В крепкой руке сверкнул кинжал. Сколько крови помнит это лезвие?

— Я жду.

3

Монастырь долго не продержится. Не для того его строили.

Ох, знали бы монахини, когда насильно постригали юную Анж. Для ее же блага, только для него! А она бессильно клялась любой ценой вырваться на волю. И отомстить за всё.

Сейчас дядя точно отомстит. Всем. Мало не выйдет никому.

Слишком светло. Нужно продержаться до темноты, но аббатство столько не устоит. Не рухнет, так сдастся. Арсенииты — не воины. А уж арсениитки…

Слишком много солдат. И у них — королевский приказ.

А в отцовском доме они уже побывали. Сами хвалятся — слышно в приоткрытое окно.

Если Анжелика не сохранит свободу — родных уже не спасти.

А Иза и ее возлюбленный всё еще заперты в своем подземелье. До самой ночи. Мэндский мерзавец знал, что делает.

Когда-то Анжелика жила в родном доме и любила кузена Алессандро. Он представлялся ей не только лучшим другом, но и прекрасным принцем из сказки об Алых Крыльях.

Юная Анж много ночей подряд чертила эти крылья по книге художника, погибшего лет за триста до ее рождения. И совсем забыла, что Крылья по легенде должен изготовить влюбленный принц. Это его роль — прилететь на них за своей принцессой. Еще там была добрая фея, но с ними в жизни как-то не получается.

Вместо нее у Анж древний художник — гений или безумец. Тот, кто ушел в Светлый Ирий давным-давно. А может, даже улетел. Легенда загадочно умалчивает.

— Мать-настоятельница! Откройте! Слышите?

Мать. Мать никогда не бросит детей. Но их могут и пощадить. А вот ее — уже нет.

И монастырь никогда не был ее личным выбором.

Вот и потайная дверь. Через старый шкаф. Обнаружена давным-давно.

Потому Анжелика и выбрала эту келью. Были ведь и удобнее. Но бывшая пленница так любила порой выбрести ночью на крышу.

Темная лестница на пыльный чердак, еще более узкая — на широкую крышу. Под клонящееся к закату солнце. Слишком медленно.

Всё, дальше бежать некуда.

Прощайте, любимые книги и чертежи. И как же далеко еще спасительные сумерки! И свободная Иза.

Зато рукотворные крылья — вот они. Не алые, а черные. Цветов многоликой Мэндской ночи. Других здесь просто не найти. Не родной дом.

В монастыре ведь не любовь, а вечный траур.

Но здесь тоже можно не спать ночами. И мать-настоятельница живет в келье одна. Хоть какая-то привилегия. Из тех, что и впрямь необходимы.

Как легко продеть руки в раму. Под свист вольного ветра. Под собственное бешено колотящееся сердце.

Решилась бы она вот так рискнуть жизнью — если бы не крайняя необходимость?

Иза вот так же в пятнадцать лет шагнула во тьму. Неужели Анжелика теперь струсит в двадцать три?

Сестра была права — когда твердила, что может не успеть спасти ее. Значит — теперь спасайся сама.

Смерть или свобода. Чтобы помочь хоть кому-то — нужно выжить самой. А для этого — рискнуть. Всем. Теряешь-то тоже — всё.

И еще легче оказалось шагнуть в пропасть. В ледяные объятия ветра… Взлететь. Не вверх, так вниз.

Внизу — каменные плиты. Упадешь — разобьешься насмерть. Тоже свобода. Не хуже участи, уготованной убийцей невезучего Алессандро. В грядущую ночь Великой Мерзости, чтоб ей!

Ветер качнул Анж, весело надул черные тряпки…

И понес ее прочь. Медленно набирая высоту. Оставляя башенки монастыря внизу. И любимую привычную крышу. Самую любимую — в нелюбимом месте.

Анж и впрямь летит! Потому что на раме не «тряпки», а и впрямь — крылья. Художник не солгал и не ошибся!

И пронзительно заныли мышцы рук. Тренировала их, тренировала, но для такого — недостаточно.

Беглянка летит. Ввысь и прочь. Под яростные крики солдатни. Под вопли: «Ведьма!»

Конечно, ведьма. Не монахиня же, в самом деле. Они не летают. И уж тем более — не мастерят сами крылья.

