— Это всё из-за Оли, а ты Андрея виноватишь! — возмутился Александр Иванович.

— Я не виновачу его! — не согласилась Маргарита Павловна. — Но мне просто непонятно... Ведь это естественно душой прикипеть к тому, кого растил сызмальства! А вы будто не люди, а каменные истуканы!

— Это Оля своей ложью разрушила семью! — не унимался Александр Иванович. Он с силой ударил по подлокотнику кресла, в котором сидел. Маргарита Павловна вздрогнула. — Одно дело, когда добровольно принимаешь чужого ребёнка, зная, что он не твой, да и то зачем он нужен, когда можешь своих сделать, а другое, когда тебе его подсовывают! Ты женщина, тебе не понять, что испытывает мужчина, которого так подло обманули, сыграли на его лучших чувствах!

— Оля вообще не похожа на охотницу за чужими деньгами, — не сдавалась Маргарита Павловна. — Признаться, я поначалу тоже так думала, но все эти годы она жила только семьёй. Как она вилась вокруг Андрея, все желания предугадывала. А нашему сыну угодить непросто, ты сам знаешь, сколько девушек он сменил. Алисой постоянно занималась, деньгами не сорила направо и налево. А могла бы, между прочим! Если она такая гулящая, как мы тут думаем, то почему ни разу её ни с кем не застукали?

Александр Иванович открыл рот, чтобы возразить, но лишь выдохнул воздух и побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Поздно уже, Рит, пошли спать, — предложил он, поднимаясь из кресла и подавая руку жене. — Мы тут можем до утра предположения строить, но толку от этих разговоров?

Недовольно сверкнув глазами, Маргарита Павловна всё же последовала примеру мужа, видимо, решив, что время для догадок и правда неподходящее. Попрощавшись с сыном, они вдвоём направились в свою спальню. Андрей остался в гостиной один. Слова матери продолжали греметь в пространстве огромной комнаты и врезаться в мозг, словно острые осколки разорвавшейся бомбы. Как долго он будет прятать голову в песок, будто трусливый страус, и врать самому себе? Андрей не каменный истукан, что бы там ни говорила Маргарита Павловна, и сердце у него не из гранита. Он достал мобильник и, открыв сайт соцсети, нашёл профиль Оли. Сколько раз он сам себя бил по рукам, чтобы не следить за жизнью бывшей жены, но сегодня не устоял.

Новых фотографий было не очень много. Оля не изменилась, Алиса чуть подросла. Вот они гуляют в парке: на девочке новая курточка, дешёвая, видимо, купленная на распродаже, и обута она в такие же недорогие ботинки. Снимков с Олей было мало, в основном все они были совместные с Алисой. Вот они вместе пекут огромный торт, а девочка учится взбивать крем. Андрей против воли улыбнулся, увидев её перемазанную маслом хитрую мордочку. Сердце защемило, зря он полез к ним, ведь чувствовал, что не надо этого делать. Тут его внимание привлёк новый фотоальбом с названием "День рождения Алисы". Андрей хлопнул себя по лбу: ну, конечно же, у Алисы сегодня праздник! На первом же снимке он увидел девочку в полный рост, стоящую на роликовых коньках, она выглядела очень довольной. Он пролистнул несколько фотографий, и на одной из них заприметил часть комнаты, где, судя по всему, недавно был сделан ремонт. Напрасно Маргарита Павловна тревожилась: с Олей и Алисой всё в порядке. Пусть живут небогато, но и не нищенствуют. Хотя будь Алиса его дочерью, Андрей бы никогда не допустил, чтобы она жила в таких условиях, даже если бы отношения с её матерью у него не сложились. Вот только и отношения-то с Олей не сложились, потому что Алиса не его дочь.

— Ты?! — выдохнула Оля, разглядывая бывшего соседа. На правой щеке Юры красовался давно заживший шрам. Он же сидел в тюрьме, видимо, там и получил. Но когда успел вернуться?! — Пошёл вон отсюда! — рявкнула она и осеклась. Глянула на дверь, ведущую в спальню. Ещё не хватало Алису разбудить. — Пошёл вон отсюда! — яростно зашипела Оля.

Ещё мгновение назад она едва стояла на подкашивающихся ногах, а теперь откуда только прыть взялась! В два прыжка преодолев расстояние до кухни, Оля схватила первое, что попалось под руку. Это оказалась ручная мясорубка, которой она сегодня прокручивала фарш для котлет. Сейчас вымытая мясорубка лежала на полотенце, которое должно было впитать избыточную влагу. Размахивая железной штуковиной, Оля вернулась в прихожую:

— Тебе опять повторить, если с первого раза непонятно?!

