Потом окинул взглядом несколько стопок свитков в дальнем конце пещеры. Его гонораром станет еще один манускрипт из библиотеки Шен Цуна – свиток многовековой давности, восходящий к дням первых ниндзя. В нем излагались тайные боевые приемы членов клана убийц, к которому он принадлежал, – Лин Кей. Одно название приводило в ужас людей, знающих, что оно означает.

При мысли о богатой истории клана, у него от гордости даже перехватило дыхание, и с новой силой разгорелась ненависть к Йон Парку. Созданным около 1200 года нашей эры первым отрядам ниндзя поручали охрану сегунов в Древней Японии. Лин Кей был одним из кланов ниндзя, члены которого покинули Японию и с 1310 года обосновались в Китае. Они похищали пятилетних и шестилетних детей и воспитывали их в своих тайных убежищах, скрытых в пещерах и лесах. Они делали из них прекрасных спортсменов, выдающихся ученых и несравненных воинов, мастерски владевших не только всеми видами известного тогда оружия, но также способных превращать в грозное оружие даже такие, казалось бы, сугубо мирные предметы, как туго свернутая бумага, становившаяся при необходимости и ножом, или наполненный песком носок, удар которым мог стать для врага смертельным. Еще они учили детей – как мальчиков, так и девочек – самым разным ремеслам, превращали их в плотников и рыбаков, священников и даже нищих, а потом рассылали по городам и деревням, где они обосновывались и в дальнейшем выполняли поручения своих инструкторов и хозяев.

Во время изнурительных и опасных тренировок гибли не только дети, но даже многие юноши и девушки: некоторые из них не могли на пять минут задерживать дыхание под водой и тонули, реакция других оказывалась недостаточно быстрой, и их насмерть поражало грозное оружие наставников и тренеров, некоторые умирали от голода, холода или жажды, когда их без еды и пищи, совершенно обнаженных оставляли одних в пустынях или в горах, чтобы они сами выбирались оттуда и возвращались домой. Но те, кому удавалось выжить, становились членами клана Лин Кей.

Сняв шнурок с одного из свитков, полученных от Шен Цуна раньше, ниндзя обмотал им клюв птицы, осторожно развернул ее и подбросил во тьму звездной ночи. Потом он, согнувшись в три погибели, подобрался к дальнему углу пещеры, где стоял сундук, который в свое время втащил сюда на спине, – в нем лежали все его пожитки: инструменты ремесла ниндзя.

Открыв сундук, он стал вынимать из него вещи, необходимые для выполнения порученной миссии. Он достал черные штаны и куртку с капюшоном, которые не только согревали тело, но и давали возможность незаметно для постороннего глаза передвигаться в темноте. Потом надел серебряную маску, закрывавшую лицо и шею так, что их ничем нельзя было поранить; обвязался белым поясом и накинул на плечи специальную просторную накидку, в которой легче было прыгать с большой высоты; надел специальные ботинки, в толстых подошвах которых были специальные полости для воздуха – надув их, можно было пробежать небольшое расстояние по воде. Затем прикрепил к рукам специальные защитные доспехи – серебряные пластины, с помощью которых он мог генерировать исходивший из его души холод и на время замораживать противников, сковывая их движения.

С внутренней стороны его широкого пояса были пришиты многочисленные специальные карманы, куда он положил пару ножей для метания, привязанных к длинному, тонкому нейлоновому шнуру; миниатюрные дымовые шашки со слезоточивым газом и склянки с ядами; трубку для дыхания под водой; и петарды, взрывы которых были предназначены для отвлечения внимания противника. К запястьям он прикрепил крюки, которыми можно было пропороть врага в бою или подняться с их помощью по отвесной стене; за спину перебросил длинную цепь. На ее конце крепился посох, в полый конец которого было вставлено острое лезвие выкидного ножа.

Несмотря на многочисленные атрибуты своего снаряжения, ниндзя мог передвигаться быстро, тихо и незаметно для окружающих. Вернувшись к входу в пещеру, таинственный и внушающий страх Саб-Зиро выбрался наружу и быстро спустился со скалы вниз, на берег моря.

