Поход на черемисов оказался насколько несложным мероприятием в военном отношении, настолько же сложнейшим и опасным во всем другом. Болезни стали преследовать войско практически сразу, как только русско-половецкие отряды вышли из городков Унжи и Городца и перешли Волгу. Уже на землях чухонцев-черемисов войско сбивалось в единый кулак.

Сперва маялись животами, но эту проблему решили через обязательное кипячение воды и набор ее в ключах, бьющих из земли. Черемисы отравили некоторые водоемы падалью и это сказывалось на войске, пока не были приняты строгие правила и не организована круглосуточная охрана водоемов.

После начали гореть леса и те скудные луга, которые располагались по пути следования войска. Тактика выжженной земли могла бы принести успех черемисам, вот только они не смогли собрать более-менее сильные отряды, и действовали пока крайне ограниченными силами. Кого-то из народных мстителей отлавливали воины Братства, или союзные половцы из Орды Аепы, иные местные «партизаны» уходили дальше, за Камень, чтобы догнать свои рода, бегущие от русичей.

Все же два боя союзным войскам пришлось дать. Русскими ратниками командовал муромский князь Глеб Ростиславович, пришедший на помощь Братству с воинами, которые уже были закалёнными в боях, хорошо экипированными, он начал атаку и сразу же рассек все войско черемисов на две части.

В том первом бою дезорганизованные местные отряды не смогли ничего противопоставить мощи русского воинства. Стрелы чухонцев почти не причиняли вреда облаченным в броню воинам, свои доспехи имели и русские кони. Впереди всегда шли те ратники-русичи, которые казались максимально неуязвимыми.

Так что не помогли черемисами лучники, не особо помогали и метатели дротиков. А вот русская тактика с использованием пехоты показала себя в полной красе. Черемисам, почти не имевшим тяжелых всадников, просто не было что противопоставить русским. Тут нужно было собрать хотя бы тысяч десять воинов, чтобы числом продавливать. Но рода и отдельные черемисские племена не успевали договариваться, решать старые обиды, заключать союзы. Так что в первом сражении местные выставили против сильного русского воинства только четыре тысячи разношерстного войска, лишенного единоначалия.

Победа русичей была абсолютной. А после нее началась уже и дипломатия. Были племена и рода, которым было не принципиально кому именно платить выход, лишь бы эта дань была умеренной, а защита от иных родов реальной. И тут русичи затребовали аманатов, заложников-детей старейшин племен, а так же молодых мужчин в свое войско. Это было спорным и сложным решением для черемисов — пойти на такие условия были готовы уже немногие. Так что миролюбивых родов поубавилось.

Второе сражение было уже за городок Кокшаров, один из немногих укрепленных пунктов черемисов. Тут пришлось потрудиться. Одно дело, это воевать в конном строю, или даже пешими. Но совсем иное — это приступ крепости. Десять пороков, улучшенных метательных машин, только собирались в русском лагере. Еще два-три дня требовалось, что бы собрать имеющиеся узлы механизмов и подготовить недостающие детали, которые было решено не везти с собой, дабы не утяжелять обоз. Так что два штурма защитники выдержали. Это были кровавые столкновения. В городок вошло много беженцев, за городком, в лесах, беглецов было еще больше. Так что именно под Кокшаровым решалась судьба всей экспансии на этих землях.

На третий день, к черемисскому городку подошло большое войско чухонцев, собранное, наверное со всех окраин. Это было массовое скопление народа, числом до семи тысяч и еще более пестрое и неорганизованное, чем первое ополчение.

Обнаруженное войско получилось не пустить к городку, остановив черемисов в пяти верстах от крепости. Убытие части русских ратников побудило защитников крепости пойти на вылазку. Был кровавый бой, более ста человек убитыми оказались в русском войске, втрое больше у черемисов. Однако, среди убитых чухонцев были такие лица… такое вооружение и брони… что заставляло задуматься. После воинов Браства пожурили, что ни одного пленного не было. Ну так в такой сече с такими эмоциями, было не до «языка».