Она смотрела в ненавистное лицо, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься и не добавить бывшему соседу новых шрамов. Не ожидавший столь яростного отпора Юра испуганно отшатнулся, инстинктивно прикрыв голову рукой.

— Больная, что ли? — возмутился он. — Я просто хочу посмотреть на девочку. Мама сказала, она на меня похожа. Если она моя, то я хочу с ней видеться! Как отец, я имею на это право!

— Право?! — Оля чуть не задохнулась от возмущения. — Право?!! Я тебе сейчас голову размозжу и любой суд меня оправдает! — прохрипела она, замахнувшись мясорубкой, тем самым заставив Юру отступить на шаг. — Тебе место в тюрьме! Кто тебя вообще оттуда выпустил?!

— По удо вышел, — ответил тот, примиряюще выставив перед собой ладони, за что чуть не получил железякой по рукам.

— Проваливай отсюда! И желательно туда, откуда пришёл! — Оля будто и не слышала его слов. — Иначе я полицию вызову!

— Ладно, — кивнул Юра, пятясь к двери и не сводя взгляда с мясорубки в руках Оли. — Я сейчас уйду, но мы наш разговор не закончили.

— Забудь сюда дорогу! — выкрикнула Оля ему в спину, когда тот поспешно покинул негостеприимную квартиру.

С силой захлопнув за ним дверь, Оля устало опустилась на пол и всхлипнула, мясорубка выпала из её ослабших рук. Тамара Васильевна всё время простояла в стороне, наблюдая за их разговором, и не вмешивалась, никак не заступаясь за дочь или внучку. Впрочем, Оля от неё этого и не ждала, как на матери, она давно уже поставила на ней крест.

— Принесла же нелёгкая... — пробормотала она.

— Ты б не ссорилась с ним, — открыла рот Тамара Васильевна. — Одной ребёнка-то тяжело поднимать. Москвич тебя знать не желает, так, может, хоть от этого толк будет. Гляди, денежку подкинет.

— Ты вообще нормальная? — на своей памяти Оля впервые так грубо разговаривала с матерью. — Я этого уголовника к Алисе и близко не подпущу! Нет отца, и это не отец!

— Зря ты так, — Тамара Васильевна поджала губы и прошествовала в гостиную, демонстративно закрыв перед дочерью дверь.

Оля ещё долго просидела на полу в прихожей, рыдая и жалея себя. Ну почему она такая невезучая? Почему из всех женщин мира этот козёл выбрал именно её? И защитить-то их некому. Конечно, можно надеяться, что Юра достаточно испугался её сегодняшней выходки, да Оля и сама от себя подобного не ожидала, но она видела упрямство в его взгляде. Он не отступит так просто. Главное, совершенно непонятно, зачем ему Алиса. Когда Оля забеременела, он со своей мамой всеми руками и ногами открещивались от будущего ребёнка, а теперь вдруг чувствами воспылали?

С трудом поднявшись на ноги, Оля пошатываясь прошла в кухню, вернула мясорубку на место и поковыляла в душ. Она долго стояла под струями тёплой воды, стараясь привести в порядок мысли. Может пойти завтра в полицию и написать на Юру заявление? Но что она скажет? Просто заявиться к соседке это же не преступление.

С такими мыслями Оля отправилась спать и пролежала в постели, не сомкнув глаз до самого утра, обнимая дочку и целуя её в макушку. Лишь за полчаса до сигнала будильника ей удалось задремать, чтобы тут же вскочить на ноги. На работу Оля отправилась с больной головой. Алиса не знала о том, какая драма разыгралась в их квартире ночью. Она с аппетитом позавтракала вчерашним ужином, а после весь день щебетала: то пела песни, то придумывала различные истории и рассказывала их маме, пока та пыталась сосредоточиться на деле.

Работа не ладилась. Оле приходилось по несколько раз снимать мерки с клиентов, постоянно перепроверять выкройки. К горлу то и дело подкатывала тошнота и любые запахи лишь раздражали. Когда настало время закрывать ателье, Оля безрадостно думала о возвращении домой. Алиса прыгала с бордюра на тротуар и обратно, не замечая удручённого состояния мамы. Последнему Оля только радовалась, через силу улыбаясь дочери. Стоило войти в подъезд, как ноги налились свинцовой тяжестью. Всё нутро словно противилось этому, но больше идти было некуда. Оля думала о том, чтобы снять другое жильё, но вряд ли переезд их спасёт.