- Не видно пока.
- А тут что?
Переход на другую камеру, пониже. Блестящее и черное – разворот машины. Президентской? Охраны? Нечто, стремительно рушащееся наискосок экрана. Обрыв записи.
- А что это мигает в углу?
- Увеличь. И звук давай.
- Как?
- Фильтруй! Дай мне.
- Смерть пособникам атлантистов. - сказал безликий мужской голос. И повторил, по-английски. - Смерть... атлантистам и пособникам. И пособникам атлантистам. Смерть...
- Это еще...
- Это вот, вот, электроника тут - магазин, реклама. Робот у них.
Высотное здание, с поперечной – как такое может быть? – трещиной по фасаду... или это окна на всем этаже грохнуло? Какая-то вывеска, нервно мигающая электронная реклама, перекошенная фигура раза в полтора больше человеческой...
- Робот. Два робота.
- Один упал, другой разговаривает?
- От магазина или террористы научили?
- А иблис же... мог и от магазина, смотреть надо.
- А стекло почему?
- Теплица взорвалась - там по фасаду выше такая труба шла, большая, с розами, вот смотри, как было. Так что часть красного - это оттуда и не кровь.
- Эстееееты.
- Кто?
- Да все.
- Кому Тахир помешал?
Тахир... ну если покушение удачное и если это правда Бреннер, найду скалу и буду из нее воду выбивать. Пророк-недоучка. Хорошо хоть, свидетель есть – если он, конечно, к утру не забыл услышанное накануне.
- Кому помешал? - вздыхают за спиной, - Тебе списком? Начиная с нас?
А Фариду, однако, недолго с четным номером ходить, заключает Амар, интуиция у мальчика золотая.
Фарид аль-Сольх, официальный наблюдатель
Радужное стеклянное крошево рассыпалось по черному асфальту, и падали, медленно кружась в воздухе, алые цветочные лепестки.
Очень красиво было. Противоестественно красиво и неправдоподобно, как на обложках китайской анимации. Хрустальные кубики, осколки витрины – и розы.
Чем дольше Фарид смотрел на картинку, тем больше его засасывало ее безумие. Покушения бывают красивыми только на экранах и в комиксах. В реальной жизни не бывают. В реальной жизни на месте взрыва разбрасывают листовки. Чертят лозунги. Рисуют символы боевых групп, в конце концов. А здесь кто-то крупно вложился в постановку кадра, который через полчаса растащит всемирная пресса, но забыл расписаться. Или не забыл?
- Кажется, - задумчиво заметил Штааль, а микрофоны честно и почти без добавок разнесли звук по залу, - термин "фотореализм" только что приобрел новое значение, кхм, да, - шеф поднял голову, обвел несколько осоловевших слушателей прозрачным взглядом, - а у господина Вуэ появился талантливый даже не подражатель, а продолжатель. Очень интересный для искусствоведа момент, зарождение нового направления – постановочный урбанистический терроризм, terrorisme nouveau?.. Впрочем, я полагаю, никто не будет возражать, если мы перенесем вопросы терминологии в следующую секцию, а сейчас объявим перерыв?
«Буду возражать, я буду... - уже хотел сказать Фарид. – Это же всё Бреннер, арестуйте его, вот и Амар мне говорил…»
Потому что Амар и вправду говорил, вчера вечером, у себя дома. Но если Имран велел не пялиться на Бреннера, чтобы не скомпрометировать жайш, то получается… это наша операция, просто Шестнадцатому знать о таких делах не положено? Или нет, не получается все-таки?
На Бреннера смотрел теперь, не скрываясь, не только он – еще половина зала, а вторая пялилась на Штааля. Бреннер же смотрел на экран и скептически кривил губы, словно картинка была ему не по душе.
Встал, едва крышкой не хлопнул - и пошел к выходу. И на шефа по дороге посмотрел, вроде без всякого чувства, а все равно будто к ящику его примерял, такому, какой в Европе из 12 досок делают.
- Ты куда смотришь? - проснулся Имран. - Ты данные внес?
- Вношу, вношу, - отмахнулся Фарид, и понял – да, руки, оказывается, работали, и даже часть головы ими командовала. Не весь ресурс ушел на созерцание. Интересно, много ошибок в схеме получится? Или наоборот?
После ухода Бреннера в зале началось брожение, жужжание и кучкование. Делегации сгруппировались сначала по национальному признаку, потом на уровне союзов и взаимных интересов, образовав такую наглядную эконом-политическую карту, что хоть на семинар к Штаалю неси: о чем нашептывает представитель государства А представителю государства Б, глядя на офицера спецслужбы государства С, у которого в нагрудном кармане как раз завибрировал коммуникатор – и кто может звонить этому офицеру в столь неподходящий момент, учитывая, что это невежливо прерванный докладчик, господин Штааль?