Повезло, что ветер обвил юбки вокруг ног. Мог ведь и задрать. На радость солдатне внизу.

Под их бессильные вопли.

И под одиночные — уже не бессильные! — выстрелы. Быстро же они опомнились.

Потому что летит беглянка слишком медленно. Ветер никуда не торопится. По примеру солнца. Им обоим — незачем.

А вот пули точно поспешат. И догонят.

Боль обожгла спину, левое ребро, правый бок… Мир закружился ледяным вихрем, осталось только упасть… но ветер не подвел. Хоть в этом. Ему ведь всё равно, кого нести — живую или мертвую.

Ведь сама же решила: смерть или свобода. Главное — не змее на корм, правильно? Не конечная гибель души и торжество проклятого дяди?

Только бы выдержала рама. К счастью, стреляли в беглянку, а не в крылья. Предпочитали убить, чем упустить.

А теперь Анжелика уже недосягаема.

Позади остается город в темно-багряной дымке. Самый подходящий цвет — для того, что в нем творится. Спасительная ночь никак не падает на город, зато воцарилась перед глазами.

И теперь крылья Анж и впрямь — Алые.

Глава пятая.

Мэнд,Тайран.

1

В Аравинте горели летние костры. А в черном саду Мэнда мечутся черные тени.

Арабелла помнила ту крышку погреба над головой. И орду врагов — еще выше. Только тепло рук Грегори и Вита тогда спасало от безумия. Только их намертво сцепленные ладони. И теплое дыхание во тьме,

А теперь рядом — один Вит. А в саду темные тени ждут гостей. Но не хозяев. Тех здесь уже нет. Здесь теперь не осталось живых.

Арабелла опоздала всего на несколько часов. Приди посланцы короля сейчас — ледяные стражи спасли бы людей. Но при свете дня они — почти бессильны.

Зато сейчас — полны сил. Когда уже не нужно никого спасать. Зато вполне можно уничтожить.

Например, встретить здесь. И предупредить.

А затем — окружить кольцом.

Не было смысла сюда лезть. И как же невозможно сейчас просто уйти.

Ни потому, что это трусость, ни потому, что не отпустят. Что бы ни приказала мэндская соперница Анжелика — послушают Дети Ночи ее, а не то ли гостей, то ли пленников. А сейчас они выкуривают Змей. Спасение опоздало, но не месть.

А незваные гости побудут зрителями. Слушателями.

Шорох позади едва не вырвал крик. Вит крепче сжал ее руку. А Белла-то еще считала себя смелой!

Но Ледяные передвигаются бесшумно. Скользят.

Кроме них, здесь двое живых и четыре клинка. Конечно, идти в последний бой Арабелла предпочла бы с Грегори. Но раз его сейчас здесь нет — может, хоть выживет?

Нет. Трое живых.

Двое — спина к спине. Белла и Вит. Кого бы не подпустили к ним Дети Ночи — мало ему не покажется и от горячих.

Бояться здесь нужно не смерти, а королевского плена. А уж от него-то с наступлением сумерек новые союзники спасут. Пока не сожрали сами.

Впереди — Змеи и их холуи, позади — Дети Ночи. А где-то рядом шуршит… кто? Мэндское безумие захлестнуло теплые огни Вальданэ. Свет дней и пламя закатов, костер во дворе и тепло камина. Любовь, дружбу и покой.

Холод, холод — здесь кругом только холод. Посреди лета и обычно теплой осени.

И страх.

— Вы — люди?

Еле-еле слышный шепот. Да, обычный человек из плоти и крови здесь — редкая драгоценность. И предмет охоты. Всех и каждого, кто не люди.

Арабелла склонилась над невезучим мальчишкой. Куда невезучее ее самой. Она худо-бедно прожила гораздо дольше. А в его годы у нее еще была не только мама, но и живой папа. И благополучная жизнь в Вальданэ.

— Пожалуйста… мне велели прятаться… но я больше не могу…

Велели⁈ Сколько часов он пролежал в темном шелестящем саду? В двух шагах от убийц и похитителей? Ожидая сумерек… и того, что приходит с ними. И зная, что в дом теперь нельзя. А для Детей Ночи он — всего лишь пища. В таком возрасте к себе еще не берут. Дети Ночи ведь уже не растут и не взрослеют.

Предупредил Арабеллу холод. Вит немедленно заслонил ее. И мальчика.