- Правда?

- Ну она, конечно, дворняжка как ее опекунша, и у нее плохая кровь, как у матери-бандитки, но я позволю ей даже есть за нашим столом.

- Серьезно? – слышу удивление в своем голосе. В следующее мгновение мой кулак летит в стену. В ладони аж хрустит.

- Вика. Черт возьми. Я действительно влюбился. И хочу создать настоящую семью!

- Ты не можешь! – кричит истерично мне в спину. – Ты ветреный. Ты - проклят.

Иду на выход через толпу гостей, не останавливаюсь.

- Ты – монстр. Чудовище!

Десятки человек замирают с бокалами в руке, многих из них я знаю по работе. Они меня уважают, считают достойным человеком.

Резко поворачиваюсь к ним лицом, громко заявляю.

- Я – монстр. Чудовище. Мне Если бы давали Малину в номинации худший отец десятилетия - я бы выиграл. Потому что четыре года назад бросил двухлетнюю дочь в детском доме. Да! Это всё про меня! – рявкаю, и осматриваюсь по сторонам.

Гости шушукаются, тычут в меня пальцами, бросают презрительные взгляды.

- Да, я такой какой есть. И сейчас поеду к дочери просить прощения. Буду сидеть под ее окнами пока она не простит или пока не превращусь в ледышку. Выбора у меня нет. Четыре года назад был, а сейчас – нет.

Спускаюсь в гардеробную, одеваю дубленку, которую мне подает гардеробщик, иду на выход.

Уже на улице вызываю такси, еду к дому Алены.

Время двадцать ноль-ноль.

Ожидаемо, мне дверь не открывают. Хотя за дверью слышны голоса, звонкий смех, музыка.

Но на этом празднике жизни мне не рады.

Звоню в доставку ресторана, заказываю много всякой всячины. Удобно устраиваюсь на лестничной площадке.

Остается надеяться лишь на хорошее настроение наших граждан в канун самого любимого праздника в году.

Чин-чин, Демид Демидович.

Алёна

- Мамочка, он сидит там бедненький, папочка, прямо на ступеньке, - лепечет дочь, заглядываю в мои глаза.

Смотрю на ее грустную мордашку, радуюсь, что она не услышал про то, что отец ее бросил.

Но я-то слышала!

Что мне делать теперь со своим слухом и памятью.

Как забыть?

- Милая, поиграй с Мишей, его же привели для тебя. Сама кавалера просила.

Миша бегает вокруг невесты, сломя голову. Раскатисто смеется, заливается, подзадоривает Аришу, чтобы она на него внимание обратила.

Но дочь ни в какую.

Только о папе все ее мысли.

Прикусываю губу зубами, обдумывая правильный ответ. Вместо меня отвечает подруга Эмма, воспитательница из детдома.

- Дорогая, ну что ты за него волнуешься? Твой отец сидит в тепле. У него много еды, и даже друзья есть.

- Ага, он сейчас всех алконавтов с нашего дома соберет на нашей площадке.

- Не тешь себя иллюзиями, тридцать первого декабря возле него не преминет остановиться только ленивый! Ты видела его «стол»? По сравнению с нашим, он жирует.

- Если что, то именно он испортил мне все продукты! – говорю со слезами на глазах.

- Эй, ты из-за продуктов рыдаешь?

- Он мне всю жизнь испортил!

- Как он мог испортить всю прямо-таки жизнь, если ты с ним сутки знакома? – спрашивает осторожно Эмма.

- Не начинай!

Чувствую, как поднимается волна боли, и меня снова обволакивает странное ощущение, когда тебе очень плохо от того, что нет рядом конкретного человека, но только от тебя зависит, будет ли он рядом. Но ты мечешься, душа кричит, отголоски боли как осколки стекол вонзаются в сердце.

Потому что ты больше не веришь. Считаешь, что всё потеряно.

Моя душа растрепана, как и я сама.

- Послушай, я послежу за курицей в духовке и детьми, а ты приведи себя в порядок.

-Хорошо. Спасибо, Эммочка, - улыбаюсь подруге тепло, и иду в спальню, чтобы нарядиться к празднику, хотя настроения совсем нет.

Прохожу мимо входной двери, застаю следующую картину.

Внутренняя дверь открыта настежь, стоит стул, на нем – дочь. Прильнула к дверному глазку.

Мишка стоит рядышком, обняв Арину за ноги.

- Мы играем, - улыбается мне.

