени подле его ложа, целуя руку.

— Моя… госпожа, — едва он произнес эти слова, как закашлялся, в уголках губ выступила кровь. Не сдерживая слез, я прижалась к его боку, пытаясь насладиться хотя бы этими минутами. Только теперь я по-настоящему понимала — он умирал. Мучительно, болезненно, на моих руках.