А вот порядочным девицам на выданье такое не положено знать даже намеками. Только Ирия давно уже не «на выданье» и никогда там не будет. А порядочность предпочитает измерять иными критериями.

Волчья горечь растет везде — странно. Другие травы, цветы и деревья попробуй встреть в чужом краю, а вот эту…

Ирия как-то из интереса попробовала… гадость редкая. И пить пришлось бы каждый день. Придется. Рано или поздно — если выживешь. Страшно представить, сколько выпила Полина, если за десять лет в двух браках рожала лишь дважды. Да и мама после Иден оставила попытки подарить мужу второго наследника. Как же, наверное, злилась — дважды подряд рожая бесполезных девчонок.

Здесь и Карлотта, и Полина правы. Лучше каждый вечер глотать бокал горечи, чем производить на свет в год по ребенку. И, наверное, лучше рожать каждый год, чем скрываться под чужим именем от эшафота. Но Ирия рада, что такой выбор не стоит. Взбалмошная лиарская девчонка из северного замка точно предпочла бы прозябанию изгнание. Да она на всё готова была тогда той осенью — лишь бы вырваться. Только в Месяце Рождения — из родного замка, а в Месяце Сердца — уже из аббатства. Имени святой предательницы Амалии.

Завтра будет новое утро. Новое аббатство, где Ирия Таррент — точнее, кавалер Реми — всего лишь посетитель. И хоть девица из Лиара, хоть племянница тенмарского герцога-дракона, хоть безвестный нетитулованный дворянин-провинциал больше не сдаст оружие при входе в Дом Творца. Никакое. Хорошенького понемногу!

Творец — не виноват, но вот его служители пусть сначала докажут право на уважение. Не говоря уже о почтении.

Полная луна… Чуть слышно шелестят деревья — по-лиарски хвойные. Орет неведомая ночная птица. Наверняка зовет другую — для брачных игр. Когда Ирии снились черные пернатые, летящие сквозь бурю, она могла проснуться в бредовой горячке. А когда в кошмары влезла мерзко хлюпающая трясина — лиаранка любуется вечерним лесом на окраине села. И дышит успокоительной ночной прохладой. Почти родной.

Но птицы всё равно нравились больше. Без кошмаров.

— Квирк, квирк. Квирк.

Черные бойкие глазки, изящный клювик, серые перышки, алая грудка. Привет из прошлого. Та птица выглядела совсем иначе. Различается ведь кадровый военный от инфантерии с кадровым же кавалеристом.

И хвойные леса — на севере Лиара и на его южной границе с Тенмаром.

— Квирк, квирк. Квирк.

Извини, пташка. Больше у Ирии Таррент нет ничего своего. Даже дешевых бус-ягод. Всё осталось в Лютене. Вместе с телом Полины.

Наверное, сейчас их новый король Гуго на своих шлюх вешает.

Разве что дойти до шкатулки и достать подарок старика — рубиновое колье. С избранницы короля сорвать не посмели, а потом удалось спрятать. Только оно — тоже не Ирии. И, строго говоря, его нужно отдать Анри. Катрин вряд ли имела право дарить гостье фамильные драгоценности. Или имела — не Ирии рассуждать о правах чужой семьи. В любом случае, передаривать их теперь нельзя. Именно потому как не свое.

— Квирк, квирк, — не унимается птаха. — Квирк!

— Хочешь о чём-то предупредить? — улыбнулась Ирия.

— Квирк, квирк. Квирк.

— Или передать привет от твоей кузины… — вздохнула Ирия. — Или от моей.

— Квирк. Квирк. Квирк.

— Надеюсь, бусы ей идут. Твоей. И не очень тяжелы. Про мою не знаю. Надеюсь, у Ирэн всё прекрасно. И у дяди.

Потому как у Алисы — вряд ли.

— Квирк, квирк. Квирк.

Забавно все-таки, что птицы — идеальные собеседники. Птицы и лошади. Потому как никому ничего не разболтают. Кстати, о лошадях — спать бы в конюшне возле Снежинки! И удобно — в случае чего всегда можно сорваться в бега. И не одиноко — рядом умный, добрый, верный и понимающий друг. С теплыми, уютными боками и пышной гривой, куда так удобно уткнуться. Глядишь, и кошмары позорно отползут прочь. Подожмут заплесневелые хвосты.

