Греков встал, поводил артефактом над чайником и вздохнул:

— Действительно, яд быстрого действия. Поганец, ты вообще осознаешь, что собрался отравить пять человек, причем двое из них — твои кровные родственники. И не надо мне тут представление устраивать: я своими глазами видел, как ты эту дрянь, что теперь у тебя на штанах, высыпал в чай.

Владик посмотрел на штаны, для чего ему пришлось согнуться: похудеть-то он похудел, но не до такой степени, чтобы живот полностью втянулся.

— Это я обо что-то испачкался, — уверенно заявил он.

— Боже мой, — страдальчески сказал дед. — Не того внука я выставил из Рода, но ничего, это я сейчас исправлю. Какой стыд, какой стыд. Илья, прости меня, если сможешь…

— На вас постоянно ментально влияли, направляя в нужную сторону, — напомнил целитель.

— Я должен был думать о такой вероятности. — Дед покачал головой. — своими руками все развалил, своими руками…

Он замолчал и уставился на свои руки, как будто раздумывал: что с ними не так.

Тем временем Греков подошел к Владику, который пытался вжаться в стену, напрочь забыв о том, что занимает слишком много места для таких пряток.

— И на штанах тоже следы яда, — заявил Греков.

— Меня хотели отравить! — завопил Владик.

— Твоими собственными руками, да?

— А что с моими руками? Их просто нужно промыть, — уверенно сказал кузен.

— Я вообще-то запись веду, — подал я голос. — И на ней будет прекрасно видно, как ты подсыпал яд в чай.

— Да ладно вам, — он широко улыбнулся. — Это была всего лишь шутка. Никто же не умер? Я, может, просто хотел убедиться в вашей наблюдательности, которая оказалась прекрасной.

Его комплимент не пронял никого.

— Вот это ты и расскажешь следователю. Поедешь вместе с мамой, — с доброй улыбкой сообщил Греков.

— За что? Я же ничего не сделал! — возмутился Владик. — Это княжеский произвол!

— Покушение на жизни двух глав Родов, одного наследника княжества и одного приглашенного целителя. Себя, так и быть, я из списка выключаю. А покушение на столь важных особ должно наказываться.

Владик задумался и родил мысль:

— Если вам непременно нужно кого-то обвинить, то мама возьмет мой проступок на себя.

— И не жалко будет? — удивился Шелагин.

Владик посчитал это согласием с его планом, приободрился и заявил:

— Ей все равно грозит максимальный срок. Для нее преступлением больше, преступлением меньше — разницы нет. Удалось бы у меня, она бы все равно на себя взяла, потому что тем самым я исполнил бы ее мечту: стал главой клана Вьюгиных уже сегодня.

— Тоже мне глава… — проворчал дед, избегая встречаться с кем-то глазами.

— А кто, кроме меня, сам посуди? Некому же.

Владик был чрезвычайно горд своими выкладками, поэтому жестоко оскорбился, когда их не приняли во внимание и ему пришлось поехать с тетей Аллой. К счастью, не с нами рядом: для перевозки арестованных использовались две машины сопровождения.

Все это происходило на глазах у деда, который и без того чувствовал себя неважно. Целительские поддерживающие заклинания, на которые не скупился Лебедев, не смогли в достаточной степени выправить ситуацию. Дед выглядел так плохо, что целитель перед нашим уходом предложил ему отправить в целительский сон, который позволил бы успокоить расшатанные нервы.

— Некогда мне спать, — проворчал дед. — Александр Павлович, понимая всю степень тяжести моей вины, тем не менее хочу обратиться к вам с просьбой.

— Слушаю вас, Василий Дмитриевич.

— Не могли бы вы поспособствовать ускорению развода моего старшего сына? — попросил дед — Как подумаю, что своими руками ввел в дом змеищу, которая всех перекусала, то…

— Хорошо, Василий Дмитриевич, — согласился Шелагин и сразу принялся куда-то названивать.

— Только ты имей в виду, что дядя Володя свой выбор сделал, — на всякий случай предупредил я деда. — И сейчас у них с Елизаветой Николаевной более-менее все наладилось. Если ты не хочешь потерять еще и старшего сына…

— Я тогда уже был согласен, — поник головой дед. — Позвони ему, пусть приедет. И с этой, как ты там ее назвал?

