Европейцев в городе не просто много, их очень много. Более шестидесяти тысяч человек. Почти так же, как в самой Венеции. И это не только и не столько ремесленники, нет, это — военные, торговцы, ростовщики, чиновники венецианской республики. Уже вся торговля под Венецией, все порты под ними. Греки, армяне, еще сто лет назад богатевшие на торговых операциях, сейчас не имеют с этого ничего.

— Мне это интересно с нескольких позиций, — после продолжительного эмоционального рассказа гостей я стал медленно и вдумчиво говорить. — Первое, именно засилье европейцев делает невозможной торговлю с Русью. Мало того, что она на фоне торга с мусульманами и с крестоносными государствами Русь не интересна, так из Днепра не выпускают. Второе, они не хотят женитьбы императора на русской княжне, а это уже серьезная причина, чтобы и мне вмешаться.

Византия хиреет и чахнет не только под нажимом турок или по причине внутренних своих дрязг, она не торгует. Все на откупе Венеции, крошки с этого стола подбирают Генуя с Пизой. А Византии — ничего. Уже и политику государства начинают диктовать венецианцы, по крайней мере, в области экономики точно. Да вся экономическая система империи — это Венеция. И скинуть ее просто так нельзя.

— Все понятно, что вы хотите сделать: уничтожить монополию Венеции, захватить их ресурсы, — продолжал я свой монолог. — Теперь о последствиях…

Надвигался Крестовый поход, который уже скоро, может, и прямо сейчас идет через юг венгерских земель, на секундочку, пока что вассала Византии. Это проблема такого масштаба, что само существование империи под угрозой. Что будет, когда европейцы, накрученные религиозным фанатизмом, узнают, как убивали и брали в рабство их единоверцев? Тем более, что Венеция молчать не станет и любые деньги даст для того, чтобы покарать и вернуть все торговые привилегии. Пусть венецианцев будут ненавидеть и в Европе, но это же, как сказал классик из иной реальности: «Он сукин сын, но он НАШ сукин сын!»

Эти вопросы были мной озвучены, но ответа внятного я не получил.

— Не думаете же вы, что Братство сможет остановить крестоносцев, уберечь от начала разграбления болгарские и сербские земли, а после и греческие? — уже повышая голос, спрашивал я. — А что дальше? Венецианский флот начинает пиратствовать в Эгейском море, рассекая на две части Византию и давая возможность туркам активизироваться? Они не упустят момента.

— Ты против? — не выдержал накала моего спича Дионисий и с раздражением в голосе спросил.

— Нет, — ответил спокойно я, чем вновь поверг всех в шок.

Кричал, доказывал, что это невозможно, что все будет только плохо, что торговля станет, а после не отказался участвовать в авантюре. Но я действую не ради империи, она только инструмент, мне Русь поднимать нужно. А ссора Византии и Венеции, если только торговцы-остравитяне не решатся на штурм Константинополя, только на пользу. За неимением гербовой бумаги, пишем на простой. Так, не имея многих торговых партнеров, Византия посмотрит на Русь и будет покупать все, что мы предложим. И по хорошим ценам. Может быть, даже разрешит вывоз своего серебра.

— Тогда как? — видимо, запутавшись в моих словах, воскликнул Дионисий.

— Первое, нужно перегородить Дарданеллы. Там узко, достаточно будет поставить препятствия в виде цепей, по берегам катапульты с греческим огнем и камнями. Не пройдет венецианский флот, так и не возьмет Константинополь. Крестоносцам с земли взять город куда сложнее. Далее, это готовить склады с питанием и даже бордели на пути следования крестоносцев, готовить баржи, чтобы переправлять их через проливы. Причем, сразу без промедлений и целыми отрядами. Когда часть войска будет на другом берегу, они меньше будут думать о нападении. Дать им еще и денег. А где не понимают, так бить сильно и нещадно, — я вновь распылялся.

Да, много из меня лезло эмоций, но я понимал, что это исторический шанс для Руси, для Братства. В такой мутной водичке можно столько добра поиметь, что в последствии под копье поставить десятки тысяч рекрутов, иметь стабильную экономику, развивать города. Это импульс для Руси.

