Мы учились, работали. Оба пошли в педиатрию. Константин сейчас работает в Морозовской детской больнице в хирургии.

Обстоятельства всё время ломали нас – тяжелый быт, желание поскорее вырваться в легкую жизнь с большими деньгами сыграло с нами злую шутку.

Но хуже всего было с желанием иметь детей.

Мне поставили диагноз поликистоз яичников. Я всё время лечилась, а Костик упрекал меня в том, что я неправильная какая-то. Сожалел, что выбрал меня, не послушал маму.

Я же защищалась в ответ. Утверждала, что еще молода и всё успею.

Чуть более года назад мне провели две инсеминации, и обе с отрицательным результатом.

После получения последнего злого вердикта, я ушла в ночную смену на работу, сбежав от трудного разговора, взяла внеплановое дежурство.

А утром мне позвонили из клиники, сообщили, что перепутали результаты анализов, потому что у другой пациентки было такое же ФИО.

- У вас положительный ХГЧ. Поздравляем. Сейчас пришлем на электронную почту.

- Спасибо, - я выдохнула с облегчением и прижала руки к груди.

Я летела домой на крыльях материнского счастья.

У порога меня встретили красные женские туфли на стервозной шпильке.

А дальше я шла по дорожке, усыпанной женским ажурным бельем, чулками.

Когда я зашла в спальню – услышала стоны мужа и Алевтины – его начальницы из больницы, о которой он мне прожужжал все ушил, рассказывая, что гордится ею, ведь она из тех женщин, которые сделали себя сами.

Вот и сейчас он облизывал ее пухлое голое тело, явно испытывая гордость за нее и себя.

- Понятно! – произнесла я тихо, и хотела уйти, но муж остановил меня.

- Что тебе понятно? Между прочим, Аля делает за тебя твою работу! Рожает мне ребенка. Заметь, согласившись при этом ходить в любовницах!

- Ах! Еще и я виноватая? – обескуражено глядела на благоверного, будто впервые его видела.

На его лице ни один мускул не дрогнул.

Даже тени сожаления не увидела.

Скотина!

Я собрала чемодан и ушла. Больше никаких разговоров, нечего было обсуждать с чужим мне человеком.

Страх, чувство неловкости, тошнота – всё что я чувствовала к мужу, и желание поскорее убраться подальше от него.

В этот же вечер я подала на Госуслугах заявление о разводе.

Но костя ущемил меня в моем праве получить развод. Нам дали месяц на раздумье, и муж потратил его на то, чтобы убить нашего ребенка.

Он преследовал меня как маньяк, требовал вернуться, мотал нервы.

И вечером в день, когда нас развели, я потеряла моего малыша.

На месяц я погрузилась в беспросветную темноту, а потом пошла туда, куда глаза глядят. Нашла то, что было нужно моей израненной душе – работу в детдоме.

Там-то я встретила свое солнышко, счастье, помноженное на сто.

Это была материнская и дочерняя любовь с первого взгляда. Мы дополняли, подходили и были одновременно спутниками, наши миры вращались вокруг орбит друг друга.

Я легко удочерил Аришу, без проблем и препятствий. Потому что Арина Климова числилась круглой сиротой.

В графе отец – прочерк, мать - непутевая зэчка, умершая в тюрьме. У самой малышки тоже всё было не Слава Богу – куча страхов, слезы, истерики, заикание. В итоге, никто не спешил удочерить сложного ребенка.

Мы лечились, занимались у специалистов. Нам отдали квартиру, принадлежащую матери Марусе Климовой, и месяц назад мы въехали в квартиру, сделав в ней частичный косметический ремонт, без излишеств.

Двадцать пятого декабря мы сидели у искусственной маленькой елки, и дочь загадала желание- настоящая елка, папа и собака под елкой.

Мы написали письмо Деду Морозу.

И что мы получили?

Бандюгана и тучу проблем!

Что-то не так пошло с нашими желаниями или Мороз был без настроения.

Но этот «папа» вызывал у меня негативные ощущения, и я не собиралась отдавать ему дочь, которую ждала всю жизнь.

Но хуже всего другое – мои сумасбродные отношения вблизи мужчины.

Тяжело вздохнув, я покинула томограф по приказу от медсестры.