Неподвижно застыв на земле в тени скалистого утеса, ниндзя вдруг ощутил доселе неизвестное ему чувство страха. Оно никак не было связано с предстоящей работой – ее бояться было нечего; место, служившее ему временным пристанищем, также не внушало ему никаких опасений. Охвативший его ужас был не от мира сего… Он исходил от чего-то такого, что нельзя было ни видеть, ни слышать, а можно было только чувствовать.

Тем не менее, привитые с детства традиции ниндзя помогли ему преодолеть это наваждение. Он вспомнил, что самое страшное для него, как и для других членов клана, – не смерть как таковая, а смерть в бесчестье. Такого с ним случиться не могло никогда, а больше бояться ему было нечего.

Усилием воли заставив себя забыть о непонятном страхе, чтобы ничто не отвлекало от порученной миссии, выносливый и прекрасно натренированный Саб-Зиро упруго побежал по залитому серебром лунного света прибрежному песку к тропе, которая вела в леса и горы, окружавшие деревушку Вуху.

Йон Парка несло в совершенной, абсолютной, непроглядной темноте; он ощущал себя уютно и расслабленно, где-то между сном и явью, хотя в глубине подсознания понимал, что он… мертв. На спине он лежал или на животе, было непонятно; в окружавшем его полном мраке невозможно было сориентироваться, он только чувствовал, что его куда-то влечет. Он не знал, из чего состояло его существо – из частиц материи или бестелесного духа, он ровным счетом ничего не видел; просто ощущал себя частью той самой тьмы, которая несла его куда-то вместе с самой собой.

Сборщик пошлины пытался соединить растекавшиеся во мраке обрывки туманных мыслей. Воспоминание о боли вернулось к нему легко и быстро: обжигающая, непереносимая, мучительная боль, когда клинок кромсал его живую плоть… медленно вспарывал ее изнутри, от живота вверх, к ребрам, пока наконец не остановился.

Почему же он тогда не умер сразу?

У Йон Парка, при его сидении в будке на берегу древнего канала, всегда было много времени на раздумья. Читать он не мог, а вся его работа заключалась в том, чтобы поднимать и опускать шлагбаум и собирать пошлину с торговцев, рыбаков и путешественников, пользовавшихся каналом, а потом отдавать собранные деньги местным властям, которые платили ему за это скромное жалованье – пять юаней в неделю. Разгуляться на эти гроши было, конечно, нельзя, он еле сводил концы с концами, но это было именно то, к чему он стремился. Он сошел с предначертанного ему пути ниндзя, чтобы обрести право на семью.

Его часто посещала мысль о смерти. Когда он еще только начинал карьеру ниндзя и горел желанием проявить себя на этом поприще, приученный думать лишь о чести, смерть его не страшила. Однако позже, когда пошел четвертый десяток его жизни – и это в стране, где мало кто доживал до шестидесяти, – он все чаще стал задумываться о кончине.

Парку всегда казалось, что истекающему кровью человеку умирать легче, потому что, потеряв сознание от боли, он почти ничего не будет чувствовать. Хоть он был ниндзя, ему как-то сказали, что тяжелораненый обычно впадает в шок, и это состояние помогает ему перенести страшную боль.

Теперь он должен был признать ошибочность этого утверждения. Все было совсем по-другому. Когда клинок вонзился ему в бедро и кровь его хлынула фонтаном, он услышал крики жены и сына и явственно ощутил, что ничто так не препятствует смерти, как сильная боль. Это она дает человеку силы цепляться за жизнь – превозмочь физические страдания в душераздирающем крике, в жгучей ненависти к убийце.

Саб-Зиро. Так называли палача люди, повалившие Парка на пол в его кабинке для сбора пошлины. Так звали чудовище, по приказу которого из стоявшей неподалеку хижины выволокли его жену с сыном, чтобы они смотрели, как кромсают плоть и проливают кровь их мужа и отца, чтобы они видели, какого цвета внутренности, вывалившиеся из его рассеченного живота, когда он был еще живой, когда корчился от адской боли и что было мочи вопил, и умирал…