В любом случае, сейчас мне пришлось прикладывать куда меньше усилий, чтобы удержаться от крика. Дождавшись, пока боль в голове пройдёт, я на всякий случай провёл устройством по всему своему телу, стараясь сделать это максимально быстро, но при этом ничего не пропустить. Очень не хотелось внезапно обнаружить ещё один резервный имплант, который перечеркнул бы все мои усилия.

Закончив, я засунул трофейное оружие в разгрузку, взял автомат и шагнул к двери. Где лицом к лицу столкнулся с лейтенантом. Тот на секунду застыл, удивлённо глядя на меня. Скорее всего, попытался отдать приказ через коммуникатор — тот самый, который я только что уничтожил. Что дало мне ещё немного времени.

В голове сразу же всплыла информация об имплантах защиты, которые обычно ставились офицерам, штурмовикам и некоторым категориям пехотинцев. Всё-таки, от влитых в меня пакетов данных был толк. Например, сейчас я точно знал, что стрелять офицеру в корпус или по ногам практически бесполезно. Да и в живот, по большому счёту, тоже. С высокой долей вероятности, внутрь его тела были вмонтированы импланты со специальным гелем, которые активировались при ранении, выплёскивая вещество в организм. А сам гель немедленно начинал действовать: останавливал внутреннее кровотечение, запускал процессы ускоренной регенерации клеток и снимал значительную часть болевых ощущений.

Даже если выпустить ему в живот длинную очередь или весь магазин - это может не сработать. Особенно, если в организме офицера имелись ещё и капсулы с психостимуляторами. Эта дрянь позволяла эффективно действовать после тяжёлых ранений. Не слишком долго, но в нашем случае и этого окажется достаточно.

Собственно, приемлемых вариантов было всего два — сердце или мозг. Первое находилось под защитой модифицированной грудной клетки, которую не так просто пробить. Конечно, степень защиты у всех разная, но, если у лейтенанта вариант с высокой степенью устойчивости, то автоматные пули запросто могли его не взять. Даже в упор. Череп тоже вполне мог быть модифицирован. Пассивные импланты, в отличие от активных, куда слабее нагружали нервную систему, а их установка ограничивалась лишь доступными человеку возможностями.

Все эти мысли промелькнули в голове за какое-то мгновение и вылились в конкретный вывод по поводу уязвимого места противника.

Подавшись вперёд, я упёр автомат ему в подбородок, прямо на месте стыка с шеей. И судорожно нажал на спуск.

Переключатель огня я перевёл в старое положение сразу после того, как прострелил колено рядовому. Так что сейчас оружие выдало короткую очередь. Три пули. Три кусочка свинца, которые пронзили кожу лейтенанта и ушли вглубь его тела.

Он сделал шаг назад и на миг мне показалось, что тактика не сработала. А потом я заметил гаснущие глаза. Спустя ещё секунду, лейтенант просто осел на пол.

Мозг далеко не сразу осознал случившееся. Ещё секунду я оставался на месте, глядя на тело офицера и не веря своим глазам. Потом шагнул вперёд. Оказавшись в коридоре, повёл вокруг взглядом. Дальней группы военных здесь уже не было. Единственные, кто остался — пара рядовых, которые прямо сейчас поднимали тело убитого солдата. Плюс, тот самый раненый, при помощи которого я спровоцировал всю эту ситуацию. Сейчас он сидел, привалившись спиной к стене и положив обе ладони на развороченное пулями колено.

Все трое рядовых смотрели на меня с изрядной долей шока и вопроса в глазах. Тело лейтенанта с их позиции видно не было, но факт того, что я вышел из кабинета, где только что прозвучала очередь, говорил сам за себя.

Конечно, я мог просто их расстрелять. Обычные пехотинцы тоже могли обладать защитой в виде модифицированных частей тела. Но в их случае речь шла об относительно лёгкой броне. Которую вполне могла пробить автоматная пуля выпущенная с близкого расстояния.

