Дедушка Бреннер радостно хихикнул, шеф с церемонной благодарностью кивнул ему – шутка не пропала даром.

- Единственный значимый успех по чести принадлежит не нам, а службе биоконтроля Аль-джайш аш-шааби, однако я рад сообщить всем собравшимся, что модифицированный панамский грибок, недавно интродуцированный нами вот в эти регионы, - на карте перед трибуной зажглись один за другим традиционные героиновые площади Среднего Востока, - живет, здравствует и поражает любые разновидности опийного мака, но не проявляет ни малейшего намерения перекинуться на другие культуры. Его способность перемещаться на большие расстояния и проникать в самые укромные и изолированные долины также не перестает вызывать удивление. Таким образом, вопрос о героиновом финансировании экстремистской деятельности по расчетам сойдет с повестки в ближайшие два года на радость всем людям мира и доброй воли.

Теперь хихикнул не только Бреннер. Картографированное веселье зала должно было напоминать глобальную температурную карту. То есть, континентальную. Красное, рыжее, желтое очагами – это наши, синее, голубое, зеленое пятнами – это атлантисты и их прихвостни, которым сегодняшний доклад неприятно перекроил повестку конференции. Вот вам три мешка верблюжьего помета, а не иностранную военную помощь Акбар Хану. Судя по радости, дедушка у нас по лояльности стоит где-то между Вождем и шефом жайша. Странно. Вносить это некуда, самый дружелюбный на свете интерфейс не предусматривает, вот надо же.

- …в этом году на территории друга и союзника Туранской Конфедерации, Республики Западный Пакистан, арестовано пять человек, из них четверо дали признательные показания. Однако мы, питая уважение к нашим любезным партнерам по поддержанию мира в регионе и опираясь на опыт прошлых лет, заподозрили, что эти признания являются клеветническими. – Шеф со вздохом глотнул воды из стакана. – Замечено, что экстремисты и сепаратисты постоянно пытаются прикрываться атлантическим блоком, хотя эти провокационные происки давно уже не могут никого убедить. Тем не менее, соблюдая соглашение 2032 года…

Мы, дополняет от себя Фарид, передаем этих клеветников, негодяев и врагов мира и доброй воли нашим партнерам, дабы те, в свою очередь, предали их справедливому суду. Как же.

Но наши партнеры, они же мировой заговор атлантистов, конечно же, понимают, что отдаем мы только тех, про кого они и так знают. Старая-старая игра.

- Мы также надеемся, что совместными усилиями сможем принести в этот регион устойчивый мир.

Да, вот зимой возьмем и оттяпаем на правах анклава - по итогам добровольного соглашения и народного волеизъявления – одну перспективную часть Восточнопакистанской Исламской Республики, которую Мендоса накануне обозвал Фрактально-Пакистанской, и в регионе образуется еще более устойчивый мир. Кто там сказал «хочешь мира – готовься к войне». Какой-то атлантист, наверное, римлянин и даже цезарь. Нет, историк и про греческого полководца. В общем, по этому самому рецепту. Со временем – в оба Пакистана и так далее. Дорожка накатанная, с Афганистаном точно так же было: сначала масудистанский анклав сам попросился, потом все остальное приели. И сюда... принесем мир на своих штыках.

Устойчивый, если атлантисты не полезут. А полезут - так еще более устойчивый, но не сразу. Шеф, кажется, имеет в виду именно это значение. Но на поверхности все как положено. Статистика, благопожелания. Схемы действия, используемые "экстремистами". Схемы финансирования. Ничего нового. Шеф вздыхает, виновато пожимает плечами - вот такие мы, глупые и необоротистые.

Никакого прогресса.

- Коллега, перестаньте протирать глазами старика. Как он отработает свой гонорар, вы все равно не заметите, а нас скомпрометируете.

- Что? – изумленно переспросил Фарид. «Коллега» Имран, судя по голосу, хлебнул не кофе из стаканчика, а чистый уксус.

- Удивляете вы меня все-таки, - буркнул уйгур и уткнулся в планшет. Это «вы» Фарид отлично понял: вы, «четные». Местные. Недоумки, куда там интеллектуальной элите.