Меня слушали. Было понятно, что присутствующие до конца не понимают опасность от крестоносцев, впрочем, как и от Венеции. Я знал, то, что хотят сделать «синие» в Константинополе, в иной реальности случилось. Я читал, чем это все обернулось.

Да, Венецию выгнали, но застопорили торговлю почти полностью. А от крестоносцев была реальная угроза захвата Константинополя и Мануил, этот же, ныне правящий василевс, стягивал войска к столице, всерьез думая о том, что город будут брать. Может, и не брали только по той причине, что деятельному императору удалось стянуть серьезные силы, даже оголяя границу с турками. А еще он заплатил жалование варяжской страже и пятнадцать тысяч отличных воинов остались в Константинополе.

— Три таланта золота и полное обеспечение, доля в добычи, — прикидывал я стоимость своих услуг. — Братство выступит, как союзники, но и наемники.

Я вновь шокировал я гостей. Почти восемьдесят килограммов золота — это, если условными бюджетами мерить, больше половины от всех доходов Руси, всех княжеств. А тут еще и обеспечение, долю в награбленном. Очень много я запросил, следуя правилу просить всегда больше, чтобы дали то, на что ты рассчитываешь.

— А чем ты существенно помочь сможешь? — спросил Арсак. — За такие деньги нужна очень большая работа. Императору вся варяжская стража дешевле обходится.

— Я вызову своих братьев и послушников. Это три тысячи воинов, еще запрошу своего зятя хана Аепуприслать тысячу своих лучших воинов Степи. Учитывая то, что в империи уже восемьсот послушников Братства, а следует еще набрать до тысячи, то считайте, сколько воинов будет здесь, — сказал я, после строго окинул всех своим взглядом и продолжил. — Но империя должна объявить Русь своим стратегическим союзником, указать булгарам, например, чтобы в течение года никто не смел нападать на русские земли, связаться с великим князем и обязать его дать слово, что, если что, он защитит мои земли и моих людей.

— Шесть тысяч воинов, если набрать тысячу? — недоуменно сказал Дионисий, будто не услышав моих требований.

— Это конные? В доспехах? — уточнял Арсак.

— Часть пешцы в бронях. Но можете расспросить Геркула, как они дрались тогда на Холме, а нынче мы их усиливаем, — я встал, показывая, что встреча завершена. — Мы договорились. Когда будет выполнена часть условий, можно планировать атаку.

Все гости встали и пошли на выход, пребывая в недоумении. Но это именно они задумали великое дело, весьма прибыльное для меня. Не я предложил, я могу и в стороне постоять, посмотреть, как станут развиваться события. Как бы не подставляли Братство, если у меня будет два таланта золотом, да еще и пограблю знатно, то… Нельзя в этом времени заработать серьезный капитал без войны и грабежа, так что будем делать то, что нужно.

Талант — это двадцать шесть килограммов золота. А я сторговался на двух талантах. То, что Братство станет одномоментно богаче, чем все великое княжество Киевское, факт. Но я собираюсь дать Изяславу целевые средства. Скажем, на строительство новой засечной черты. Будем двигать степь дальше, на юг.

Опасно снимать много своих войск, но еще более опасным является то, когда воины не при деле, а только сидят по домам, да иногда тренируются. Уже должны были заработать две оружейные мастерские, производство панцирей возрастет до пяти штук в день. Должны были вскрыть и две селитряные ямы. Найдем, чем воевать. Эх, какие перспективы открываются!

Я наблюдал, как одна колесница, запряженная четверкой необычайно красивых и мощных коней, обходила другую свою товарку. Разница между двумя «болидами» была только в цвете, который доминировал в украшательстве колесниц. Сейчас зеленая обходила синюю.

В неистовстве бушевала толпа, собранная на лавках величественного ипподрома Великого города. Накал страстей был столь очевиден, что меня обуревали сомнения в возможностях охраны сдержать людей и не дать буйству эмоций перерасти в побоище между болельщиками и стражей.