Стоит вон, гад летучий, смеется. А мне глаза ему выцарапать хочется от злости.

— Одна рука? — гневно спросила я. — Левая из-за браслета?

— Обе, малинка. Это ведь заклинание для малышей. Они крутятся и вертятся, кувыркаются и носятся. Поэтому обе руки. Можно перемещаться вокруг другу друга и отходить в обе стороны. Но удаленность — строго десять шагов.

Я рыкнула. Шагнула все же к столу. Налила себе стакан воды, залпом выпила. А опустевшую посудину все же запустила в голову чешуйчатого наглеца.

А ведь вот-вот мне предстоит увидеться с мамой. И с дедушкой. И если они увидят, что я в бешенстве от выходок мужа, то быть мне скоро вдовой. Потому что потенциальных супругов для меня много. А я у них одна. И обижать меня нельзя никому.

Я застыла и оглядела Ирдена. Нет, ну жалко как-то. Уже и привыкла к нему почти. Он красивый. И галантный. И подарки дарит. И умный. И интересно с ним. И о безопасности моей печется. А еще любезно поддается на шалости и провокации Заразы и подружился с ней.

Какой нормальный мужчина примет меня с таким обременением, как болтливая наглая нечисть? Я ж от нее никуда не денусь, она теперь моя компаньонка пожизненно. А учитывая срок жизни горгулий, она еще и правнуков моих воспитывать будет. А Ирден ничего так, принял и ее и меня со всеми моими странностями. И даже роз моих плотоядных к себе расположил. И договор у нас хороший, он меня ни к чему не принуждает. И горячий такой, за руку возьмет — и сразу тепло становится. И большой. На нем можно летать. И красивый. Так, это я вроде уже перечисляла.

Нет, точно не отдам его дедушке и маме. Пусть из Эдгара делают лича, если надо. А Ирдена себе оставлю. Значит, надо успокоиться и помириться с ним. Члены моей семьи не должны видеть, что он меня чем-то огорчил, иначе каюк дракону.

Каюк ему в любом случае, потому что я злая и собственноручно ему организую что-то нерадостное. Но сама, без вмешательства родственников.

Я сделала несколько вдохов-выдохов, пытаясь успокоиться. Нет, ну бесит же! Бе-сит, бе-сит, бе-сит!

— Кларочка, ну не рычи, — примирительно произнес он — Тебе не идет.

— Не, она не лытит. Она сыпит. Слысись? Бе-сить-бе-сить… О! Так это зе она пло тебя сыпит! — разгадала мое гневное шипение Зараза.

Я зыркнула на довольную веселящуюся нечисть, призвала в ладонь волшебную палочку и мстительно ткнула ею в сторону дракономужа.

— Ой! — подпрыгнул тот на месте, а его легкие одежды превратились в железный доспех.

Я такие видела на старинных гравюрах. В давние-давние времена воины зачем-то облачались в полностью железные костюмы. Не знаю, как они передвигались, и зачем это было нужно. Но выглядело тяжело и крайне неудобно.

Вот сейчас и проверю.

— Ягодка, это было жестоко, — глухо произнес Ирден и приподнял забрало глухого шлема. — Мне ведь жарко.

— Я вообсе в обмолоке валяюся… — протянула Зараза. — А как его оттудя выколупывать? — Она даже не поленилась взлететь и сделать пару кругов над железной статуей, в укором взирающей на меня через прорезь шлема.

— Ха! — погрозила я муженьку волшебной палочкой. И уселась на пол перед столиком. Благо длина невидимого наручника позволяла.

И именно в этот момент Рогнеда выбрала для того, чтобы снова заглянуть ко мне в комнату.

Зашла, увидела, споткнулась. Помолчала.

— Это для чего? — спросила наконец, с изумлением взирая на наряд Ирдена.

— У нас будеть длаконь в собьственом соку. Изутяем новый лецепт.

У королевы амазонок дрогнули губы в улыбке.

— Терезия, долго так оставлять не рекомендую. Завоняется. Жарко ведь. — Она хихикнула совсем по-девчоночьи и ушла.

И чего приходила, спрашивается?

А я зла! Ух как я зла!

Я сидела и молча бесилась. Потому что сразу перестать злиться я не могла. Характер не тот. Но и прокричаться, проругаться и обсудить с кем-то вероломство дракономужа тоже не могла. Вот и приходилось молча ждать, пока уляжется ярость на его выходку. Очень не хватало рядом Мо́ники. За пять лет в академии я привыкла все обсуждать с ней, хоть жизнь, хоть учебу, хоть парней.

