Князь и войт недоуменно переглянулись. То, что западнее этих мест могут быть территории, с которых новгородцы берут дань, в Братстве догадывались, предполагали это и князья. Однако, политика, ставшего не так давно вечевым княжеством, Новгорода, была темной, никто не знал точно, до каких территорий распространяется влияние новгородцев. Оказывается, что очень далеко.

Но, если они не заявляли о свои владениях тут, значит и взятки-гладки.

— Вы успели послать вести в Новгород? — спросил Богояр у нервного мужика, продолжавшего оскорблять и сыпать проклятиями вперемежку с угрозами.

Пленник рассмеялся своим разбитым в кровь ртом.

— Срочно объявить всем пленным воинам черемисов, — обратился Богояр к присутствующим в комнате ратникам, не взирая на то, что его людей тут не было. — Если есть желающие получить прощение и быть освобожденными на год от уплаты дани, пусть посылают в погоню отряды до двух десятков воинов. Кто изловит новгородцев, тому и прощение.

Глеб Ростиславович задумался, а после кивнул своим людям, чтобы выполнили то, что сказал войт-витязь Богояр.

— Это их схватили сами черемисы? — как только два ратника поспешили выполнять поручение, спросил Богояр, указывая на пленников.

— Они обманулись и ошиблись, выбрав вашу сторону, акаемы! Это земля Новгорода! — продолжал дерзить пленник.

— Князь, ты гость у меня, это город по договоренностям принадлежит нынче Братству, мне и решать. Но я спрашиваю тебя, как старшего, не упротивишься ли ты тому, что… — Богояр замолчал, сместив взгляд на свой меч, недвусмысленно намекая, что именно хочет сделать.

— Ты прав, войт, — называя Богояра по должности, князь уже предоставлял ему право решать.

Мгновение… Меч в воздухе… Свист, рассекающего воздух, клинка… Голова бунтаря-пленника скатывается по деревянному полу.

Глеб Ростиславович с уважением посмотрел на войта. Срубить голову человеку, да еще без подготовки, — это признак высокого мастерства владения мечом, а еще большой силы мечника. Так что удивиться было чему. Молодой князь Глеб Муромский сомневался, что сам так сможет, но он решил для себя, что на чучелах обязательно потренируется выхватывать меч и сразу же бить им. А после попробует повторить трюк Богояра на живом человеке.

В свою же очередь войт-витязь демонстрировал свою удаль и решительность не только пленникам, но и муромскому князю.

— Ты! — Богояр указал пальцем на другого новгородца. — Высуньте кляп из его рта и дайте воды!

Войт определил, кто именно более остальных испугался не только факта казни, но и дрожал с самого начала допроса. И Богояр не ошибся.

Чурило в этой компании был не воином, он розмысл. Именно Чурило проектировал крепость, как и причал на Вятке, терем, в котором сейчас и велся допрос. Новгородец собирался уже с первой оказией уходить, как, впрочем и остальные земляки, но не успел. Был уже октябрь и по первому снегу славяне должны были везти выход от черемисов в Великий Новгород.

Получалось, что теперь перед Богояром стоял серьезнейший выбор: или он дает заднюю, все же с Новгородом войны нет, только нарастает напряжение; или же другой вариант развития событий: занимать город и оставлять больше ратников, чем планировалось, готовясь обороняться будь с кем.

— Что решаешь? — спросил Глеб Ростиславович.

Князь так же не был ни в чем уверен, иначе мог бы продавливать свое решение. Все-таки отношения с Новгородом — это не только дело Братства, Муром не готов пока к войне, которая, как уже многие считали, будет обязательно.

— Как думаешь, если запасов взять много, да сделать еще больше пороков, чтобы на стены их поставить, сколько можно в осаде просидеть? — спросил Богояр.

— Долго. Взять такую крепость? Это нужно в десять раз больше войск, чем у осажденных, — подумав, отвечал князь муромский. — Где тут таким взяться. А с пороками можно беспокоить врага почти постоянно.

— Так тому и быть! — решительно припечатал войт.