Снежинка, может, ты тоже — кузина лошади из южного Тенмара? Познакомить бы вас…

Когда-то в детстве Ирия верила всей семье, даже матери. Даже друзьям семьи. Интересно, сможет ли авантюристка Ирэн Вегрэ (Рене Реми) до конца доверять хоть одному человеку в подлунном мире? И не бояться его предательства — по расчету, глупости или даже случайности?

До определенной грани можно верить Клоду, но лишь потому, что они — союзники. И оба скрывают настоящие имена. Кстати, истинное имя неплохо бы и выяснить, но ни Лаура, ни Себастьен не проговорятся. Можно и не пробовать. Да и остались оба источника информации в Тенмаре. В Криделе. У дяди.

Тенмар… Пожалуй, Анри верить можно. Всегда и во всём. Офицеру, что когда-то едва не погиб за чужих девчонок. В мире, где братья предают сестер, матери — детей, а те — родителей. В мире волков и шакалов — как сказал бы Ральф Тенмар, будь он жив.

Как Ирия вообще смеет усомниться в своем спасителе? Прожженный политик, интриган и подлец Всеслав верит, а она — нет.

Если бы Анри обретался в Эвитане… Где-нибудь невдалеке. Пожалуй, именно ему можно рассказать почти всё. И почти всё спросить. Совсем скоро. Потому как и Квирина теперь — не так уже далеко. Что нам границы? Ты слышишь, птаха?

— Квирк, квирк. Квирк.

Странная ночь. Лишь двоим понятная беседа. И странная птица.

2

Солнце насмешливо заглянуло в комнату. Вытянуло длинные, тонкие пальцы-лучи. Торопливо ощупало стены, пол, потолок. Кровать. Скользнуло по лицу Ирии…

Вставай, засоня. Проспишь всё на свете.

Сезар Основатель говорил, что мужчина спит пять часов, женщина — шесть, ребенок — семь, а дурак — восемь.

Ирия здесь сомневалась только в двух вещах.

Во-первых, что в ту эпоху уже были широко распространены часы. Впрочем, уж для королевского дворца их бы раздобыли, так что снимается.

В крайнем случае, песочными бы обошлись.

А во-вторых — не перепутал ли король мужчин и женщин? Особенно — крестьянского сословия? Впрочем, монарху простительно их не знать вообще. Разве что в качестве случайных утех.

А дамы в ту пору еще сидели по замкам. Ко двору их пригласил только внук Сезара — Поль-Андре Любвеобильный. Так что суровый король-завоеватель мог судить только по трем своим супругам и выводку дочерей. Из которых половину честно распихал по монастырям. Очевидно, чтобы не спали лишнего. И вообще не ленились.

А признавать бастардов спешил еще меньше Ральфа Тенмара.

Впрочем, в отношении его самого историки сходятся. Лихо определивший всех Алисиных дам в дуры монарх сам спал за ночь не больше четырех часов. Но нигде не уточнялось, не любил ли он еще, к примеру, подремать после обеда…

Или после альковных утех.

Легкий цокот башмачков за дверью. Осторожный стук.

— Господин, вы не спите? Это я, Нинон.

Настоящее ли это имя пышнотелой служанки — неизвестно. И не потому, что у нее тайн — на всю компанию Клода. Просто посетителям красотка представляется именно так. И некий «юный дворянин из Ланцуа» вчера еле от нее отвязался. Просто за кошмарами из головы напрочь вылетело.

Ирия честно надеялась, что запасного ключа у любвеобильной прелестницы нет. И, похоже, это действительно так — раз никого не разбудили страстным поцелуем. Вдруг неутомимая пышечка сама спит в лучших традициях грозного Сезара? Здоровье позволяет?

Впрочем, «прекрасному кавалеру» тоже честно дали выспаться. Но теперь соблазнительная для мужских глаз любительница тощих безусых юнцов — вновь тут как тут. Очевидно, в надежде, что такие юнцы дамским вниманием не избалованы. И расплатятся особенно щедро.

В постели бойкую девицу ждал бы сюрприз. Но разоблачение — последнее, что сейчас нужно «юному ланцуйскому дворянину». Как и слухи. Тогда уж проще было по пути нанять служанку и ехать в женском наряде. В карете.

— Что-то случилось, Нинон?

— Я принесла молодому господину горячий завтрак.

А еще горячее — поцелуй. И всю себя — в качестве основного блюда.

И даже прохладный тон гостя этот пыл не охладил.

А если жертва Нинон пошлет ее к змеям? Служанка потащит свой горячий завтрак обратно? Или слопает сама? В поварне или прямо за дверью?