Может, написать ей? Пожаловаться на драконогада?

Тут мне на колени шлепнулся вестник от дедушки Доминго, судя по форме конвертика. Я сделала глубокий вдох, медленный выдох и распечатала послание.

«Клара, открывай. Мы идем».

Быстро они с мамой собрались… Может, Рогнеда за этим и заходила? Сообщить, что они уже договорились и подписали соответствующий контракт? А хотя нет, она же не маг и не могла сама переписываться с нанятыми некромантами. Или все же могла и меня вводят в заблуждение?

— Зараза, иди ко мне, — позвала я горгулью. — Будем открывать переход. Сейчас придут дедушка и мама.

— Кларочка, а я? — прогудел, как из жестяной банки Ирден.

Я поджала губы и сделала вид, будто не услышала. Вообще глухая я. Совсем. Я все еще злюсь.

Нечисть, видя мое настроение, вспорхнула мне на плечи, уселась сзади, свесив задние лапки вперед, и начала успокаивающе поглаживать меня по голове. Хорошая она все же, я очень к ней привязалась.

Портал открывался тяжело. То ли потому, что я была взвинчена и расстроена. То ли просто мой резерв подходил к концу и тяжело восполнялся в этом месте. Но прямо тягостно было разрывать пространство.

Зараза обнимала меня лапками за голову, поглаживала и что-то тихо и неразборчиво урчала, оттягивая упитанной тушкой плечи.

Открылось окно перехода, и я увидела все свое семейство в полном составе.

Братья замахали руками и закричала что-то радостное и экспрессивное. Надо же как их разобрало, сколько эмоций. Они там случайно не подняли все окрестные кладбища от переизбытка чувств? Не желательно магам смерти так бурно проявляться. Надо всегда держать себя в руках.

Папа скупо улыбнулся и кивнул.

Мама быстро окинула меня взглядом, убеждаясь, что я жива и здорова. Округлила глаза, заметив железную фигуру за моей спиной. Да уж, вот и случится знакомство с зятем… Он и принарядился.

Дедушка… Ну, дедушка — это дедушка. Он просто поправил на плече ремень зачарованной походной сумки, с которой всегда отправлялся на рабочие вылазки.

Я знала, что там. Разные препараты, мелки́, свечи, эликсиры и порошки, ножи и амулеты, кристаллы и круглые камни, серебряное зеркало, рабочий блокнот и писчие принадлежности, мешочки с прахом мертвецов и земля, предметы неясного назначения, к которым мне нельзя было прикасаться, толстая книжица в черной обложке… Он мне однажды все показал, когда я была еще совсем маленькой. Разложил все на столе, указывал и называл, что это и зачем. А потом присел на корточки, взял меня за плечи и, заглянув в глаза, сказал:

— Кларисса Терезия, теперь ты знаешь, что в моей сумке и тебе не нужно будет лезть в нее, чтобы посмотреть, что же там. И запомни: никогда, никогда, никогда не прикасайся к рабочим инструментам и экипировке некромантов. Ты поняла?

— Поняла, деда. А почему? Они сломаются?

— Нет, милая. Сломаешься ты. Наша магия — это смерть. Смотри.

Он достал из кармана коробочку, в которой оказался жук. Посадил насекомое на стол рядом с кинжалом, таким красивым, что мне очень хотелось потрогать его хотя бы кончиком пальца. Жук помедлил мгновение и бросился улепетывать, шустро перебирая лапками. Дополз до кинжала, успел заползти на него, вдруг замер, дернулся и опрокинулся на стол.

Я ойкнула, а дедушка Доминго Хенрик сказал?

— Он мертв. Наши инструменты зачарованы самой смертью. Запомнишь?

Я запомнила. И никогда не прикасалась ни к чему в кабинетах родителей и дедушки, а позднее и к сумкам братьев. Но каждый из них мне показывал содержимой своих рабочих саквояжей и рюкзаков. Ведь мне было любопытно.

Набор предметов у них всех похожий, отличается незначительно. У папы еще всегда фляжка с арманьяком и мешочек с орехами и сухофруктами. У мамы флакон духов, умывальные принадлежности и сменный комплект одежды. А у братьев мешочки с шоколадными конфетами.