**

Демид

- Дядя- папа, ты сумку забыл, - дочь показывается на грязную дорожную сумку, в которой находится два миллиона в долларах, евро и рублях.

Я солгал, деньги получены нечестным путем. И я в бегах.

Погеройствовал, а теперь сам стал преступником и мишенью. Прячусь.

Поэтому разгуливать по городу с большой сумкой не могу, взял поменьше –барсетку. Нам хватит того, что уместилось в ней.

Но я не из тех, кто сдастся, если попадется. Буду драться.

Есть одна загвоздка – в органы правоохранительные обратиться я не могу, потому что у меня теперь есть хвост – дочь.

Конечно, о ней никто не узнает, пока я не удочерю ее, доказав в суде, что я отец.

От меня зависит, когда я это сделаю. Пока мне невыгодно афишировать данный факт.

Но вот незадача – Алена, претендующая на мою крошку.

Чем дальше я буду оттягивать признание дочери, тем больше себе напридумывает эта блондинка со звездной пылью в прекрасной светлой головке.

Ситуация тяжелая.

Сейчас я обеих девочек подставляю – Алену и Арину.

Но не могу бороться с этим чувством – желанием обрести семью хотя бы на Новый год.

После долгих лет, проведенных в тюрьме, хочется почувствовать праздник по-настоящему, с домашними котлетками, елкой, мандаринами, звонким детским смехом, свежим воздухом свободы и женскими ласками красавицы с копной светлых волос.

А потом будь что будет…

Что будет?

Я заберу Арину и уеду очень далеко отсюда.

Мы спускаемся на улицу. Уже стемнело.

Алена глядит на меня вопросительно.

- Чего? У меня нет машины, осталась там. Я на одиннадцатом маршруте приехал.

Ясное дело, мне же нужно было запутать следы, вот я и менял машины три раза, а в конце вовсе въехал в город на автобусе.

Алёна морщит носик недовольно, засовывает руку в карман полушубка. Бряцают ключи.

- Мама, - окликает ее дочь, завидев маленькую пушистую собачку. – Я такую хочу, - тычет пальцем в ту, малявка визгливая громко лает.

Девушка в меховом полушубке, перепачканном кровью, оборачивается, и теряет равновесие.

Хватаю ее в охапку.

- Водитель из тебя такой себе, у меня прав нет, - вру я, не желая садиться за руль и нарываться на ментов. Я давно не водил в городе, отвык, мало ли что. Не желаю привлекать к себе внимание. Бывший вертухай, с сумкой, заполненной до краев баблом, заинтересует многих в городе.

И я уверен, что меня бы не обрадовала встреча с ними.

Вызываем такси. Ждем.

Время семнадцать – ноль-ноль.

Тридцатое декабря.

На носу ночь, а в окнах горит свет – люди готовятся к встрече с лучшим праздников в году, ждут чудес.

И только у нашей странной семьи всё никак у людей.

Стоим тут холодные, безлошадные.

Одна красивая на всю голову.

Другой с ворованными деньгами, которые считает своей заслуженной платой.

Третья – маленькая растерянная девочка, называющая чужую тетку – мамой, а родного батю – дядей-папой.

В принципе, у меня по жизни всё кубарем.

Алена наблюдает за тем, как искажается мое лицо. Усмехается.

- Хочешь сказать, что не рад встрече с нами? Ждал, что будем вокруг тебя танцы с бубнами водить? Радоваться, что ты посетил нас?

- С тобой - не рад встрече, - уточняю я. – Ты – лишняя. Если бы тебя не было, я бы забрал дочь, и давно был далеко от столицы.

- Ага! – выпаливает баба яга, фу, опекунша Алена. – Я поняла про тебя всё, - тычет в меня пальцем. - Значит, ты бежишь, и твои деньги заработаны нечестным путем. Нам они не нужны. Мы не едем за подарками!

- Много ты знаешь! – хватаю ее за руку. – Я не бегу, а уезжаю от жизни, которая мне опротивела. Я еду за лучшей жизнью для себя и дочери.

- Говори за себя! – злится, зубки точит. – У Ариши уже есть лучшая жизнь.

Разглядываю милое бледное личико Алены.

И в груди щемит, возникает желание прижать ее к себе. Что я и делаю – неосознанно прижимаю.