А я будто в темноту проваливаюсь. Понимаю, ворвавшись в нашу жизнь, Демид уже оставил неизгладимый след. Чтобы дальше не случилось, мы о нем уже никогда не сможем забыть – ни я, ни дочь.

Петляю по лабиринтам своей души, следую за сердцем.

А оно как у Снежной королевы застыло.

Кажется, толкни его, и оно упадет, разобьется на несколько осколков. Самый большой достанется Арине, тот, что поменьше – Демиду, а мне ничего… потому что мои мечты сегодня снова разрушены.

О боги!

Дуреха я!

Запрещала же себе мечтать, зачем снова поверила в чудо?

Как же это больно, после надежды видеть, как иллюзии исчезают с закатом. Как тошно встречать пустоту в дымке рассвета нового дня.

Утешаю себя, говорю, что мы были вместе совсем недолго, чтобы горевать о нем.

Ночной мотылек – прилетел-улетел.

Я же хотела совсем другого.

- Мамочка, он встал! Он же уйдет снова! Давай его пустим, - верещит Аришка. – Пока ведьма не успела, мы его спрячем. А вдруг Гринч придет и украдет папочку? Ма-ма! Да-давай- да-ва-й, - Ариша рыдает и снова начинает заикаться.

У меня сердце разрывается.

Он же бросил ее уже раз!

О чем я? Он бросил ее ровно столько раз, сколько прошло дней за эти четыре года! Тысяча… - не могу высчитать, мозг отключается.

- Тетя Алена, пустите ее папу домой, пожалуйста! – лепечет Мишенька, обнимая меня за ноги.

Из комнаты выходят мои коллеги и друзья, в один голос скандируют:

- Алена, пусти его!

Я же хлопаю глазами.

- Делайте, что хотите! – открываю дверь, помогаю дочери сползти со стула и заставляю обуть туфельки, прежде, чем она успевает выскочить из дверей.

- Папа! Мама тебя пускает! – дочка тащит отца за руку, оставляя его новых друзей пировать на ступеньках.

- Ма-ма, - Ариша протягивает мне руку своего нерадивого отца. – Пускай он остается на Новый год, оленем будет. - Дочь убегает в комнату, возвращается с рогами, протягивает их собственному отцу.

Я же думаю о том, что хочу увидеть унижения человека, бросившего собственную дочь.

Пускай будет оленем на нашем празднике жизни!

Из глаз непроизвольно текут слезы.

Понимаю, что рискую, оставляя его здесь.

Но я должна знать, почему от так мерзко поступил с дочерью!

Почему моя малышка была вынуждена расти на зоне, а потом чалиться в детском доме… при живом отце!

Почему он ее не забрал?

Разве интересы взрослого человека могут стоять выше драгоценной жизни маленькой девочки?

В моей голове это совсем не укладывается.

Пускай попробует мне объяснить.

Эмма сжимает мою руку, чтобы я ощущала ее поддержку.

- Я в норме, - улыбаюсь через силу. А потом фурией налетаю на Демида, хватаю его за руку и как паучиха утаскивает свою жертву в сети, так я - в свою комнату.

Запираю дверь на ключ.

Толкаю наглеца к кровати.

- Эй-эй! – Демид очумело глядит на меня. – Ты чего, опекунша? Сегодня ночью между нами ничего не было. Я пошутил!

- Как же меня достали твои плоские шутки! – хватаю с кровати подушку и луплю ею мужчину.

А он даже не борется со мной, лежит и терпит.

Спустя двадцать секунд сама не выдерживаю – откидываю подушку, падаю на грудь Демида со слезами на глазах.

- Как ты мог?!

- Ты про Вику? Мы расстались. Теперь я свободен.

- Плевать мне на твою невесту…

- Не похоже, ты же от ревности с ума сходишь!

- Заметно?.. – нервно сглатываю ком из слез.

- Еще как! – улыбается через силу. Ему явно сейчас не до смеха.

- Я про Аришу. Как ты мог бросить ее?

- Мне нет оправданий, это хочешь услышать?

- Да, - понуро сажусь на кровати.

- Я готов искупить вину. Буду сегодня оленем, а завтра стану для вас Демом Морозом. Подарю вам свой дом на Новой Риге. Путешествие на Мальдивы. Чего вы обе хотите?

- Простого счастья, и чтобы ты всегда был рядом, - рыдаю взахлеб, закусывая губу.