- Чтоб ему... - простонал за спиной Имран, - сейчас трубкой подавиться.
- Кому?
- Сейчас поймешь... - и Фарид даже не поймал, что испугало его больше, тоскливый тон 23-го или отсутствие обычного пинка. - Сейчас мы все поймем...
Шеф трубкой не давился, не кивал, сказал только:
- Да, конечно, эфенди. - отключил комм и двинулся к ним.
Стало ясно, что подавиться телефоном уйгур желал, скорее всего, господину Кемалю Айнуру, начальнику контрразведки жайша. Фарид мысленно присоединился к пожеланию.
- Остаетесь до конца сегодняшнего дня. Никаких комментариев и заявлений, но следите, тут должно быть интересно.
Развернулся и пошел к двери. Участники конференции дружно уставились Шефу вослед и провожали его взглядами вплоть до самого выхода. Только по реакции зала Фарид понял, что отбытие вышло слишком уж демонстративным – так-то вроде бы все нормально: в городе теракт, покушение на президента Тахира, начальство затребовало подчиненных к себе. Получилось же как-то… неправильно. Напоказ. Как хрустальная крошка и цветы.
- И что мы должны понять?
- Мы какой отдел, - на лицо Имрана вернулось привычное омерзение. - Не забыл еще? А нас сейчас пристроят расследовать этот неотерроризм в цветочек. Не тебя, конечно. В общем, сиди, любуйся. Все равно толку никакого.
«А хорошо было бы, - подумал Фарид, - вот прямо здесь, при всех свидетелях послать его к шайтану и дать крепкого пинка. Хорошо было бы, очень хорошо, только Шеф рассердится и выгонит. Ну ничего, ты у меня еще о каждом слове пожалеешь!» - и даже возражать не стал. Что на него слова тратить, на урода. Да трех дней не пройдет, а Имран от зависти сам себе волосы вырвет!
Вальтер Фогель, референт
По напряжению затылка Бреннера Вальтер понял – что-то случилось. А мгновение спустя увидел развёртку сообщения и у себя на планшете. Бреннер даже не обернулся, только сбросил ему значок «глаза» - дескать, наблюдай за обстановкой. А сам встал и вышел. Очень эффектный жест, и очень эффективный – если кто нас подозревал, так на лицах в этот момент совершенно непередаваемое выражение было. Особенно у юного «лингвистического консультанта» из контрразведки. Казалось, что он прямо сейчас и завопит «Держите его, он не предъявил паспорта… то есть, убил восточнопакистанского президента!». Не завопил, надо же. Но в кресле сидел, как на раскалённой плите. Аж дымился.
Юношу, наверное, взяли на службу в качестве «конспирологического компаса». Чтобы знать, в каких случаях обычный человек с параноидальными наклонностями начинает тут же строить теории заговора. Впрочем, здесь и для куда более сдержанных людей – отличная почва, чтобы подобные настроения процвели как пустыня весной. Потому что – Вальтер вспомнил короткую речь контрразведчика о новом направлении в искусстве – на Востоке вообще и в Дубае конкретно в самом деле постоянно устраивают такие провокации. То мы, то они, то ещё кто-нибудь. А потом подвох наткнётся на подвох и всё начинает взрываться. Вот и сигнал от Старого Друга – «продолжать ли работу над проектом?». Видимо, коммуникатор Бреннера заблокирован, так он теперь сюда ломится. Надо прикинуть.
Интересно, подумал Вальтер, а что бы я сказал на месте Штааля? Наверное, сообщил бы, что долг призывает меня в другое место и предложил бы всем разойтись. И половина тут же подумала бы – «поехал прятать концы в воду». А он об искусстве… И все в итоге думают то же самое… Кажется, и юноша из свиты Штааля что-то такое подумал… Как его вообще с таким лицом держат в этой службе? Не лицо, а бегущая строка с крупными буквами. И манера всех вокруг подозревать в заговорах. Своих – в благодетельных, всех остальных – в губительных. Впрочем, насчёт Штааля, учитывая его репутацию, наверняка подумал не только юноша. Вообще, в этом зале, похоже, все думают либо на Штааля, либо на Бреннера. Вот на Акбар Хана никто не думает, хотя, по уму, его бы и подозревать в первую очередь. Но очень уж напуган. Не напоказ, а натурально, до потери лица. В самом деле, как же теперь с ним Ажаху быть?..