Прав я был. И анализатор, тупая машина, прав. И наши уже что-то знают, раз Имран считает, что Бреннер тут с конкретной задачей, с контрактом. И конечно нам во вред. Но это серьезные дела, не для дурачков, которым только программы кормить.

Удивляю... Ну ладно. Спорим, господин 23-й, что не успеет закончиться конференция, как я вас удивлю? По-наст...

Нет, никого он не удивит, потому что система эта, Иблис ей любимая бабушка, его вгонит в гроб раньше, а потом... то ли камеры у нее сбоят, то ли распознавалка ума лишилась, но, если ей верить, внимание от оратора оттекло, как вода перед большой волной. Самая работа для четного номера глаза вручную считать. Научусь, пойду коз пасти, буду годен.

Мысли эти думались сами и по инерции, потому что голову Фарид повернул, как только увидел на картинке «отлив». Медленно повернул и круговой охват взял с камер медленно, чтобы самому в чью-нибудь статистику не попасть. И понял, что система не врет. Если и слушает кто в зале, то не Штааля, а свое. Остальные – читают. У Ренье, например, одни белки и видны, потому что лица он не опускал, а смотрит на что-то под столом, на коленях. И ему такие глаза даже идут, естественными кажутся.

А 23-й – молчит. Фарид уже сколько секунд чаек считает, а Имран молчит. И тут график дернулся и поплыл в обратную сторону. Вот вам и цунами. На шефа. И на Бреннера. Что у них стряслось? И подсветка эта розовая дергается как вчера в клубе. Сейчас снова голова заболит.

Фарид потянулся отключить собачью подсветку и понял, что никакого тошнотворного розового светового шнура на столе не было и быть не могло. Просто полоса внутреннего оповещения светилась ровным адским красным, на всю длину.

Амар Хамади, сотрудник сектора А

Амар вынырнул из расчетов, краем глаза замечая: вокруг бурлит. То ли пожар и экстренная эвакуация, то ли внеплановый визит кого-то из жайшевской верхушки? Нет, поскольку вопли «Дайте цвет на большой проектор!» и «Выкиньте милис с НАШЕЙ камеры!» едва ли были уместны что при пожаре, что при потопе. Что-то случилось. Только что. Затрагивающее отдел, значит, достаточно серьезное – потому что для мирового рекорда, установленного каким-нибудь доблестным туранским спортсменом, переполох вокруг слишком тревожный.

- И что у нас опять плохого? – спросил Амар.

Ответы оказались на диво невнятными: взрыв, кортеж, конференция, президент. Почти в центре и средь бела дня. Удивительно, как быстро люди привыкают к хорошему. Еще пять лет назад в каждом крупном городе что-нибудь взрывалось минимум раз в день.

А потом "нашу" камеру отдали все-таки и на растянутом поперек прохода экране возникла двояковыгнутая абстракционистская железяка, из тех, что украшают площади в особо приверженных традиции районах - только эта еще дымилась. И - подсказал опыт - несколько минут назад еще была бронированным автомобилем. Что ж это они взорвали? уронили? кто? на кого?

- А почему он вообще только сейчас выезжал? - спросили сзади.

- Потому что круглый стол через полчаса. Сам пишет, сам выступает, готовился.

- Известная привычка?

- Известная.

- А это что такое?

- Дайте поближе и звук дайте. Техники!

- Нашу камеру снесло со столбом.

- Ну отберите ближайшую, чья она там ни будь!

Из мельтешения деталей, из дыма и суеты, милисовских жилетов и шлемов, из непонятного мигания и завывания, из прыжков по записям разных камер на углу 73-ей Б и 34-ой Б восстанавливалась еще не последовательность событий, но картинка.

Вот две машины с затемненными стеклами идут одна за другой, «нос в хвост». Президентскую, конечно, не угадаешь – пассажир может быть в любой на выбор, и определяется это уже во время выезда. И вдруг пара распадается – первая, ведущая машина так и летит вперед, а вторая разворачивается едва не на месте, вылетая на встречную… обрыв записи.

- Что у них там впереди случилось-то?