— А она никуда и не сбегала. Наша мать — содержательница борделя. И дала Лауре полную свободу. Просто Себастьен и Лаура последовали за мной, когда Ирэн исчезла. Не смогли бросить меня в такой беде, как я их не отговаривал — особенно сестру. Мы уже думали, кого украсть и взять в заложники, когда в Больших Дубах появилась ты.

— И в заложники чуть не взяли меня. А до этого кого похищать собирались? Ведь были же у вас какие-то варианты? Собирались все компанией подстеречь на охотничьей тропе бастардов и их детей? Или дам и девиц на прогулке?

— Ты угадала. Но мы не смогли выбрать того, кто старику действительно дорог.

— Такого нет. Он бы вам еще спасибо сказал. Вам тогда следовало похитить герцогиню.

— Мы пытались. Но она ни разу не покидала замок.

— Тогда ехать в Квирину и красть Анри Тенмара.

— Он бы сам нас украл. Ирэн, вы хоть немного мне верите?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда я еще не всё вам рассказал. Прошлой зимой я почти убил вашего брата Леона.

— Что?

— Думал, что убил. Он выжил, но это уж точно не моя заслуга. Я честно старался. Прострелил ему кишки и бросил умирать на дороге. Чтобы мучился подольше.

Непроницаемые черные глаза. Что в них сейчас — сожаление? Или ничего?

Что ж, хоть самодовольства нет. Уже хлеб.

Желающих мучить подольше Ирия насмотрелась при Ревинтере. И в монастыре, и по дороге в Лютену.

Таверна на краю Эвитана. Почти на краю миров. Но всё еще не на пограничье. Далековато от Лойварэ.

Только бы он еще без вести не провалился куда-нибудь.

— Почему?

— Потому что Леон Таррент — подонок. Он видел Ирэн. И мог про нее разболтать кому не надо. И подставить Ива Криделя. И вас. Слишком много вреда — и жизнь всего одного негодяя.

Конюшня замка Тенмар. Ночь, слишком много узнавший Люсьен, пьяные угрозы. Затухают глаза Вихря…

Коня мучительно жаль до сих пор. Человека — нет. Что бы ни сказал Люсьену Ральф Тенмар, чем бы ни поделился — выводы тот сделал сам. И всё сказанное и сделанное на конюшне — тоже только его. Можно сколько угодно класть в ловушки легкую выгоду — честный туда не сунется.

— Я вас понимаю.

— Вы собираетесь мне мстить?

— За Леона — нет. И это — не ложь и не недомолвки. Может, я — паршивая сестра, но он был не тем братом, за кого мстят. У меня самой не поднялась на него рука, но его смерть от чужой меня скорее обрадует. Единственное — я не стала бы никого бросать мучиться на дороге с простреленными кишками. Добить — и милосерднее, и разумнее. Тогда уж точно не выживет. Но вы ведь обещали больше не врать, Клод? Вряд ли вы предполагали, что я обижусь из-за Леона. Так кого еще из моих родных вы подставили?

— Больше никого. Всех остальных подставили мои бывшие соратники по Ордену. Я действительно не прикладывал к этому руку. Не только вас использовали втемную.

— Зачем вы нашли меня здесь?

— Потому что знал, что рано или поздно вы прибудете за Мирабеллой. И объявитесь тут.

Вообще-то она чуть не объявилась в Словеоне. А вовсе не за Мирабеллой. Которой здесь тогда уже не было.

— Потому что хотел рассказать всё это. Отомстить за Себастьена… пока еще жив. Эти люди не прощают предательства — даже когда сначала предают первыми. А я не хочу, чтобы они захватили власть в Эвитане. Больше не хочу.

— Вы всё еще не сказали, кого из моих родных похитили эти люди, жаждущие власти над Эвитаном. Когда использовали вас втемную. Не отводите глаз, Клод. У меня не так много осталось родных, чтобы долго гадать. Ив Кридель нужен вам самому. Иден подставили точно не вы, а Леон. На него мне плевать, даже если они его убили окончательно. Мама сама подставит кого угодно. Так кого, Клод? Мою сестру Эйду?

— И вашу племянницу.

Ирия едва не пошатнулась.

— Эйда и девочка… всё еще у них?

— Уже нет. Они у моей матери, она их прячет. Но моей заслуги в этом нет тоже. Разве только в том, что не выдал. Но тогда мне пришлось бы выдать и родную мать.