Через неделю, когда были сделаны заготовки на два острога, князь, половцы и многие воины Братства ушли. Было бы удобно пойти по реке Вятке, дальше в Каму, Волгу и домой, но булгары… Явно не будут рады, что с севера к ним наведались гости. То, что тут русская крепость, они, наверняка знали. Такие серьезные укрепления были построены, явно не для того, чтобы прятаться от черемисов. Новгородцы опасались более развитых в военном отношении булгар.

Если раньше еще были сомнения у войта, как именно поступить, то когда Богояр начал инспектировать склады городка, полностью забитые пушниной, солью и бочками с селеным мясом, жадность завладела им настолько, что в Воеводино отправилось только половина от всего найденного. А Богояр стал готовиться защищать свои сокровища.

Ну, что сказать про встречу русского посольства? Нас удивляли, нам показывали «цивилизацию». Мол, смотрите, варвары, какие игрушки у нас имеются. Безусловно, все, кроме меня, были шокированы и даже испуганы всякими испускающими дыма и рычащими механическими львами, склоняющими свои сверкающие, отполированным металлом, головы птицами и всем таким удивительным.

Был я как-то в прошлой жизни на выставке «Парк Юрского периода», так там всякие динозавры исполняли рык и двигались куда как интереснее, но и такое зрелище не было удивительным даже для детей. А тут «охи» и «ахи» так и сыпались от нашей делегации. Испанский стыд, вот честно. Ну, был же разговор про то, чтобы вести себя чуть надменно, показывая свое достоинство. Русь же представляем, по нам же судят, какие люди живут там, на севере от империи!

Так формируется отношение к русичам, как к варварам, это дает повод византийцам самоутверждаться за счет других. Нужно сдерживаться, даже если, действительно, удивился. Тем более, что это такая бутафория, пыль в глаза, что недостойно внимания. Что могло бы действительно шокировать или удивить меня, так это войско византийское в тысяч так сто воинов, да чтобы все бойцы были экипированы, с конницей и с механизмами. Но этого у империи нет. А игрушки? Мелко для великой империи.

— Держитесь с честью! — прошипел боярин Иван Гривень, глава, можно так сказать, дипломатического направления посольства.

Ведь русичи плыли в Константинополь с купцами, с невестой, воинами, а дипломатов почти что и не было.

Такие слова Ивана Гривеня меня удивили и заинтересовали, и я стал более тщательно следить за русским дипломатом. Неказистый, худощавый, несколько небрежно, пусть и дорого, одетый, с проплешиной на лбу, он выглядел не то, что не привлекательно, а отталкивающе. Может, поэтому я и не обращал внимания на этого человека. А еще в переходах в империю боярин не проявлял активности, был, как сказали бы в будущем «серой мышью».

Но правильно говорят в народе, что встречают по одежке, а провожают по уму. Правда, пока тут так говорю только я, являя неслыханную для людей философскую мысль, но все же… Гривень оказался очень умным и расчетливым человеком, он все примечал, рассматривал город, стену, словно собирался брать штурмом дворец василевса, не выпячивался, но, как я заметил, воевода Димитр слушает боярина, как отца родного, пусть Иван Гривень и скрывает свое влияние на великокняжеского вояку.

— Убогость, зачем Комнины сменили Константинов дворец на Влахернский? — пробурчал я.

Сил, на самом деле, уже не оставалось, смотреть и слушать, как все восхищаются тем, что на самом деле, не такое уж и произведение архитектурного гения. Ладно бы София, собор был величественным, ипподром еще окутан флером могущества империи, там много украденных шедевров выставлено, даже из Египта, а дворец… Подкачал домик василевса. Петергоф, Царское село, даже дворец в Ораниенбауме, Зимний, Кремль — вот это да, сила, помпезность, мощь. А это… Если только сравнивать с полуземлянками, в которых проживает большинство русичей, тогда можно говорить о богатстве. Мне же было с чем сравнить.

— А вот здесь Пресвятая Богородица спустилась с небес, — объявил сопровождающий нашу делегацию евнух.