Дочь царапает мою руку, лежащую на спине ее опекунши, но я не обращаю внимания.

Накрываю пухлые губы девушки, забираю у нее воздух.

Поцелуй выходит неважнецким, потому что Алена не пускает мой язык внутрь, сжимает зубы.

Впрочем, я бы сам не рискнул заходить столь далеко – язык мне дорог.

- Пусти маму, - кричит дочь, царапая мои руки. Она явно не понимает, что я делал только что с Аленой.

Не реагирую, и маленькая засранка кусает мне руку.

- Твою мать! – ослабляю хватку, одергиваю руку. – Арина, ты чё делаешь?

- Маму спасаю! – малая льнет к опекунше, обнимает ее за ноги.

- Ты меня должна спасать! – злюсь на нее.

Я значит, всё бросил, рискую, еду за подарками для нее, а она по-прежнему любит чужачку больше, чем меня.

Неблагодарная девчонка.

Если бы она не была так важна для меня, меня бы уже здесь не было.

- Такси, - Алена показывает на подъезжающий автомобиль.

Садимся, едем в ближайшую поликлинику, где есть травмпункт.

К сожалению, путешествие продлевается, когда нам говорят, что у них нет аппарата КТ, и вызывают скорую помощь, чтобы отвезти Алену в больницу.

- Мамочка больна?

- Нет. На таких как она всё заживает. В целом у кошек девять жизней, - шучу я.

Но дочь смотрит на меня серьезно, прищурившись.Точь-в-точь, как это делала ее родная мать.

Демид

Запихиваемся в скорую помощь, едем на КТ.

- Сидеть неудобно, однако, -бурчу я.

- Не мерседес класса люкс, - язвит врач в синей специальный костюм и синей теплой куртке.

- Я заметил, - недовольно смотрю на нее.

- Для вас в самый раз, - отвечает женщина грубо.

Что она имеет ввиду? Что я выгляжу в самый раз для этого места?

Ну так в этом виноваты многодневное скитание по огромным просторам страны, и нежелание жизни дать мне покой и удовлетворение моих желаний, из которых я целый список составил.

- Демид, ты невыносимый, - выдыхает Алена, и я замечаю на ее лбу бисеринки пота.

Сердце сжимается от боли, и больно так, будто мне кости грудной клетки дробят.

Странная эмоция, отгоняю ее от себя. Концентрируюсь на другом, на том, как же сильно я ненавижу этот его взгляд – дотошный и прожигающий. А еще сожалеющий о встрече со мной.

Дарю ей в ответ волчий оскал.

Ее взгляд становится более сочувствующим, будто я неизлечимо боле ликантропией.

И проникает в меня. Спустя мгновение теплоту ощущаю к ней, несмотря на то, что она разрушила мои планы на праздник.

- Он закрыл дверь, - рассказывает врачу Алена, и при этом тычет в меня. – И я не успела остановиться, ударилась лицом об дверь. Тут же началось кровотечение.

Снова на меня смотрит, сама терпеть не может, а саму так и тянет поглазеть на меня.

Похоже, я неотразим. Звериное притяжение. Ясно-понятно.

Врач смотрит на меня таким борзым взглядом, будто готова открыть дверь и вытолкать из машины на ходу, чтобы освободить пациентку от боли и ее источника.

Дочь тяжело вздохнула, а я машинально вцепился в жесткое кресло. Так на всякий случай. Мало надежды на то, что меня пожалеют.

Дочь повернула ко мне маленькое личико, а я вспомнил ее сильные руки, понял, что даже эта девочка – маленькая женщина – порождение ада… фу! Женского мира.

Я смотрел на тускло сияющие глаза дочери, и осторожно взял Аришу за руку.

Ее взгляд выражал отчаянье и недоумение, она явно решала – вырвать руку или нет.

- Ариш, котенок, прости меня за всё. За то, что тетку твою обидел, - киваю на блондинку. – Я не со зла, просто не умел никогда общаться с маленькими девочками и опекуншами. Ты ведь моя единственная дочь, у меня другого опыта нет.

- Ты человек без чести и совести, - шипит Алена. – Смеешь врать ребенку.

- Послушай, - хватаю опекуншу за руку. – Будь человеком хоть в праздничные дни, а не… - замолкаю.

- Не кем?.. – шипит рассерженно.