У содержательницы борделя. В Лютене. Слова Клода не проверишь. До столицы — сотни миль. И она в лапах нового короля. Бывшего «дядюшки Гуго».

— Теперь эти люди легко возьмут Лютену. И это станет ее концом. Я слишком поздно это понял.

— Принц… король Гуго — один из них?

— Нет. Вы так ничего и не поняли, Ирэн. Всё еще — ничего. Один из них — это принц Эрик. И сейчас он ведет войска на столицу.

— Простите, Клод, но как раз это — хорошая новость. Хуже принца Гуго в королях только сумасшедший Карл. Да и то — не факт.

— Ирэн, Эрик — уже не тот, кем был до того, как связался с… ними. Они необратимо портят всё, к чему прикасаются. Вы видели, во что они превратили меня. Вы можете мне сейчас не поверить, но прежде мне тоже в голову бы не пришло убить кого-то… не сразу. А ведь я не посвящен даже в среднюю ступень. И, простите, но я опять сказал не всё. Это Эрик убил Себастьена. А также бастардов герцога Тенмара. И его жену Катрин. А еще вашего брата Леона — да, теперь уже окончательно. Но вовсе не по благородным мотивам и даже не по моим. И эти люди — нынешние союзники Эрика — охотятся за вашей сестрой и племянницей. А когда найдут — убьют.

Сотни миль. Тысячи. До Аравинта теперь — много дальше, чем до Квирины. Несравнимо.

Констанс…

И Катрин. Как Ирия могла не почувствовать ее смерти⁈

Что она теперь скажет Анри? Покойному Ральфу Тенмару? Себе?

Неужели мало было не уберечь папу? Не защитить Эйду?

Такие, как Ральф Тенмар, дерутся до конца и умирают с кровью врагов на клыках. «Сильные не нуждаются ни в жалости, ни в защите». Но Катрин⁈

В прошлый раз Клод сказал, что Катрин ничего не грозит. Что единственные враги — охотники за наследством Старого Дракона. На чьей стороне Дарлен тогда играл, а?

Только не плакать. Не сейчас. Реветь можно при друзьях, но никак не при союзниках. Особенно столь сомнительных. Наполовину лживых — что еще хуже, чем сплошное голое вранье.

Сколько можно в упор не видеть правды? Всеслав, Клод — когда Ирия уже остановится? Есть ли у нее хоть крупица не ума, так интуиции?

И что делать с подобным «другом»? С тем, кто пусть и не использовал ее (просто не нашел, как), но столько времени нагло врал в глаза? О самых дорогих ей людях.

— Клод, если вы действительно мой друг, если и впрямь раскаиваетесь хоть в чём-то — возвращайтесь в Лютену. Вам лучше быть рядом с Ирэн… и моим дядей. И если сможете, если будет хоть один шанс — исправьте мою ошибку. Спасите того, кого отправила на смерть я.

Глава десятая.

Южная Квирина. — Эвитан, Восточный Тенмар, — Центральный Тенмар.

1

Храм? Нет здесь никакого Храма. И воскресшей Темной Богини — тоже.

Только берег реки, никогда прежде не виденной Элгэ. Как и многого другого.

Жаль, что больше не увидеть то, что действительно хочется. Тех.

Откуда здесь столько желтых листьев? И откуда ощущение, что их всё время уносит осенний ветер? И откуда-то летят новые. Чтобы тоже умереть в кружащем полете.

В Южной Квирине не бывает золотой осени. Значит, Элгэ вновь сходит с ума.

Да она толком в себя и не приходила. Ни на миг. Разве лишь в бредовых снах, что давно смешались с реальностью.

На сей раз богиня Элгэ навестит, или хорошенького понемногу?

Не навестит. Ее же здесь нет. Призвали в какое-то другое место. А Элгэ — не настолько навязчива, чтобы звать Танцовщицу самой. Да и способы ритуала…

— Элгэ… Я тебе не помешаю?

Не богиня. Если она, конечно, не обзавелась мужским голосом. Весьма знакомым. Впервые услышанным Элгэ за час до восстания.

Богиня ведь может. Хоть кавалером, хоть дамой. Танцовщицей, воином, порождением Тьмы. Да и после стольких веков — какая уже разница?

Ало-золотые листья — мягким ковром под ноги. Шуршат. Валерия в них верит. Хоть Элгэ и упомянула всего один раз.

Что видит юная Талес? Свою так и не найденную сестру? Сгинувшего отца?