Фарид просто-напросто вошел, пешком вошел, идиот малолетний ненормальный, в бреннеровские дела с аль-Рахманом. Если верить Бреннеру, то в переговоры о выходе на свет и сдаче. Если не верить, то в нечто еще более опасное. Потому что всякое бывает, но вот союз аль-Рахмана и Усмани - маломыслимая вещь и слишком невыгодная обоим. Да и существуй такой союз, не ходил бы Бреннер к Вождю предлагать ему аль-Рахмана... и не подкупал бы человек из "племен" идиота-компьютерщика в "Симурге", не совершали бы люди Ажаха столько излишних, опасно излишних движений. Да не было бы просто той встречи с Бреннером... и нужды в этой встрече. Ажах не убивал Тахира, нет, не убивал, он ничего не знал, он не был причастен, а потому, скорее всего, сильно нервничал... И тут Фарид...
Двадцать вредных последствий из смерти Мохаммада Тахира, ха, и конкретно двадцать первое - убийство Фарида аль-Сольха при обстоятельствах, которые могут вызвать хоть тридцать три войны.
Что, и Бреннер то же самое ему сказал? И в тех же выражениях? Ну я его почти понимаю.
Про то, что ради одного любопытства подставлять и свою службу, и отца, дела которого Бреннер тут улаживает в поте лица, и самого Бреннера, который действует на благо некоего предприятия «Вуц Индастриз», под атаку любой сволочи, которая могла бы сесть на хвост Фариду, а на его хвосте только ленивая блоха не каталась, верно, Рашид? – это вообще великолепно.
Значит, Бамбука зовут Рашид… наверняка псевдоним.
Интересно, знал ли Бреннер о военных, которые пасут аль-Рахмана и этого Рашида? Мог знать, мог и не знать – но попал в точку. Даже не сообразить сейчас, что страшнее – сочти истихбарат аскарийя беднягу Фарида представителем только своей семьи или жайша тоже. Оба варианта хуже.
Про дурака, который жив только милостью Бреннера и ради деловых связей его отца с Бреннером – прекрасно, просто прекрасно.
Только длинновато и немножко однообразно – а, главное, совершенно бессмысленно с учетом последующей имитации опьянения.
Итак, молодого человека срезали в полете, символически попинали ногами, от души испинали морально, добротно отравили и подкинули в мотель. Злонравия достойные плоды, что тут еще скажешь.
Нет ответов на три, считай, с половиной вопроса. Зачем задержали у себя? Почему не сдали семье, на которую Бреннер как бы, вроде бы и даже по собственным словам работает - и успешно? Зачем накачали алкоголем, ведь мог же просто умереть... и тогда Рафику аль-Сольху было бы наплевать на то, сколько неразумия проявил его старший сын в последний день жизни. Бреннер же не исчез и не уехал, как мог бы - он пошел к Вождю, жаловаться. Абсурд.
Впрочем, если принять во внимание, кто похищал Фарида, то можно предположить, что спиртное и мотель – компромисс. Аль-Рахман сопляка уложил бы, не задумываясь, и сбросил в залив – но Бреннер мог возразить, а какие-то рычаги на эту сволочь у него есть. Сошлись на варианте, который обеспечил Последнему Талибу сутки времени? Похоже на правду. Можно было надеяться и на отключку памяти, а еще на то, что Фарида найдут раньше, чем он очнется, и все рассказы о Бреннере и талибах поначалу спишут по разряду брехни или бреда. А пока мы будем с этим бредом возиться, аль-Рахман исчезнет, а бельгиец пробьется к Вождю и продаст ему свою версию.
Конечно, ведь оба заговорщика еще не могли знать ни об Имране - кажется, что прошло не меньше полугода, а на самом-то деле... - ни о бегстве «афганцев», ни, тем более, о регенате Хададе. И не могли предположить, что мы к тому времени уже удостоверимся, что аль-Рахман в Дубае, а потому поверим Фариду сразу и полностью.
А еще специалист по востоку, Бреннер-то. Забыл, что интриг здесь никогда не бывает меньше двенадцати дюжин.