Впрочем, стрельбы здесь и так было достаточно. Если сейчас прикончить ещё троих, на выстрелы вполне могли заявиться капралы. Они уже наверняка в курсе внезапного конфликта, и командир одиннадцатой роты, скорее всего, с ними связывался. Например, объяснил, что ситуация под контролем и спешить к его кабинету не стоит. Иначе тут давно кто-то появился бы. Но, услышав новые очереди, они могли заинтересоваться, в чём дело. Как минимум, попытаться выйти с офицером на связь. А ответить им он уже не мог.

Повернув голову к Штайнеру, который, как и все остальные, буквально пожирал меня глазами, я заговорил, стараясь звучать максимально уверенно:

— Лейтенант просит тебя зайти.

Бывший техник мгновение стоял на месте, рассматривая меня. Потом, будто не веря происходящему, осторожно шагнул к проёму. Я же заметил, как по лицу одного из рядовых скользнуло сомнение.

Причина была очевидна: все приказы отдавались через коммуникатор. По крайней мере, в режиме боевой операции. А мы ведь именно в нём сейчас находились.

Глянув на “Старого”, глаза которого сейчас выглядели абсолютно безумными, я кивнул в сторону солдат:

— Эти пусть пока подождут здесь.

Естественно, мои слова не могли сойти за формальный приказ, отданный офицером. В таком ключе чип их никак воспринять не мог. Но у “Старого” была возможность говорить первым, как и у всех остальных. Они наверняка смогут остановить двух рядовых при помощи слов. На какой-то промежуток времени это должно было сработать. Тем не менее, в конце концов, солдаты всё равно зададутся очевидным вопросом: почему приказ не был отдан напрямую через коммуникатор?

С учётом всех остальных странностей, это в итоге заставит военных действовать. Даже их не самые умные мозги в конце концов осознают наличие подвоха.

Именно поэтому я старался проделать всё как можно быстрее. Усадив Штайнера на стул, приставил устройство к его спине и, коротко предупредив, что сейчас будет “очень больно”, вдавил спуск. Стул жалобно заскрипел, а ноги бывшего техника заскребли по полу. Но стоило отдать ему должное — крика я так и не услышал.

Как выяснилось, процесс уничтожения чипа контроля занимает всего около трёх секунд. Хотя мне самому показалось, что имплант полыхал не меньше пары минут.

Разобравшись с имплантом в позвоночнике, я обработал второй в голове Штайнера и быстро прошёлся по его корпусу и конечностям. После этого глянул на его шокированное и пока ещё полное боли лицо.

— Бери оружие и возвращайся назад. Если солдаты попробуют уйти, останови их. Потребуется — стреляй.

Штайнер глубоко втянул воздух, кивнул и поднялся на ноги. Пошатываясь, добрался до двери. После чего открыл её и шагнул в коридор. К счастью, для того, чтобы отпереть замок изнутри, ключ-карта не требовалась. Я же сразу выглянул наружу. Убедившись, что рядовые на месте, махнул головой “Старому”.

Спустя какие-то пятнадцать секунд, я закончил и с ним. Потом обработал ещё одного члена нашего отряда. А когда тот вышел из кабинета, выяснилось, что у солдат уже возникли вопросы. Которые они активно задавали “Старому”, судя по всему, не особо веря в его ответы.

Я подумал о том, чтобы связать их и переместить в кабинет офицера, но сразу же вспомнил про коммуникаторы. Любой из этих парней мог выйти на связь с другими военными. А увидев труп командира своей роты, они без всяких сомнений это сделают.

Стрелять при этом тоже не хотелось — слишком шумно. Однако и оставлять их на месте было нельзя. Равно как и отправлять отсюда вон. Достаточно одному из них, хотя бы в общих чертах описать ситуацию любому из капралов, и тот немедленно поймёт, что происходит нечто неладное.

Поэтому я сделал то, что было необходимо ради спасения наших жизней. И спасения Люсии.

Шагнув вперёд, поднял трофейное устройство, навёл его на лицо одного из военных и нажал кнопку. Сразу же перевёл на голову второго, а через мгновение направил на череп раненого. Разницы между нашими имплантами и их системами я не знал, но результат был очевиден. Стоило кому-то из них получить порцию ультразвука, как он моментально падал на пол с перекошенным от боли лицом и судорожно дёргающимися конечностями. Без всяких шансов подняться.