— Елизавета Николаевна.

— С Елизаветой Николаевной. — Он устало прикрыл глаза. — Благословлю их, пока еще жив.

— Не настолько у вас плохое состояние, чтобы думать о смерти, — заметил Лебедев.

— Душа болит, — пожаловался дед.

Дяде Володе я позвонил, рассказал, что случилось, и попросил приехать с Елизаветой Николаевной. Не только для того, чтобы получить благословение, но и чтобы присмотреть за дедом, который сегодня открыл глаза на то, чего раньше в упор не видел, и получил ударную дозу отрицательных эмоций. Конечно, Лебедев много чего сделал и зелье регенерации я оставлю, но деду сейчас нужно человеческое участие. Насколько я его знаю, если останусь, для него буду лишь дополнительным источником переживаний. Символом совершенной ошибки.

Оставлял я его все равно с неспокойным сердцем, хотя и выглядел он куда лучше, чем когда мы его обнаружили в кровати. Даже какой-никакой румянец появился. Шелагин заметил мое беспокойство и попросил Лебедева задержаться на пару дней за дополнительную плату. Тот согласился, за что я был им обоим очень благодарен.

Поскольку Лебедев остался в Горинске, то, стоило нам отъехать от особняка Вьюгиных, я сразу спросил:

— Здесь забрали тех, кто за Проколом приглядывал?

— Именно так, — подтвердил Шелагин. — Твоего бывшего тренера тоже прихватили, если это тебе важно.

— Не знаю. Мне он всегда казался довольно мутным типом, — признал я. — Хотя тренером был хорошим, этого у него не отнять. Я многое от него взял. Но он же только Проколом занимался. Что там с сообщниками Живетьева и Трефилова?

— Лезут и лезут, — проворчал Греков. — Николай, вон, тоже успел отличиться: отправил жалобу императору. Мол, учиться не пускают. Нагадил, поди, где-то, вот и торопится удрать, пока не нашли и носом не тыкнули.

— Это вряд ли, — скептически возразил я. — Он место князя считает своим и будет за него грызть всех несогласных. И если он хочет выйти из-под ареста, то не для того, чтобы удрать, а для того, чтобы получить возможность устранить мешающих.

— Слышал, Саш? — Греков от дороги не отвлекся, но внимание Шелагина постарался привлечь. — Вот у человека даже вопросов нет. Сразу определил, что из себя представляет Николай.

— Как раз вопросы у меня есть. Как он отправил письмо императору? Домашний арест не предполагает ни наличия телефона, ни доступа в сеть.

— А ничего этого и не было, а письмо отправили, — сказал Шелагин. — Кто-то из слуг постарался. Считают, что мальчика задержали несправедливо.

— Да ну, — фыркнул Греков. — Он наверняка чем-то подкупил. Либо деньгами, либо обещаниями. Уверен, среди прислуги нет тех, кто его жалеет. Но те, кто думает о будущем, просто обязаны быть. И вот таких нужно вычислить и вычистить. Потому что они пошли против воли князя. Пока Павел Тимофеевич запрещает жесткий допрос прислуги, которая могла не понять важности того, что делает. Но то, что это письмо предупредило императора, — факт.

— А что император?

— Потребовал отправить Николая доучиваться, — пояснил Шелагин. — А отец в ответ потребовал созвать внеочередной Совет князей. Собирается записи показать. Кому-то он уже отправил: тем, чьи фамилии прозвучали от Живетьева и кто умеет держать язык за зубами.

— Скандал грядет, — заметил Греков, который этим был скорее доволен.

Я его прекрасно понимал. Конечно, против императора выступать было рискованно, но даже если мы сейчас с ним договоримся за спиной у остальных, это всего лишь отсрочит конкретно наше уничтожение. Его оставят на десерт. Поэтому вытащить все на поверхность было решением правильным, хотя и опасным. И то, что ряд князей уже в курсе, — тоже было залогом того, что нам удастся переиграть императора хотя бы в этом раунде.

Еще что-то спросить я не успел, потому что мне позвонила Мацийовская.

— Илья, ты как? — встревоженно спросила она.