- Ну как? – спросила с тревогой и надеждой в голосе.

- Переломов и трещин в костях черепа нет. Описание ждите в коридоре.

-Фух, - выдохнула я, радуясь, что обошлось. Почти обошлось. Сотрясение точно есть и нужно посетить невролога. Хотя, чего я не знаю о сотрясе?

Тут лечение одно – время. Дней пять будет мотать из стороны в сторону, подташнивать, и кружить как на карусели. Мигрени тоже не исключены.

- Мы поедем, на еще подарки покупать в торговом центре. Город уже стоит в пробках. Скиньте результат на почту, пожалуйста, протягиваю карточку с вензельками и своим номером.

- Тоже врач?

- Педиатр.

- Берегите себя, вы нужны детям, - улыбается рентгенолог. Кричит в сторону двери: - Следующий.

- Спасибо, - выхожу в коридор и… вижу перед собой пустую скамейку. Ни бандита, ни дочери.

Моментально начинается страшная головная боль.

Беру со скамейки свой окровавленный полушубок, набрасываю себе на плечи, бегу на поиски потеряшек.

Демид

Вглядываюсь в дочку и в груди щемит впервые с момента, как увидел ее.

Она вроде бы маленькая еще, а взгляд не детский. Изучающий. Колючий.

Понимаю, как много она хочет сказать мне, расспросить, но между нами мама-опекунша, и она явно боится обидеть ее, выказать ко мне привязанность.

Решаюсь на серьезные действия.

- Ариша, давай выйдем на улицу, здесь душно.

Вскидывается, глядит на меня недоверчиво волчонком.

Я же едва сдерживаю поднимающуюся злость.

Моя жизнь пополам разделилась, едва я узнал, что шесть лет назад Маруся Климова родила девочку после наших встреч с ней.

Надо же какая гадюка! Два года держала девчонку рядом с собой, боясь потерять. А сказала бы мне и малышка росла бы на свободе.

Но Маша еще та вредина.

В результате мне приходится сейчас трудно с ребенком, который не признает меня родителем.

- Никуда твоя мама-опекун не убежит от тебя, - успокаиваю девчонку. – Она же травмированная, у нее голова кружится, так что всё под контролем. Мы на улице поиграем в снежки, слепим снежную бабу, поболтаем по душам.

Девочка вскидывается, но ее лицо по-прежнему бледное. Зато глаза стали ярче.

- Малыш, - касаюсь ее руки. – Я как узнал, что ты у меня есть, свернул с намеченного маршрута и заехал в столицу… чтобы тебя забрать с собой на сказочный остров.

Дочь шокировано округляет глаза.

- Мы будем жить в белом доме на берегу синего океана. Купим себе большую собаку, и у нас всегда будет тепло. Не нужно будет носить эти шубы и шапки. Ты же любишь лето?

Кивает старательно, и глаза еще ярче загораются.

- А маму возьмем с собой? – спрашивает, а глаза уже светятся как новогодние шары.

Ее вопрос меня парализует, но я еще тот фрукт, умею контролировать себя, отвечаю:

- Конечно, возьмем.

Дочь позволяет мне одеть на нее шубку, застегнуть. И мы выходим из больницы на свежий воздух. К сожалению, здесь у приемного отделения все дорожки вытоптаны и изъезжены, приходится идти к соседнему зданию. Там хоть какая-то видимость сугроба.

- Ты сам слепишь бабу? – спрашивает Ариша невинным тоном.

- Если не хочешь, не лепи, - приступаю к лепке шаров. Снег холодны зараза. Неприятный. Но я же обещал развлекать девчонку, значит, не могу соскочить, иначе она не поверит мне в других важных для меня вопросах.

Я едва могу управлять своими желаниями, поэтому злюсь, делая то, что мне не нравится. Развлекать маленьких вредных девочек – явно не мое.

Сейчас хочу одного – поскорее слепить снеговика и доехать наконец до теплого торгового центра.

- Папочка, - Ариша касается меня. – Не надо.

- Что?

- У тебя же пальчики как у меня замерзли. Я тоже не люблю холод как ты, - смотрит на меня с пониманием.

Глажу дочь по руке в рукавичке.

- В этом мы похожи. Не любим холод… кстати, твоя настоящая мама Маша тоже не любила холод.