- Пошли! – крикнул лейтенант, первым выпрыгивая наружу и уже оттуда командуя:

- Первый, второй, третий…

Четвёртый… Вальтер спрыгнул на бетонное покрытие какой-то площади, нелепым углом втиснутой между городских домов и какой-то недостроенной громады. Сделал два шага и тут же столкнулся с капитаном в серой форме и с трёхдневной небритостью на лице.

- Куда? – капитан оттолкнул Вальтера в сторону и указал куда-то влево от вертолёта, куда один за другим бросались солдаты. Вальтер развернулся, но успел заметить, что за спиной капитана прямо на земле лежат носилки, а на носилках – люди. Много. Не меньше десятка. А с края одни чем-то накрыты, так что лежащего не видно.

Едва последний из бойцов покинул вертолёт, как по взмаху руки капитана люди, стоящие позади носилок, подхватили их и начали грузить в люк. Двое успели заскочить внутрь перед первыми носилками, чтобы принимать их из салона. Послышались вскрики, стоны, один из раненых попытался сесть, но его удержали за плечи. А ещё двое, хоть и были на открытых носилках, не шевелились вовсе.

Засмотревшегося Вальтера рванули за рукав, он обернулся и увидел застывшее лицо лейтенанта. Офицер показал на какой-то бетонный барьер у недостроенного здания, к которому уже бежали солдаты их взвода. Вальтер побежал вслед за ними, продолжая оглядываться, а лейтенант с тем же оцепеневшим лицом все еще осматривался. Голову он держал слегка наклонённой, словно прислушиваясь к голосам в наушнике шлема.

Вальтер опёрся на барьер, положил на него винтовку, дернул головой вправо-влево, как при переходе улицы. Справа опять был Стефан, слева Петер. Лейтенант не торопясь, подходил последним, по-прежнему к чему-то прислушиваясь.

Гул винтов стал громче, вертолёт оторвался от земли, развернулся над площадью и направился назад, на корабль, плывущий сейчас в Средиземном море. Но не успел он скрыться над домами, как откуда-то из-за них протянулась дымная полоса. Лейтенант выругался по-французски.

Вертолет попытался сделать поворот, но слишком поздно. Да и стреляли не из гранатомёта, а из ПЗРК. В хвостовой части машины мелькнула вспышка, мгновенно вырвался шлейф дыма, и вертолёт стал описывать стремительно сужающуюся спираль. Он рухнул где-то за домами, и почти сразу до солдат донёсся грохот взрыва.

Этот грохот ещё не успел стихнуть, как тут же раздался новый, сопровождающийся воем летящих реактивных снарядов. И прямо на площади, там, где только что стоял вертолёт, и возле окрестных зданий засверкали вспышки разрывов. Лейтенант, оказавшийся совсем рядом с Вальтером, толкнул его в плечо – прыгай через барьер, укройся, придурок. Команды голосом в грохочущем вокруг мире на время утратили смысл. Вальтер перемахнул барьер и прижался с другой стороны к нагретому солнцем камню. Дрожала земля под ногами, дрожал бетон, звенело в ушах… Какого чёрта, какого чёрта… Какого чёрта что? Какого чёрта всё! И я здесь, и все остальные, и война эта, и погибшие лётчики, и раненые, которые уже улетали отсюда…

Что вокруг уже несколько секунд тихо, Вальтер сообразил не сразу. А когда отвернулся от барьера, то первое, что он увидел, был идущий от дома человек. Идущий шагом, не пригибаясь. Только тут до Вальтера дошло, что стрельба смолкла. А человек в полковничьих погонах остановился прямо напротив и теперь смотрел на рядового, как на диковинное явление природы. Поняв, что дожидаться положенного приветствия от оцепеневшего солдата можно ещё долго, полковник заговорил первым:

- Парень, где твоя винтовка?

Вальтер резко выпрямился, словно его укололи. Только что испытанный ужас сменился совсем другим страхом – от растерянности. Чёрт побери эту винтовку, где она, в самом деле? Вальтер судорожно огляделся по сторонам, но тут же спохватился и заглянул за барьер.

- Вот она, господин полковник, - сказал Вальтер первое, что пришло в голову, не решаясь лезть за оружием без разрешения.