Первые столкновения с прибывшим войском, вновь вселили уверенность в головы и сердца русичей. Опять получалось бить черемисов без особого урона для себя. А крепость… Как будто ее защищали не представители этого народа, а кто-то еще. Нет, чухонцы не оказались трусливыми, они сражались, ходили в самоубийственные атаки. Но что могут плохо взаимодействующие между собой отряды легкой конницы или пехоты противопоставить натренированной тяжелой кавалерии?

Лишь когда были собраны метательные машины, и снаряды полетели и в стены, и за их пределы, не только разрушая сооружения и убивая без разбору людей, но неся ужас и пожар. Жутко было даже представить, что творилось внутри перенаселенной крепостицы, где были и дети и женщины. Наверняка не оставалось ни одного человека, кто бы не получил отправление, вдыхая угарный газ, или вовсе не сгорел. И это только лишь два залпа катапульт.

А после Глеб Ростиславович приказал перестать обстреливать городок. Богояр тогда считал иначе, будучи уверенным, что защитников почти дожали, а их подмога, уже разбитая, не стремится вновь собираться для удара. Но муромский князь был принципиален в своем решении.

И все же сработал подход Глеба Ростиславовича. Через час после того, как русичи показали свои возможности, а после приостановили бомбардировку, из города вышли парламентеры-черемисы. Город сдавался на милость победителям, которые обещали только никого не убивать.

И вот Богояр уже и на стене города, и думает, как назвать такой городок, где ему предстоит управлять и представлять интересы православного Братства.

— Боярин, тебя к себе зовет Глеб Ростиславович, — прервал мыли Богояра гонец.

— И когда он уже отправиться обратно? — пробурчал боярин-витязь, спускаясь со стены.

Всю рутину дипломатии, урегулирования послевоенных вопросов, как старший в войске, взял на себя муромский князь. Богояр не вмешивался в процессы, намереваясь все равно делать по-своему, когда князь отправится обратно к себе в Муром, а боярин останется управлять городком и собирать дань со всех земель черемисов, до Камня, а дальше уже сложнее. Лучшего места для контроля местных племен и сбора дани, сложно было найти, тем более, что крепость была очень даже приличной, удивительно, насколько крепкой. Не каждый русский детинец мог бы похвастаться такими стенами, валом и рвом. Не укладывалось в голове, что черемисы, почти что и не строившие укреплений, создалитакую цитадель. Если они умеют так строить, так почему же не возвели три-четыре подобных крепостей на границе в Русью и было бы очень сложно русским планировать экспансию? Но, нет, только тут, в сотнях верстах от Владимирского княжества, расположилась первая достойная крепость. — Князь! Я прибыл, — лишь чуть поклонившись, сказал Богояр, входя в дом, бывший самым большим в городе.

С немалым удивлением витязь-брат Богояр стал рассматривать девять связанных человек, сидящих или лежащих на полу. На всех мужчинах были отчетливые следы побоев: у кого заплыли глаза, иные с разбитыми губами, были и переломы, как у одного мужика, с костью в локте наружу. А он в сознании с такой травмой.

— Они не похожи на чухонцев, — сказал Богояр.

— То-то, боярин, так и есть — это те, кто строил эту крепость, кто руководил ее обороной, — сказал Глеб Ростиславович. — Поговорим с ними? Я не стал без тебя расспрашивать, ибо мне уходить скоро, тебе оставаться.

Богояр чуть поклонился. Такое решение муромского владетеля, Богояру, считай уже войту, понравилось. Сын войта-витязя, Владислав Богоярович, решил, что управляющие на фортпостах Братства будут именно так именоваться.

— Кто такие? — спросил Глеб Ростиславович, когда один из его воинов вынул кляп изо рта наиболее богато одетого пленника. — Акаемы! Это крепость Господина Великого Новгорода. Вы куда и зачем пришли? — стал кричать пленник.