А уж на сторону Алана вставать тут точно некому.

— Уже нет! — Гарви торжествующе сунул под нос Эдингема голубоватую вощеную бумагу. Мятую. — Уже почти месяц, как власть в Эвитане полностью принадлежит Его Величеству Карлу Второму. Бывший Регент, изменник Бертольд Ревинтер — в Ауэнте по обвинению в государственной измене.

Что? Проклятое паршивое зрение! Да прекрати ты трясти скомканной бумагой, идиот! Тусклые буквы расплываются…

Какой, к змеям, месяц? Почему Алан об этом узнает только сейчас⁈ А эти надутые кретины?

— Где глава посольства граф Мишель Норманн? — вцепился в соломинку Алан.

— В железах, где и положено быть изменнику и государственному преступнику. И где сейчас будете вы. В подвал его!

3

Небо в Мидантии — невозможно синее. Если видишь его в краткий миг — между широким посольским крыльцом и тюремной каретой. А выволокли тебя из темного подвала, где хоть глаз выколи.

Алан много раз представлял, как его отнюдь не погладит по головке расчетливый монсеньор Ревинтер. Может, даже упрячет в мрачный Ауэнт.

Но и в страшном сне не виделось, что туда упрячут самого почти всесильного министра. Пока Алан Эдингем торчит в плену змеи знают где. Запутался в чужих заговорах. Будто в своей стране вечных проблем и ядовитых интриг не хватало.

И ждал сейчас он не меньше, чем зверского мордобоя. А то и настоящих пыток. Причем, запросто сюда заявится еще и взбешенный Бенс. Отыграться.

Но Алана как подлого изменника и предателя резво сдали местным властям Мидантии. И теперь тащат аж в императорский дворец — в тяжелых кандалах и в закрытой карете. И не пройдет и часа, как бывший заговорщик вновь встанет перед столь хорошо знакомым правителем. Теперь уже абсолютно беззащитной жертвой. Впрочем, тот пленника мог казнить и в прошлый раз. Как и много что другое.

А в продавшемся посольстве ждут свои. Бывшие свои. С нетерпением. И злорадством. Ждут — новостей. Готовятся. Ножи точат булатные. И другой… инструментарий.

Отдали местным властям сейчас — лишь потому, что так выгоднее. Или испугались. Но еще есть надежда, что вернут… в каком-нибудь виде. Позволят доиграться за другими. Более сильными.

Тяжелые кандалы внезапно сняли во дворце — сразу же. Еще в просторном прохладном коридоре. Даже руки толком натереть не успело.

Впрочем, тут хватит охраны. Настоящей, отлично обученной. И до зубов вооруженной. Впрочем, у этих может еще и клыки специально заточены.

Еще внезапнее — император ждал Алана в тренировочном зале. Эдингем успел вовремя — якобы книжник Евгений метнул подряд пять острых стилетов. Четыре в яблочко, пятый — в его центр. Только тихий свист разрезал свежий воздух. Широкое окно в дворцовый сад распахнуто настежь.

Мгновенно летят острые жала — один за другим. И лишь тогда император повернулся к собеседнику. На ходу снимая черную повязку с глаз. Левой рукой. А в правой — лишний стилет.

— Потрясающе, Ваше Величество, — признал Алан.

Куда тут денешься? Сам он попадет хорошо если дважды из пяти. И не в центр точно. Зрение, увы…

— А совсем вслепую? — не удержался Эдингем.

Надоела чужая рисовка. Как когда этот новый правитель заявился в тюрьму без пышных регалий. Только угрожать это ему не помешало. И легко заставить Алана сдаться.

— Повязка непрозрачная. Совсем. Хотите примерить?

— Это угроза? — отшатнуться эвитанец не успел. Тонкие пальцы коснулись похолодевших висков, непроглядная тьма легла на глаза, крепкий узел сошелся на затылке.

Отлично! И внезапно жутко тихо. Только легкий ветерок дует. Свежий.

— Снять уже можно? — как сумел, непринужденно поинтересовался Эдингем.

— Конечно, — во тьме голос Евгения Кантизина не так холоден. — Вы же не Константин.

Опять угроза? И да — снизу вверх смотреть неудобно. Хоть собеседник и не здоровяк, вроде Ярослава. Или Гарви.

В чём всё же дело? Только во взгляде?

— Вы тренируетесь с детства?