- Ну так подбери её, и больше не бросай, - сказал полковник и пошёл дальше. Мимо замершего по стойке «смирно» лейтенанта с окровавленной щекой, мимо встающих и выпрямляющихся солдат, мимо свежей воронки в бетоне, к выехавшему из-за угла бронетранспортёру.

Амар Хамади, капитан Народной Армии Турана, сотрудник номер 17

Беседы вслух всегда начинались с гневных риторических вопросов. Все остальное соседи по рабочему помещению скидывали в рабочий чат, висевший у всех фоном. Амар задвигал его на дальний план и настраивал маркеры на свое имя или прозвище.

- Ну почему, почему эта дрянь так воняет? – возрыдал на весь офис Шестнадцатый, стаскивая новенький, с утра полученный шлем. - Неужели нельзя изобрести антисептик без запаха?

- Ты еще спроси, зачем у многих лекарств подложка не растворяется... – скептически отозвался Имран.

- А она что, нарочно?

- Да, мой юный друг! – Двадцать Третий откинулся в кресле, потянулся и принялся читать лекцию для заинтересованных и невольно причисленных к таковым. - Да будет тебе известно, что антисептики без запаха и полностью растворимые нашлепки изобретены давным-давно. Но, видишь ли, практика показала, что нет запаха – нет удовлетворенности потребителя. Его Величество Потребитель, да продлит Аллах его жизнь и наделит удачей, видишь ли, не верит в дезинфицирующие средства без запаха. Он не верит, что перчатка стерильна, если от нее не воняет лазаретом. Поэтому это - отдушка. Скажи спасибо, мой дорогой Шестнадцатый, что не щиплет кожу для вящей убедительности.

- А нашлепки? – спросил Амар.

- Я знал, коллега, что вы не останетесь равнодушным к этому вопросу! – Уйгур усмехнулся. Тон и улыбка вызывали желание дать в морду, и Хамади был в том не одинок. Двадцать Третий мог бы занимать как минимум кресло Штааля, если бы не был такой сволочью, или хотя бы умел вовремя заткнуться. - Ну неужели ты-то не можешь решить эту задачку? Ну давай вместе. Какие лекарственные препараты растворяются полностью?

- Безрецептурные.

- Отлично. И много от них толку?

- Ну... от детокса есть...

- Семнадцатый, ты начинаешь меня беспокоить... И можно отравиться детоксом? Нечаянно?

- Понял, - кивнул Амар.

- А я нет...

– Профилактика непреднамеренной передозировки. – терпеливо разъяснил Шестнадцатому Имран. – Снимаешь подложку, и в голове откладывается.

- А у меня не откладывается, - упорствовал молодой «четный». У парнишки была дурная манера приставать к Двадцать Третьему с чем попало, вызывая все более злые насмешки. Кажется, Шестнадцатый пытался так доказать свою неуязвимость - или просто подкармливал внутреннего изверга.

- Мой юный друг, позволь спросить, что не откладывается?

- Сколько этой липучки, когда голова болит.

- Потрясающе, - демонстративно развел руками Имран. – Фантомная головная боль.

Шестнадцатый, молоденький ливанец по имени Фарид, удивленно приподнял брови, потом сообразил и обиженно отвернулся. Шутка Амару не понравилась, но он не видел смысла в заступничестве за юнца, который сам напрашивается на издевки. Хотя, может быть, именно сейчас он не нарывался. К концу рабочего дня, а порой и к середине, средства «от, для и против головы» шли нарасхват. Слишком много данных, слишком высокий темп работы. И коллеги... младший инспектор Хамади отдал бы пол-оклада и обещанные премиальные за отдельную кабинку.

Пустые мечты. Даже если бы в отделе водились кабинки и кто-то – вопиющее нарушение цепи питания - пожаловал такую Амару, занять ее было бы ошибкой. Человеку, которого утащили из армии, как лакомую кость у зазевавшейся собаки, человеку, к которому уже трижды подплывали по разным случаям бывшие сослуживцы, пока что без предложений, просто так, поговорить, так вот, такому человеку не следует работать там, где ему нельзя в любой момент заглянуть через плечо. Начнут подозревать, дергаться. И сам он примется нервничать и делать глупости.

- Парни, сегодня обедаем в белой переговорной! – заглянул в дверь Мендоса.