Ажах аль-Рахман, раб Милостивого и Милосердного
Конечно, за Рашидом следили все прошлые недели. И в два глаза, и в четыре, и не только вживую. Но Рашид – в отличие от командира – всю свою жизнь оперировал в больших городах, на глазах у полиции и военных, под объективами камер, в ситуации, когда слежка всегда возможна и ее мало шансов обнаружить, а уж по записям задним числом открутить назад твои действия сможет даже стажер. Так что для Рашида менять обличье, создавать обманные «дорожки» и отращивать бесконтактные и трудноотслеживаемые каналы связи было так же естественно, как для самого Ажаха – принимать в расчет воздух при планировании операций. Потому что если ты не закладываешься на возможный в любой момент визит беспилотника, значит, ты мертв и люди твои мертвы... с камерами и слежкой то же самое.
Им было куда уйти с прежней лежки. Выбор не слишком большой, но достаточный. Главное – о новых укрытиях знали только те, кто их готовил. Одно – Рашид, другое – Абдулхамид. Правила карантина, которые придуманы давным-давно, но Ажах не копировал их слепо, а обдумывал и усложнял в долгие периоды затишья и подпольной подготовки к новым делам. Он всегда соображал быстрее окружающих, не вдвое, а этак вполовину, но если большинство тех, кому достался быстрый подвижный разум, начинают скучать и забивают голову глупыми книжками и пустыми выдумками, то Ажах воспитал в себе умение занимать полезными размышлениями каждую минуту, свободную от предельной усталости или концентрации в бою.
Одним из общеизвестных правил, затверженных как сура "Корова" было: "Что-то всегда случается" с парными следствиями "кто-то всегда подводит" и "обеспечения никогда не бывает много". Необщеизвестным следствием из следствия - распределение операции и ресурсов операции таким образом, чтобы в норме ее могло торпедировать только явное неблаговоление Аллаха.
Ажах аль-Рахман смотрел на приблизительный список арестованных, только что выписанный им от руки на лист плохонькой школьной бумаги, и думал, что не знает, как ему определить нынешнюю ситуацию. Видимо, все же, как крайнее явное благоволение. Оставалось только разобраться, что из произошедшего сделано с дозволения Аллаха, но человеческими руками.
Те люди, которым он попробовал довериться, пусть с тремя оговорками и в узких рамках, арестованы. Точнее, арестованных впятеро больше, чем тех, с кем он имел дело – но это уже не так существенно. Есть все основания думать, что им в вину будет поставлена именно попытка обратиться к Последнему Талибу. В этом богохульном Туране это действительно серьезное обвинение, да и, по правде говоря, везде, кроме земли истинной правды – везде серьезное; а такой земли все меньше и меньше. Арестовывала всех Народная Армия Турана, цепные псы Эмирхана Алтына. Тоже ничего удивительного. Если Алтын не хочет начинать войну в Западном Пакистане, то он жестоко накажет всех, кто пытался толкать его под локоть. Впрочем, это все – свара клопов и тараканов, ибо после войны никого иного в этом проклятом городе, в этом грязном Туране и не осталось. Пусть грызут друг друга. Дело в другом. Народная Армия – пожалуй что скорпионы среди ядовитых тварей… и не погорячился ли Ажах, записав мальчишку аль-Сольха в дураки? Как понятно теперь, уж очень вовремя он появился. Спугнул Ажаха со старой засвеченной лежки, заставил насторожиться и оборвать все связи с Хададом и его присными. А ведь еще день - и было бы поздно.
И Бреннер, богомол одноглазый, так его защищал, так защищал – словно родного сына. Может быть, что-то знал, а может быть что-то понял, когда увидел.
Запись с конференции Ажах с легкой руки Бреннера просмотрел тоже и думал теперь: если бы я был скорпионом из Народной Армии, если бы я знал, что военные приволокли в город Последнего Талиба и как-то наследили при этом (а если бы не наследили, я бы о нем не знал), если бы вдруг случилось еще одно, совсем нежданное убийство, из-за которого весь мусор сейчас уберут и тараканы-военные станут видны, если бы мне нужен был аль-Рахман, Последний Талиб, нужен живым и свободным, пока, для какого-то дела, очень нужен, а при мне находилось всего два верных человека, а времени не было совсем... кого бы я послал искать дорогу к аль-Рахману и пугать его? Того из двоих, которого если не сам аль-Рахман, так его временные союзники обязательно захотят оставить в живых.