Все-таки слепым быть жутко! Как и вообще — калекой.

И расстояние, пожалуй, дальше, чем когда-нибудь попадал Алан. Даже два раза из пяти.

— С повязкой — с десяти лет. Пройдемте в кабинет.

Без охраны? Ладно. Ее тут и без того полно. Даже если Алан каким-то чудом победит императора Евгения, из дворца живым уже не выбраться.

На улице в окна льется теплое солнце, в тренировочном зале — дул бриз с набережной. А здесь окна плотно зашторены. Чтобы стало еще темнее?

Интересно, кто дерется лучше — император или его охрана?

— Императрица тоже?

— Конечно. Мы оба выросли в мидантийском дворце. Здесь возможно всякое.

Опять намек? Прямая или скрытая угроза? Алан уже устал угадывать.

В Мидантии вообще возможно всё.

Но явных бунтов до сих пор нет. Хотя Евгению следовало жениться на юной Зое. И превратить свое правление в полностью легитимное. Никто бы тогда не придрался — даже завзятые фанатики древних традиций престолонаследия. А пятнадцатилетнюю принцессу еще можно воспитать по собственному вкусу… если ты сам — урожденный мидантиец и всесильный император.

Но положа руку на сердце — как можно отказаться от первой красавицы страны? Если ты опять же — мидантиец и император. И имеешь право на всё.

Евгений Мидантийский кажется Алану куском ормхеймского льда, но кто роется в его душе? Или того проще — в желаниях? Они ведь есть у всех.

— Кажется, вы лишились службы? — усмехнулся император.

Эдингем промолчал. Хоть это и невежливо. Но что тут скажешь?

— Скажите, Алан, если это, конечно, не личный секрет, Бертольд Ревинтер — ваш близкий друг?

Начинается.

— Я ему присягал, — угрюмо бросил Эдингем.

Еще не хватало, чтобы ему предложили теперь сдать не только чужой заговор, но и свою страну.

А ведь запросто. В прошлый ведь раз Алан раскололся от одной угрозы. Даже спорить не попытался.

И плевать, что знает он немного. Ломать будут по-настоящему. И искалечат точно. Необратимо. Даже если потом пощадят — сам станешь умолять, чтобы добили. Потому как лично уже не сумеешь.

Потому и черную повязку дали примерить? Чтобы заранее прочувствовал? Представил.

— Я бы на вашем месте сильно не волновался.

Конечно, у них тут перевороты раз в месяц. И заговоры связками. Скоро Квирину переплюнут. Волноваться некогда. Особенно о такой смешной ерунде, как присяга. Над ней и малые дети только потешаются. Особенно рожденные и выросшие в Пурпурном дворце.

— Алан, ваш Карл долго власть не удержит, поверьте. Такие и в стабильной стране очень быстро теряют престол. И едва Регенты вновь получат власть, в фаворе будете вы — как единственный, кто не кинулся лизать пятки подлому врагу, то есть мне. Шутка ли — ради верности своей стране и присяги монсеньору, вы дважды побывали в мидантийской тюрьме. И не забыли родные законы. И не выдали ни слова самому вражескому императору. Чем бы он вам ни грозил.

Он издевается? А почему — нет? У них тут это семейное.

— Но поскольку делать с вами что-то нужно, я решил взять вас пока на службу. Не беспокойтесь — не в личную охрану императрицы.

Точно — издевается. Эдингем напрягся.

— И даже не к моей дочери. Хоть она для вас и не опасна. Но наивная сестра Константина тоже не втянет в заговор. Даже вас.

Что? Та самая юная принцесса? Законная наследница Пурпурного престола? Которую Евгений смог бы воспитать?

Глава шестая.

Мидантия, Гелиополис.

1

У витой ограды Алан остановился. Той самой. До боли знакомой. Отступать некуда — гостеприимную карету он уже покинул. Разве что броситься наутек? Петлять среди тихого шелеста деревьев? Карабкаться на вьющуюся изгородь? Деревья тут тоже в тюрьме — они не помогут.

И куда потом? Пешком до родного Эвитана? Лично вытаскивать из надежно запертого Ауэнта монсеньора? Или вольно бродяжничать по Мидантии? Может, еще и к банджарон прибиться? В лучших традициях любимых романов далекой Ирэн? Жива ли ты еще, Драконья племянница? Не снесли ли тебе в этой дикой чехарде безумных королей хорошенькую головку?